В этот раз почти слезы выступили на глазах ее, но она смолчала и только так посмотрела на меня, как будто желала сжечь меня взглядом. Я тотчас догадалась, в чем дело. Бедняжка была горда и самолюбива до крайности. Когда мы пошли от мадам Леотар, я было заговорила, чтоб рассеять поскорей ее досаду и показать, что я вовсе не виновата в словах француженки, но Катя промолчала, как будто не слыхала меня.
Через час она вошла в ту комнату, где я сидела за книгой, все раздумывая о Кате, пораженная и испуганная тем, что она опять не хочет со мной говорить. Она посмотрела на меня исподлобья, уселась, по обыкновению, на диване и полчаса не спускала с меня глаз. Наконец я не выдержала и взглянула на нее вопросительно.
— Вы умеете танцевать? — спросила Катя.
— Нет, не умею.
— А я умею.
Молчание.
— А на фортепиано играете?
— Тоже нет.
— А я играю. Этому очень трудно выучиться.
Я смолчала.
— Мадам Леотар говорит, что вы умнее меня.
— Мадам Леотар на вас рассердилась, — отвечала я.
— А разве папа будет тоже сердиться?
— Не знаю, — отвечала я.
Опять молчание; княжна в нетерпении била по полу своей маленькой ножкой.
— Так вы надо мной будете смеяться, оттого что лучше меня понимаете? — спросила она наконец, не выдержав более своей досады.
— Ох, нет, нет! — закричала я и вскочила с места, чтоб броситься к ней и обнять ее.
— И вам не стыдно так думать и спрашивать об этом, княжна? — раздался вдруг голос мадам Леотар, которая уже пять минут наблюдала за нами и слышала наш разговор. — Стыдитесь! вы стали завидовать бедному ребенку и хвалиться перед ней, что умеете танцевать и играть на фортепьяно. Стыдно; я все расскажу князю.
Щеки княжны загорелись как зарево.
— Это дурное чувство. Вы ее обидели своими вопросами. Родители ее были бедные люди и не могли ей нанять учителей; она сама училась, потому что у ней хорошее, доброе сердце. Вы бы должны были любить ее, а вы хотите с ней ссориться. Стыдитесь, стыдитесь! Ведь она — сиротка. У ней нет никого. Еще бы вы похвалились перед ней, что вы княжна, а она нет. Я вас оставляю одну. Подумайте о том, что я вам говорила, исправьтесь.
Княжна думала ровно два дня! Два дня не было слышно ее смеха и крика. Проснувшись ночью, я подслушала, что она даже во сне продолжает рассуждать с мадам Леотар. Она даже похудела немного в эти два дня, и румянец не так живо играл на ее светленьком личике. Наконец, на третий день, мы обе сошлись внизу, в больших комнатах. Княжна шла от матери, но, увидев меня, остановилась и села недалеко, напротив. Я со страхом ожидала, что будет, дрожала всеми членами.
— Неточка, за что меня бранили за вас? — спросила она наконец.
— Это не за меня, Катенька, — отвечала я, спеша оправдаться.
— А мадам Леотар говорит, что я вас обидела.
— Нет, Катенька, нет, вы меня не обидели.
Княжна вскинула плечиками в знак недоуменья.
— Отчего ж вы все плачете? — спросила она после некоторого молчания.
— Я не буду плакать, если вы хотите, — отвечала я сквозь слезы.
Она опять пожала плечами.
— Вы и прежде все плакали?
Я не отвечала.
— Зачем вы у нас живете? — спросила вдруг княжна помолчав.
Я посмотрела на нее в изумлении, и как будто что-то кольнуло мне в сердце.
— Оттого, что я сиротка, — ответила я наконец, собравшись с духом.
— У вас были папа и мама?
— Были.
— Что они, вас не любили?
— Нет... любили, — отвечала я через силу.
— Они были бедные?
— Да.
— Очень бедные?
— Да.
— Они вас ничему не учили?
— Читать учили.
— У вас были игрушки?
— Нет.
— Пирожное было?
— Нет.
— У вас было сколько комнат?
— Одна.
— Одна комната?
— Одна.
— А слуги были?
— Нет, не было слуг.
— А кто ж вам служил?
— Я сама покупать ходила.
Вопросы княжны все больше и больше растравляли мне сердце. И воспоминания, и мое одиночество, и удивление княжны — все это поражало, обижало мое сердце, которое обливалось кровью. Я вся дрожала от волнения и задыхалась от слез.
— Вы, стало быть, рады, что у нас живете?
Я молчала.
— У вас было платье хорошее?
— Нет.
— Дурное?
— Да.
— Я видела ваше платье, мне его показывали.
— Зачем же вы меня спрашиваете? — сказала я, вся задрожав от какого-то нового, неведомого для меня ощущения и подымаясь с места. — Зачем же вы меня спрашиваете? — продолжала я, покраснев от негодования. — Зачем вы надо мной смеетесь?
Княжна вспыхнула и тоже встала с места, но мигом преодолела свое волнение.
— Нет... я не смеюсь, — отвечала она. — Я только хотела знать, правда ли, что папа и мама у вас были бедны?
— Зачем вы спрашиваете меня про папу и маму? — сказала я, заплакав от душевной боли. — Зачем вы так про них спрашиваете? Что они вам сделали, Катя?
Катя стояла в смущении и не знала, что отвечать. В эту минуту вошел князь.
— Что с тобой, Неточка? — спросил он, взглянув на меня и увидев мои слезы, — что с тобой? — продолжал он, взглянув на Катю, которая была красна как огонь, — о чем вы говорили? За что вы поссорились? Неточка, за что вы поссорились?
Но я не могла отвечать. Я схватила руку князя и со слезами целовала ее.
— Катя, не лги. Что здесь было?
Катя лгать не умела.
— Я сказала, что видела, какое у нее было дурное платье, когда еще она жила с папой и мамой.
— Кто тебе показывал? Кто смел показать?
— Я сама видела, — отвечала Катя решительно.
— Ну, хорошо! Ты не скажешь на других, я тебя знаю. Что ж дальше?
— А она заплакала и сказала: зачем я смеюсь над папой и над мамой.
— Стало быть, ты смеялась над ними?
Хоть Катя и не смеялась, но, знать, в ней было такое намерение, когда я с первого разу так поняла. Она не отвечала ни слова: значит, тоже соглашалась в проступке.
— Сейчас же подойдем к ней и проси у нее прощения, — сказал князь, указав на меня.
Княжна стояла бледная как платок и не двигаясь с места.
— Ну! — сказал князь.
— Я не хочу, — проговорила наконец Катя вполголоса и с самым решительным видом.
— Катя!
— Нет, не хочу, не хочу! — закричала она вдруг, засверкав глазками и затопав ногами. — Не хочу, папа, прощения просить. Я не люблю ее. Я не буду с нею вместе жить... Я не виновата, что она целый день плачет. Не хочу, не хочу!
— Пойдем со мной, — сказал князь, схватил ее за руку и повел к себе в кабинет. — Неточка, ступай наверх.
Я хотела броситься к князю, хотела просить за Катю, но князь строго повторил свое приказание, и я пошла наверх, похолодев от испуга как мертвая. Придя в нашу комнату, я упала на диван и закрыла руками голову. Я считала минуты, ждала Катю с нетерпением, хотела броситься к ногам ее. Наконец она воротилась, не сказав мне ни слова, прошла мимо меня и села в угол. Глаза ее были красны, щеки опухли от слез. Вся решимость моя исчезла. Я смотрела на нее в страхе и от страха не могла двинуться с места.
Я всеми силами обвиняла себя, всеми силами старалась доказать себе, что я во всем виновата. Тысячу раз хотела я подойти к Кате и тысячу раз останавливалась, не зная, как она меня примет. Так прошел день, другой. К вечеру другого дня Катя сделалась веселей и погнала было свой обруч по комнатам, но скоро бросила свою забаву и села одна в угол. Перед тем как ложиться спать, она вдруг оборотилась было ко мне, даже сделала ко мне два шага, и губки ее раскрылись сказать мне что-то такое, но она остановилась, воротилась и легла в постель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47