Староста вместе с колдуном уходит в лес, колдун окуривает старосту дымом сандалового дерева, для того чтобы отогнать от него злых духов леса, и после этого раскладывает на земле сикиди — предметы для гадания. Если гадание ясно указывает, как следует поступить, колдун и староста объявляют, что боги острова и духи предков сказали им, что следует делать мужчинам деревни. Если же гадание не получилось, колдун говорит, что боги острова и духи предков советуют мужчинам деревни не принимать участия в этом деле.
Говердэн рассказывал своим постояльцам о ядовитых желтых туманах, приползавших на берег моря из глубины огромных топких болот, прикрывавших с востока подступы к Высокому плато. Он рассказывал о людях Мадагаскара, доверчивых и добрых. О гостеприимстве, которое оказывают они каждому путнику, если он приходит к ним, не имея оружия в руках и зла в сердце. Но более всего Говердэн любил рассказывать о целебных травах острова и туземных лекарях, которых островитяне называли хомбиаса. Говердэн знал многих из них и гордился тем, что почти все хомбиаса на юге Мадагаскара считали его своим другом.
— Гордыня застилает нам глаза, — говорил Говердэн. — Мы почитаем себя избранной расой только потому, что сила оказалась на нашей стороне: наши пушки неизмеримо страшнее малагасийских луков и духовых ружей, наши корабли не идут ни в какое сравнение с их катамаранами: мы — безжалостны и упорны, они же — добры и беззащитны. Мы жаждем богатств, и блеск золота ослепляет нас, а жители Мадагаскара неприхотливы, и алчность неведома почти ни одному из них. Вместе с тем мы полагаем, что само провидение указало нам господствовать над миром. Мы идем во все стороны света от Европы и несем с собою не то, чем мы действительно ценны для других — а это знания и только знания, — но напротив, тащим с собой груз предрассудков, дикости и всего того, что и дома-то у нас не считается украшением человека.
Высокомерные, мы презрительно глядим на тех, кто не может противостоять нашим пушкам и золоту, заранее считая их низшей породой, кастой отверженных, дикарями, которые в лучшем случае достойны нашего благосклонного снисхождения.
А ведь если бы мы взглянули на этих людей глазами друзей, друзей добрых, внимательных и непредубежденных, то мы увидели бы совсем не то, что нам кажется, когда гордыня застилает наши очи.
Я побывал кое-где и кое-что повидал. И должен сказать тебе, Жан, редко встречал я людей столь гостеприимных и добрых, как малагасы. Особенно близко сошелся я с их лекарями — хомбиасами. Люди, попавшие на Мадагаскар из Европы, сначала считали, что у малагасов нет лекарей, а есть только невежественные колдуны, которые если и варят какие-нибудь настои, то лишь для того, чтобы отравить кого-либо. Признаюсь, что, приехав в форт Дофин, и я поначалу думал так же. Но вот я встретился с теми, о ком знал понаслышке только самое плохое. И что же оказалось? Даже племя махафали, которое не так искусно в ремеслах, как хува, и не так удачливо в разведении риса, как бецилео, даже оно никак не могло считаться диким. А когда я познакомился с первыми хомбиаса, а затем они ввели меня в свой круг и доверили мне свои секреты, я понял, что многие мои соотечественники могут быть названы дикарями по сравнению с этими людьми — добрыми, умными, любознательными.
Я немного отвлекусь, Жан. Мы считаем, что если в какой-либо стране более умело, чем в соседних странах, выплавляют из руды железо или строят корабли, которые могут быстрее пересечь океан, то эта страна идет впереди всех других и является примером для подражания. Если бы это было так, то самой передовой страной мира мы должны были бы считать Англию. Ведь ты знаешь, что нигде в мире нет таких могучих паровых машин и таких стремительных кораблей, как в Англии. Нигде не крутится столько веретен и столько труб не коптит небо, как в Англии.
Но вместе с тем мало где существуют такие жестокие законы и редко где так много обездоленных и несчастных, как в Англии. По мне, та страна идет впереди других, где граждане чувствуют себя свободными людьми, и где добро и справедливость являются основой существования.
Что мне от того, что моя страна сильнее и богаче других, если мои соотечественники рабы? И я считаю, Жан, свобода, добро и справедливость являются единственным признаком того, что представляет из себя та или иная страна.
А если это так, то малагасы ничуть не хуже французов или англичан, потому что в деревнях этого острова и добра, и справедливости, и вольности поболее, чем в Лондоне или Париже!
Ваня слушал рассказы Говердэна и снова вспоминал слова учителя о том, что каждому человеку изначала было свойственно добро. И что люди всегда отвечают на добро добром, на зло — злом, на насилие — насилием.
— Если бы, — говорил Говердэн, — к берегам этого острова не приходили фрегаты белых работорговцев, если бы солдаты не жгли деревень, а купцы не обманывали малагасов, едва ли бы нашелся на свете другой народ, который столь мирно и приветливо встречал бы чужеземцев, как этот.
Иногда Говердэн, засветив фонарь, садился за стол и, тихо поскрипывая белым гусиным пером, писал что-то в толстую черную тетрадь. Тогда Ваня садился с другой стороны стола и открывал одну из книг, имевшихся в доме лекаря. Когда Говердэн закрывал тетрадь и клал рядом перо, Ваня расспрашивал его о прочитанном. Говердэн охотно объяснял мальчику непонятные слова и фразы, с которыми ему то и дело приходилось встречаться в книгах, принадлежавших лекарю. Книг было немного, но каждая из них рассказывала о вещах, с детства близких и знакомых Ване, как будто простых, но вместе с тем непознанных и во многом таинственных. В книгах Говердэна рассказывалось о цветах и травах, о животных и человеке, о болезнях и способах их исцеления. Читая эти книги, Ваня находил в них все, что окружало его. II только богу не было в них места. Раздумывая над прочитанным, он вспоминал уроки в доме коменданта Нилова и рассказы учителя о громе и молниях, о земле и о звездах. И, вспоминая все это, снова подумал, что в рассказах Беньовского, как и в книгах Говердэна, всему находилось место, кроме бога, чудес и святых.
Однажды Говердэн отложил в сторону перо и, оставив тетрадь открытой, вышел за дверь. Ваня, давно интересовавшийся записями хозяина, отложил в сторону книгу и заглянул в тетрадь Говердэна. «Вода в океане была сладкой, — прочитал Ваня, — великан купил за морем соли и привязал мешок с нею к бамбуковой палке. Затем на другой конец палки он привязал для равновесия большой камень. Когда великан высаживался на восточном берегу острова Носса-бе, палка сломалась, мешок упал в море и вода в нем стала соленой, а камень упал на берег и лежит здесь до сих пор. Рядом с камнем теперь построена деревня Ватумандри». Чуть ниже с красной строки шла другая запись: «По дороге из Таматава в Такасариве есть два озера — Разуабе и Разуамасаи. Они названы именами жен великана Дарафифи, после того как он бросил их в эти озера за измену. Жены построили на дне озер деревни и живут там со своими быками и рабами. Когда вода спокойна, в глубине озера хорошо видны хижины неверных жен и их рабов». Больше никаких записей на раскрытой странице он не увидел, а перевернуть листок не решился. «Так, значит, Говердэн собирает и сказки малагасов», — подумал Ваня, и в этот момент в дом вошел Говердэн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
Говердэн рассказывал своим постояльцам о ядовитых желтых туманах, приползавших на берег моря из глубины огромных топких болот, прикрывавших с востока подступы к Высокому плато. Он рассказывал о людях Мадагаскара, доверчивых и добрых. О гостеприимстве, которое оказывают они каждому путнику, если он приходит к ним, не имея оружия в руках и зла в сердце. Но более всего Говердэн любил рассказывать о целебных травах острова и туземных лекарях, которых островитяне называли хомбиаса. Говердэн знал многих из них и гордился тем, что почти все хомбиаса на юге Мадагаскара считали его своим другом.
— Гордыня застилает нам глаза, — говорил Говердэн. — Мы почитаем себя избранной расой только потому, что сила оказалась на нашей стороне: наши пушки неизмеримо страшнее малагасийских луков и духовых ружей, наши корабли не идут ни в какое сравнение с их катамаранами: мы — безжалостны и упорны, они же — добры и беззащитны. Мы жаждем богатств, и блеск золота ослепляет нас, а жители Мадагаскара неприхотливы, и алчность неведома почти ни одному из них. Вместе с тем мы полагаем, что само провидение указало нам господствовать над миром. Мы идем во все стороны света от Европы и несем с собою не то, чем мы действительно ценны для других — а это знания и только знания, — но напротив, тащим с собой груз предрассудков, дикости и всего того, что и дома-то у нас не считается украшением человека.
Высокомерные, мы презрительно глядим на тех, кто не может противостоять нашим пушкам и золоту, заранее считая их низшей породой, кастой отверженных, дикарями, которые в лучшем случае достойны нашего благосклонного снисхождения.
А ведь если бы мы взглянули на этих людей глазами друзей, друзей добрых, внимательных и непредубежденных, то мы увидели бы совсем не то, что нам кажется, когда гордыня застилает наши очи.
Я побывал кое-где и кое-что повидал. И должен сказать тебе, Жан, редко встречал я людей столь гостеприимных и добрых, как малагасы. Особенно близко сошелся я с их лекарями — хомбиасами. Люди, попавшие на Мадагаскар из Европы, сначала считали, что у малагасов нет лекарей, а есть только невежественные колдуны, которые если и варят какие-нибудь настои, то лишь для того, чтобы отравить кого-либо. Признаюсь, что, приехав в форт Дофин, и я поначалу думал так же. Но вот я встретился с теми, о ком знал понаслышке только самое плохое. И что же оказалось? Даже племя махафали, которое не так искусно в ремеслах, как хува, и не так удачливо в разведении риса, как бецилео, даже оно никак не могло считаться диким. А когда я познакомился с первыми хомбиаса, а затем они ввели меня в свой круг и доверили мне свои секреты, я понял, что многие мои соотечественники могут быть названы дикарями по сравнению с этими людьми — добрыми, умными, любознательными.
Я немного отвлекусь, Жан. Мы считаем, что если в какой-либо стране более умело, чем в соседних странах, выплавляют из руды железо или строят корабли, которые могут быстрее пересечь океан, то эта страна идет впереди всех других и является примером для подражания. Если бы это было так, то самой передовой страной мира мы должны были бы считать Англию. Ведь ты знаешь, что нигде в мире нет таких могучих паровых машин и таких стремительных кораблей, как в Англии. Нигде не крутится столько веретен и столько труб не коптит небо, как в Англии.
Но вместе с тем мало где существуют такие жестокие законы и редко где так много обездоленных и несчастных, как в Англии. По мне, та страна идет впереди других, где граждане чувствуют себя свободными людьми, и где добро и справедливость являются основой существования.
Что мне от того, что моя страна сильнее и богаче других, если мои соотечественники рабы? И я считаю, Жан, свобода, добро и справедливость являются единственным признаком того, что представляет из себя та или иная страна.
А если это так, то малагасы ничуть не хуже французов или англичан, потому что в деревнях этого острова и добра, и справедливости, и вольности поболее, чем в Лондоне или Париже!
Ваня слушал рассказы Говердэна и снова вспоминал слова учителя о том, что каждому человеку изначала было свойственно добро. И что люди всегда отвечают на добро добром, на зло — злом, на насилие — насилием.
— Если бы, — говорил Говердэн, — к берегам этого острова не приходили фрегаты белых работорговцев, если бы солдаты не жгли деревень, а купцы не обманывали малагасов, едва ли бы нашелся на свете другой народ, который столь мирно и приветливо встречал бы чужеземцев, как этот.
Иногда Говердэн, засветив фонарь, садился за стол и, тихо поскрипывая белым гусиным пером, писал что-то в толстую черную тетрадь. Тогда Ваня садился с другой стороны стола и открывал одну из книг, имевшихся в доме лекаря. Когда Говердэн закрывал тетрадь и клал рядом перо, Ваня расспрашивал его о прочитанном. Говердэн охотно объяснял мальчику непонятные слова и фразы, с которыми ему то и дело приходилось встречаться в книгах, принадлежавших лекарю. Книг было немного, но каждая из них рассказывала о вещах, с детства близких и знакомых Ване, как будто простых, но вместе с тем непознанных и во многом таинственных. В книгах Говердэна рассказывалось о цветах и травах, о животных и человеке, о болезнях и способах их исцеления. Читая эти книги, Ваня находил в них все, что окружало его. II только богу не было в них места. Раздумывая над прочитанным, он вспоминал уроки в доме коменданта Нилова и рассказы учителя о громе и молниях, о земле и о звездах. И, вспоминая все это, снова подумал, что в рассказах Беньовского, как и в книгах Говердэна, всему находилось место, кроме бога, чудес и святых.
Однажды Говердэн отложил в сторону перо и, оставив тетрадь открытой, вышел за дверь. Ваня, давно интересовавшийся записями хозяина, отложил в сторону книгу и заглянул в тетрадь Говердэна. «Вода в океане была сладкой, — прочитал Ваня, — великан купил за морем соли и привязал мешок с нею к бамбуковой палке. Затем на другой конец палки он привязал для равновесия большой камень. Когда великан высаживался на восточном берегу острова Носса-бе, палка сломалась, мешок упал в море и вода в нем стала соленой, а камень упал на берег и лежит здесь до сих пор. Рядом с камнем теперь построена деревня Ватумандри». Чуть ниже с красной строки шла другая запись: «По дороге из Таматава в Такасариве есть два озера — Разуабе и Разуамасаи. Они названы именами жен великана Дарафифи, после того как он бросил их в эти озера за измену. Жены построили на дне озер деревни и живут там со своими быками и рабами. Когда вода спокойна, в глубине озера хорошо видны хижины неверных жен и их рабов». Больше никаких записей на раскрытой странице он не увидел, а перевернуть листок не решился. «Так, значит, Говердэн собирает и сказки малагасов», — подумал Ваня, и в этот момент в дом вошел Говердэн.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113