Снова наступило молчание. Потом в дальнем конце комнаты внезапно раздался смех Сьюзен Кэлвин – резкий, почти истерический. Математики вздрогнули, и Богерт прищурил глаза:
– Вы здесь? И что же тут смешного?
– Ничего. – Ее голос звучал не совсем естественно. – Просто не одна я попалась. Трое крупнейших в мире роботехников попались в одну и ту же элементарную ловушку. Ирония судьбы, правда? – Она провела бледной рукой по лбу и тихо добавила: – Но это не смешно!
Мужчины еще раз переглянулись, на этот раз подняв брови в недоумении.
– О какой ловушке вы говорите? – спросил Лэннинг принужденно. – Что-нибудь случилось с Эрби?
– Нет, – она медленно приближалась к ним, – с ним все в порядке. Все дело в нас.
Она неожиданно повернулась к роботу и пронзительно крикнула:
– Убирайся отсюда! Иди на другой конец комнаты, чтобы я тебя не видела!
Эрби съежился под ее яростным взглядом и, громыхая, рысью бросился прочь.
– Что это значит, доктор Кэлвин? – враждебно спросил Лэннинг.
Она саркастически заговорила:
– Вы, конечно, знаете Первый Закон роботехники?
– Конечно, – раздраженно сказал Богерт. – «Робот не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен какой– либо вред».
– Как изящно выражено, – насмешливо продолжала Кэлвин. – А какой вред?
– Ну – любой.
– Вот именно! Любой! А как насчет разочарования? А поколебленная уверенность в себе? А крушение надежд? Это вредно?
Лэннинг нахмурился!
– Откуда роботу знать…
Он вдруг осекся.
– Теперь и до вас дошло? Этот робот читает мысли. Вы думаете, он не знает, как можно задеть человека? Думаете, если задать ему вопрос, он не ответит именно то, что вы хотите услышать в ответ? Разве любой другой ответ не будет нам неприятен, и разве Эрби этого не знает?
– Боже мой, – пробормотал Богерт.
Кэлвин с усмешкой взглянула на него.
– Я полагаю, что вы спросили его, ушел ли Лэннинг в отставку? Вы хотели услышать «да», и Эрби ответил именно так.
– И, вероятно, поэтому, – сказал Лэннинг голосом, лишенным всякого выражения, – он ничего не ответил нам только что. Он не мог дать ответа, который не задел бы одного из нас.
Наступила короткая пауза. Мужчины задумчиво смотрели на робота, забившегося в свое кресло у шкафа с книгами и опустившего голову на руки.
Сьюзен Кэлвин упорно глядела в пол.
– Он все это знал. Этот… этот дьявол знает все – и даже то, что случилось с ним при сборке.
Лэннинг взглянул на нее.
– Здесь вы ошибаетесь, доктор Кэлвин. Он не знает, что случилось. Я спрашивал.
– Ну и что? – вскричала Кэлвин. – Вы просто не хотели, чтобы он подсказал вам решение. Если бы машина сделала то, что вы сделать не смогли, это уронило бы вас в собственных глазах. А вы спрашивали его? – бросила она Богерту.
– Некоторым образом… – Богерт кашлянул и покраснел. – Он сказал, что не силен в математике.
Лэннинг негромко засмеялся, а Кэлвин язвительно усмехнулась. Она сказала:
– Я спрошу его! Меня его ответ не заденет.
Громким, повелительным голосом она произнесла:
– Иди сюда!
Эрби встал и нерешительно приблизился.
– Я полагаю, ты знаешь, в какой именно момент сборки появился посторонний фактор или был пропущен один из необходимых?
– Да, – еле слышно произнес Эрби.
– Постойте, – сердито вмешался Богерт. – Это не обязательно правда. Вы просто хотите это услышать, и все.
– Не будьте ослом, – ответила Кэлвин. – Он знает математику, во всяком случае, не хуже, чем мы вместе с Лэннингом, раз уж он может читать мысли. Не мешайте.
Математик умолк, и Кэлвин продолжала:
– Ну, Эрби, давай! Мы ждем! Господа, вы готовы?
Но Эрби хранил молчание. В голосе психолога прозвучало торжество.
– Почему ты не отвечаешь, Эрби?
Робот неожиданно выпалил:
– Я не могу. Вы знаете, что я не могу! Доктор Богерт и доктор Лэннинг не хотят!
– Они хотят узнать решение.
– Но не от меня.
Лэннинг медленно и отчетливо произнес:
– Не глупи, Эрби. Мы хотим, чтобы ты сказал.
Богерт коротко кивнул.
В голосе Эрби послышалось отчаяние:
– Зачем так говорить? Неужели вы не понимаете, что я вижу глубже, чем поверхность вашего мозга? Там, в глубине, вы не хотите. Я – машина, которой придают подобие жизни только позитронные взаимодействия в моем мозгу, изготовленном человеком. Вы не можете оказаться слабее меня и не почувствовать унижения. Это лежит глубоко в вашем мозгу и не может быть стерто. Я не могу подсказать вам решение.
– Мы уйдем, – сказал Лэннинг. – Скажи, Кэлвин.
– Все равно, – вскричал Эрби, – вы ведь будете знать, что ответ исходил от меня.
– Но ты понимаешь, Эрби, – вмешалась Кэлвин, – что, несмотря на это, доктор Лэннинг и доктор Богерт хотят решить проблему?
– Но сами! – настаивал Эрби.
– Но они хотят этого, и то, что ты знаешь решение и не говоришь его, тоже их задевает. Ты это понимаешь?
– Да! Да!
– А если ты скажешь, им тоже будет неприятно.
– Да! Да!
Эрби медленно пятился назад, и шаг за шагом за ним шла Сьюзен Кэлвин. Мужчины, остолбенев от изумления молча смотрели на них.
– Ты не можешь сказать, – медленно повторяла Кэлвин, – потому что это обидит их, а ты не должен их обидеть. Но если ты не скажешь, это тоже причинит им неприятность, так что ты должен сказать. А если ты скажешь, они будут обижены, а ты не должен, так что ты не можешь сказать; но если ты не скажешь, ты причиняешь им вред, так что ты должен; но если ты скажешь, ты причиняешь вред, так что ты не должен; но если ты не скажешь, ты…
Эрби прижался спиной к стене, потом тяжело упал на колени.
– Не надо! – завопил он. – Спрячьте ваши мысли! Они полны боли, унижения, ненависти! Я не хотел этого! Я хотел помочь! Я говорил то, что вы хотели! Я должен был!..
Но Кэлвин не обращала на него внимания.
– Ты должен сказать, но если ты скажешь, ты причинишь вред, так что ты не должен; но если ты не скажешь, ты причинишь вред, так что…
Эрби испустил страшный вопль. Этот вопль был похож на усиленный во много раз звук флейты-пикколо. Он становился все резче и резче, выше и выше, в нем слышалось отчаяние погибшей души. Пронзительный звук заполнял всю комнату…
Когда вопль утих, Эрби свалился на пол бесформенной кучей неподвижного металла. В лице Богерта не было ни кровинки.
– Он мертв!
– Нет. – Сьюзен Кэлвин разразилась судорожным, диким хохотом. – Не мертв! Просто безумен. Я поставила перед ним неразрешимую дилемму, и он не выдержал. Можете сдать его в лом – он больше никогда ничего не скажет.
Лэннинг склонился над тем, что раньше называлось Эрби. Он дотронулся до холодного, неподвижного металлического тела и содрогнулся.
– Вы сделали это намеренно.
Он встал и повернул к ней искаженное лицо.
– А что, если и так? Теперь уже ничего не поделаешь. – С внезапной горечью она добавила: – Он это заслужил.
Директор взял за руку застывшего на месте Богерта.
– Какая разница! Пойдемте, Питер. – Он вздохнул. – Все равно от такого робота нет никакого толка.
Его глаза казались усталыми. Он повторил:
– Пойдемте, Питер!
Не скоро после того как они вышли, доктор Сьюзен Кэлвин обрела душевное равновесие Ее взгляд остановился на Эрби, и на лице ее снова появилось напряженное выражение. Долго смотрела она на него. Наконец торжество сменилось беспомощностью и разочарованием. И все обуревавшие ее мысли вылились лишь в одно бесконечно горькое слово, слетевшее с ее губ:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55