.. Или вам так не кашется? Наверное, потому, что у них, у венериан, есть экраны?
– О каком это оружии вы говорите? Уллен детально обдумал вопрос.
– Полакаю, что тля нево у вас существует свое насвание... но я никокта ничево не понимал в орушии. На Марсе мы насываем ево "скелийнкпек", что в перевоте на английский осначает "тесориентирующее орушие". Теперь вы меня понимаете?
Он не получил ответа, если не считать недовольного угрюмого бормотания. Землянин отодвинулся от своего соседа и нервно уставился на противоположную стену. Уллен понял свою неудачу и устало повел плечом:
– Это не ис-са тово, что я утеляю всему происхотящему слишком мало внимания. Просто ис-са войны всекта слишком мноко хлопот. Стоило пы её прекратить. - Он вздохнул. - Но я отвлекся!
Его карандаш вновь пустился было в путь по лежащему на коленях блокноту, но Уллен снова поднял глаза:
– Простите, вы не напомните мне насвание страны, в которой скончался Китлер? Эти ваши семные насвания порой так слошны. Кашется, оно начинается на "М".
Его сосед, не скрывая изумления, вскочил и отошел подальше. Уллен неодобрительно и недоуменно проследил за ним взглядом.
И тут прозвучал сигнал отбоя.
– Ах та! - пробормотал Уллен. - Матакаскар! Веть очень простое насвание.
Теперь мундир на Джонни Брюстере уже не выглядел с иголочки. Как и должно быть у бывалого солдата, по плечам и вдоль воротника намертво залегли складки, а локти и колени лоснились.
Уллен пробежался пальцами вдоль жутковатого шрама, шедшего вдоль всего правого предплечья Джонни.
– Тшонни, теперь не польно?
– Пустяки! Царапина! Я добрался до того венеряка, который это сделал. От него осталась лишь царапина на лунной поверхности.
– Ты сколько пыл в коспитале, Тшонни?
– Неделю!
Он закурил и присел на край стола, смахнув часть бумаг марсианина.
– Остаток отпуска мне следовало бы провести с семьей, но, как видишь, я выкроил время навестить тебя.
Он подался вперед и нежно провел рукой по жесткой щеке марсианина.
– Ты так и не скажешь, что рад меня видеть? Уллен протер очки и внимательно поглядел на землянина.
– Но, Тшонни, неушели ты настолько сомневаешься, что я рат тепя витеть, что не поверишь то тех пор, пока я не выскашу это словами? - Он помолчал. - Нато путет стелать об этом пометку. Вам, простотушным семлянам, всекта неопхотимо вслух ислакать трук перет труком такие очевитные вещи, а иначе вы ни во что не верите. У нас на Марсе...
Говоря это, он методично протирал стекла. Наконец он вновь водрузил очки на нос.
– Тшонни, расве у семлян нет "тесориентирующего орушия"? Я поснакомился во время налета с отним человеком в упешище, и он не мок понять, о чем я коворю.
Джонни нахмурился:
– Я тоже не понимаю, о чем ты. Почему ты спрашиваешь об этом?
– Потому что мне кашется странным, что вы с таким трутом поретесь с этим венерианским наротом, токта как у них, похоше, вовсе нет экранов, чтопы вам противотействовать. Тшонни, я хочу, чтопы война поскорее кончилась. Она мне постоянно мешает, все время прихотится прерывать рапоту и итги в упешище.
– Погоди-ка, Уллен. Не торопись. Что это за оружие? Дезинтегратор? Что ты об этом знаешь?
– Я о таких телах я воопще ничево не снаю. Я полакал, что ты снаешь, потому и спросил, У нас на Марсе в наших исторических хрониках коворится, что такое орушие применялось в наших тревних войнах. Мы теперь в орущий совсем не распираемся. Моку только скасать, что оно пыло простым, потому что противная сторона всекта что-нипуть применяла тля сащиты, и токта все опять становилось так ше, как пыло... Тшонни, тепе не покашется сатрутнительным спуститься со стола и отыскать "Начало космических путешествий" Хиккинпоттема?
Джонни сжал кулаки и бессильно потряс ими:
– Уллен, чертов марсианский педант... неужели ты не понимаешь, насколько это важно? Ведь Земля воюет! Воюет! Воюет! Воюет!
– Все верно, вот и прекратите воевать. - В голосе Уллена звучало раздражение. - На Семле нет ни мира, ни покоя. Я натеялся как слетует порапотать в пиплиотеке... Тшонни, поосторошнее. Ну, пошалуйста, ну что ты телаешь? Ты меня просто опишаешь.
– Извини, Уллен. А как ты со мной обошелся? Но мы ещё посмотрим.
Отмахнувшись от слабых протестбв Уллена, Джонни подхватил его на руки вместе с креслом-каталкой, и марсианин оказался за дверью раньше, чем успел закончить фразу.
Ракетотакси бжидало возле ступеней библиотеки. С помощью водителя Джонни запихнул кресло с марсианином в салон. Машина взлетела, оставляя за собой хвост смога.
Уллен мягко пожаловался на перегрузку, но Джонни не обратил на это внимания.
– Чтобы через двадцать минут мы были в Вашингтоне, приятель, - бросил он водителю. - Наплюй на все запреты.
Чопорный секретарь произнес холодно и монотонно:
– Адмирал Корсаков сейчас примет вас.
Джонни повернулся и погасил сигарету. Затем бросил взгляд на часы и хмыкнул.
Уллен очнулся от беспокойного сна и тут же нацепил очки.
– Они наконец-то опратили на нас внимание, Тшонни?
– Тс-с-с!
Уллен безразлично оглядел роскошную обстановку кабинета, огромные карты Земли и Венеры на стене, внушительный стол в центре. Скользнул глазами по низенькому, полненькому, бородатому человеку по ту сторону стола и с облегчением остановил взгляд на долговязом рыжеватом мужчине, стоявшем неподалеку.
От избытка чувств марсианин попытался даже приподняться в своем кресле.
– Токтор Торнинк, вы ли это? Мы встречались с вами кот насат в Принстоне. Натеюсь, вы меня не сапыли? Мне там присвоили почетную степень.
Доктор Торнинг шагнул вперед и с силой пожал руку Уллена:
– Разумеется. Вы делали тогда доклад о методологии исторической науки Марса, верно?
– О, вы запомнили, я так рат! Мне очень повесло, что я с вами повстречался. Скашите мне как ученый, что вы тумаете относительно моей теории о том, что социальная наступательность эры Китлера послушила основной причиной тля Поль - Доктор Торнинг улыбнулся:
– Мы обсудим это позже, доктор Уллен. А сейчас адмирал Корсаков надеется получить от вас информацию, при помощи которой мы сможем покончить с войной.
– Вот именно, - скрипуче произнес Корсаков, поймав кроткий взгляд марсианского ученого. - Хотя вы и марсианин, я предлагаю вам способствовать победе принципов свободы и законности над безнравственными поползновениями венерианской тирании.
Уллен с сомнением посмотрел на него:
– Это свучит невешливо... но не скасал пы, что я много расмышлял на эту тему. Вероятно, вы хотите скасать, что война скоро кончится?
– Да, нашей победой.
– Та-та, "попета", но веть это только слово. История покасывает, что войны, выикранные са счёт чисто военноко преимущества, слушат основой тля роста милитарисма и реваншисма в путущем. По этому вопросу я моку порекоментовать вам очень хорошее эссе, написанное Тшеймсом Коллинсом. В полном виге оно пыло опупликовано в тве тысячи пятитесятом коту.
– Мой дорогой сэр!
Уллен повысил голос, оставляя без внимания тревожный шепоток Джонни.
– Что ше касается попеты - потлинной попеты, то почему пы вам не опратиться к простому нароту Венеры и не саявить: "Какой нам смысл враштовать? Тавайте лучше "по-коворим..."
Последовал удар кулаком по столу и невнятная ругань.
– Ради всего святого, Торнинг. Разбирайтесь с ним сами.
1 2 3 4
– О каком это оружии вы говорите? Уллен детально обдумал вопрос.
– Полакаю, что тля нево у вас существует свое насвание... но я никокта ничево не понимал в орушии. На Марсе мы насываем ево "скелийнкпек", что в перевоте на английский осначает "тесориентирующее орушие". Теперь вы меня понимаете?
Он не получил ответа, если не считать недовольного угрюмого бормотания. Землянин отодвинулся от своего соседа и нервно уставился на противоположную стену. Уллен понял свою неудачу и устало повел плечом:
– Это не ис-са тово, что я утеляю всему происхотящему слишком мало внимания. Просто ис-са войны всекта слишком мноко хлопот. Стоило пы её прекратить. - Он вздохнул. - Но я отвлекся!
Его карандаш вновь пустился было в путь по лежащему на коленях блокноту, но Уллен снова поднял глаза:
– Простите, вы не напомните мне насвание страны, в которой скончался Китлер? Эти ваши семные насвания порой так слошны. Кашется, оно начинается на "М".
Его сосед, не скрывая изумления, вскочил и отошел подальше. Уллен неодобрительно и недоуменно проследил за ним взглядом.
И тут прозвучал сигнал отбоя.
– Ах та! - пробормотал Уллен. - Матакаскар! Веть очень простое насвание.
Теперь мундир на Джонни Брюстере уже не выглядел с иголочки. Как и должно быть у бывалого солдата, по плечам и вдоль воротника намертво залегли складки, а локти и колени лоснились.
Уллен пробежался пальцами вдоль жутковатого шрама, шедшего вдоль всего правого предплечья Джонни.
– Тшонни, теперь не польно?
– Пустяки! Царапина! Я добрался до того венеряка, который это сделал. От него осталась лишь царапина на лунной поверхности.
– Ты сколько пыл в коспитале, Тшонни?
– Неделю!
Он закурил и присел на край стола, смахнув часть бумаг марсианина.
– Остаток отпуска мне следовало бы провести с семьей, но, как видишь, я выкроил время навестить тебя.
Он подался вперед и нежно провел рукой по жесткой щеке марсианина.
– Ты так и не скажешь, что рад меня видеть? Уллен протер очки и внимательно поглядел на землянина.
– Но, Тшонни, неушели ты настолько сомневаешься, что я рат тепя витеть, что не поверишь то тех пор, пока я не выскашу это словами? - Он помолчал. - Нато путет стелать об этом пометку. Вам, простотушным семлянам, всекта неопхотимо вслух ислакать трук перет труком такие очевитные вещи, а иначе вы ни во что не верите. У нас на Марсе...
Говоря это, он методично протирал стекла. Наконец он вновь водрузил очки на нос.
– Тшонни, расве у семлян нет "тесориентирующего орушия"? Я поснакомился во время налета с отним человеком в упешище, и он не мок понять, о чем я коворю.
Джонни нахмурился:
– Я тоже не понимаю, о чем ты. Почему ты спрашиваешь об этом?
– Потому что мне кашется странным, что вы с таким трутом поретесь с этим венерианским наротом, токта как у них, похоше, вовсе нет экранов, чтопы вам противотействовать. Тшонни, я хочу, чтопы война поскорее кончилась. Она мне постоянно мешает, все время прихотится прерывать рапоту и итги в упешище.
– Погоди-ка, Уллен. Не торопись. Что это за оружие? Дезинтегратор? Что ты об этом знаешь?
– Я о таких телах я воопще ничево не снаю. Я полакал, что ты снаешь, потому и спросил, У нас на Марсе в наших исторических хрониках коворится, что такое орушие применялось в наших тревних войнах. Мы теперь в орущий совсем не распираемся. Моку только скасать, что оно пыло простым, потому что противная сторона всекта что-нипуть применяла тля сащиты, и токта все опять становилось так ше, как пыло... Тшонни, тепе не покашется сатрутнительным спуститься со стола и отыскать "Начало космических путешествий" Хиккинпоттема?
Джонни сжал кулаки и бессильно потряс ими:
– Уллен, чертов марсианский педант... неужели ты не понимаешь, насколько это важно? Ведь Земля воюет! Воюет! Воюет! Воюет!
– Все верно, вот и прекратите воевать. - В голосе Уллена звучало раздражение. - На Семле нет ни мира, ни покоя. Я натеялся как слетует порапотать в пиплиотеке... Тшонни, поосторошнее. Ну, пошалуйста, ну что ты телаешь? Ты меня просто опишаешь.
– Извини, Уллен. А как ты со мной обошелся? Но мы ещё посмотрим.
Отмахнувшись от слабых протестбв Уллена, Джонни подхватил его на руки вместе с креслом-каталкой, и марсианин оказался за дверью раньше, чем успел закончить фразу.
Ракетотакси бжидало возле ступеней библиотеки. С помощью водителя Джонни запихнул кресло с марсианином в салон. Машина взлетела, оставляя за собой хвост смога.
Уллен мягко пожаловался на перегрузку, но Джонни не обратил на это внимания.
– Чтобы через двадцать минут мы были в Вашингтоне, приятель, - бросил он водителю. - Наплюй на все запреты.
Чопорный секретарь произнес холодно и монотонно:
– Адмирал Корсаков сейчас примет вас.
Джонни повернулся и погасил сигарету. Затем бросил взгляд на часы и хмыкнул.
Уллен очнулся от беспокойного сна и тут же нацепил очки.
– Они наконец-то опратили на нас внимание, Тшонни?
– Тс-с-с!
Уллен безразлично оглядел роскошную обстановку кабинета, огромные карты Земли и Венеры на стене, внушительный стол в центре. Скользнул глазами по низенькому, полненькому, бородатому человеку по ту сторону стола и с облегчением остановил взгляд на долговязом рыжеватом мужчине, стоявшем неподалеку.
От избытка чувств марсианин попытался даже приподняться в своем кресле.
– Токтор Торнинк, вы ли это? Мы встречались с вами кот насат в Принстоне. Натеюсь, вы меня не сапыли? Мне там присвоили почетную степень.
Доктор Торнинг шагнул вперед и с силой пожал руку Уллена:
– Разумеется. Вы делали тогда доклад о методологии исторической науки Марса, верно?
– О, вы запомнили, я так рат! Мне очень повесло, что я с вами повстречался. Скашите мне как ученый, что вы тумаете относительно моей теории о том, что социальная наступательность эры Китлера послушила основной причиной тля Поль - Доктор Торнинг улыбнулся:
– Мы обсудим это позже, доктор Уллен. А сейчас адмирал Корсаков надеется получить от вас информацию, при помощи которой мы сможем покончить с войной.
– Вот именно, - скрипуче произнес Корсаков, поймав кроткий взгляд марсианского ученого. - Хотя вы и марсианин, я предлагаю вам способствовать победе принципов свободы и законности над безнравственными поползновениями венерианской тирании.
Уллен с сомнением посмотрел на него:
– Это свучит невешливо... но не скасал пы, что я много расмышлял на эту тему. Вероятно, вы хотите скасать, что война скоро кончится?
– Да, нашей победой.
– Та-та, "попета", но веть это только слово. История покасывает, что войны, выикранные са счёт чисто военноко преимущества, слушат основой тля роста милитарисма и реваншисма в путущем. По этому вопросу я моку порекоментовать вам очень хорошее эссе, написанное Тшеймсом Коллинсом. В полном виге оно пыло опупликовано в тве тысячи пятитесятом коту.
– Мой дорогой сэр!
Уллен повысил голос, оставляя без внимания тревожный шепоток Джонни.
– Что ше касается попеты - потлинной попеты, то почему пы вам не опратиться к простому нароту Венеры и не саявить: "Какой нам смысл враштовать? Тавайте лучше "по-коворим..."
Последовал удар кулаком по столу и невнятная ругань.
– Ради всего святого, Торнинг. Разбирайтесь с ним сами.
1 2 3 4