С особенным восхищением Аврелий относится к Септимию Северу, что объясняется тем, что Север был, как и он сам, африканского происхождения. Не имея возможности скрывать беспримерной жестокости Севера, Аврелий старается оправдать ее испорченностью нравов того времени. Север оказался в его описании в полном смысле слова героем, воителем, расширившим пределы Империи на Востоке, покровителем наук и искусства, борцом против грабителей народа, даже человеком великодушным (XX, 21–24).
Находит Аврелий положительных героев и среди правителей тяжелого безвременья III в. Это такие, например, императоры, как Деции, отец и сын, Тацит, избранный сенатом и вскоре погибший, упомянутый уже Проб, знаток военного дела, мужественный Аврелиан и особенно – вознесенный выше их всех – Клавдий. Аврелий наделяет их всех чертами древней римской доблести. Отец и сын Деции погибают в бою, проявляя личное мужество и стойкость духа. Аврелиан изображен мужественным и добродетельным, жертвой заговора ничтожных придворных интриганов. Между прочим в этой связи Аврелий повторяет мотив о списках осужденных на казнь, попадающих в руки упомянутых в них лиц, которые и выступают как бы мстителями за самих себя. Только при Галлиене этот список был будто бы действительным, а при Аврелиане подложным. По поводу гибели Галлиена наш историк вставляет в свой рассказ такого рода сентенцию: «Ведь все принцепсы, как и другие лучшие люди, заслуживают себе бессмертия и прославляются в молве людей, наподобие божества, только на основании своей жизни, а не согласно захваченным ими и даже по мере их удач выдуманными титулами» (XXXIII, 30). Наконец, образ Клавдия, непосредственного предшественника Аврелиана (275 г.), дан Аврелием Виктором в совершенно легендарном стиле. Управление его достигло больших успехов во внешних и внутренних делах, его благочестие и истинно римская доблесть находили признание даже среди солдат. Когда во время трудной войны с готами обратились к Сивиллиным книгам, то вычитали там, что для окончательной победы нужно принести в жертву богам первейшего из высшего сословия в государстве (XXXIV, 3). И хотя лицо, удовлетворявшее этим требованиям, выразило согласие принести себя в жертву, Клавдий заявил, что эта честь по праву принадлежит только ему и добровольной своей жертвой обеспечил римлянам полную победу над врагами.
В характеристиках правителей, близких по времени самому историку, заметна становится лесть, свойственная официальным историографам древности; но Аврелий пользуется ею умеренно, отмечая и отрицательные черты императоров. Диоклетиана он осуждает за пристрастие к пышности двора, Константина – за его преступления и за то, что он своими законами открыл доступ к власти людям малодостойным, (интересно отметить, что подобная же мысль высказана была впоследствии Аммианом Марцеллином, который дал понять, что под этим подразумеваются варвары, по-видимому, христиане). Вместе с тем историк хвалит Константина за мудрое единоличное управление Империей, за благочестие, строительство городов, крепостей и мостов и т. п. Однако оговорок в похвалах Константину у Аврелия так много, что они даже затемняют основную мысль (XL, 14–15; XLI, 21).
Не менее оговорок и в восхвалении Констанция. Прежде всего ему ставится в заслугу красноречие, при помощи которого он заставил Ветраниона, захватившего власть во главе пехотных частей римской армии, отказаться от нее и вернуться к частной жизни (XLII), 4). Прославляет Констанция Аврелий и за то, что тот установил единовластие в Империи. Далее, противореча большинству других историков, Аврелий пытается представить удачными внешние войны Констанция и вместе с тем указывает на его личные качества: скромность в личной жизни, сдержанность, обширные знания в области литературы. Далее Аврелий пишет: «он хорошо сознавал, что спокойствие Республики зависит от образа жизни хороших принцепсов», а в следующем параграфе помещает фразу, совершенно разрушающую эту положительную характеристику: «все прекрасные качества Констанция были однако подорваны тем, что мало усердия было им проявлено при выборе достойных начальников провинций и войск, и что к тому же дурными были нравы большинства его помощников и слуг и пренебрежительным было отношение ко всему доброму» (XLII, 22–23). А чтобы кратко выразить главную мысль,– заключает Аврелий,– я скажу что, как нет ничего светлее личности императора (imperatore ipso clarius nihil), так нет и ничего отвратительнее (magis atrox) большинства [императорских] прислужников» (XLII, 24). Нельзя тут же не отметить одну, мимоходом брошенную Аврелием фразу (в главе, посвященной двум Филиппам, отцу и сыну). Речь идет о тысячелетней годовщине основания города Рима, пышно отпразднованной при императоре Филиппе Арабе в 246 г. После этого наш историк с явной обидой в душе говорит о том, что в его время, в 346 г. (а это было время правления Констанция) совершенно ничем не был отмечен 1100-й год основания города: «Так мало теперь заботы о городе Риме» (XXVIII, 2). Не по душе был Аврелию этот византийский период в истории Римского государства, и, может быть, здесь будет позволено высказать предположение, что он много надежд возлагал на Юлиана, с которым лично встречался и от которого – тоже, несомненно, не случайно – получил такую награду, как медная статуя. Однако историческое его повествование обрывается на 360-м годе и, таким образом, по неизвестной для нас причине не включает в себя правление Юлиана.
Мы далеко не исчерпали в нашем анализе всего богатства исторического материала, заключающегося в сочинении Аврелия Виктора. Аврелий Виктор интересует нас как представитель римской историографии IV в. Знакомство с его сочинением позволяет нам признать его историогрофом, еще целиком стоящим на идеологической почве, унаследованной от прошлого. Его взгляды консервативны. Он не видит произошедших перед его глазами социально-экономических сдвигов, он глубоко верит в незыблемость устоев Римской империи, уже сильно расшатанных к его времени, и с точки зрения моралиста-стоика делает ставку на личное совершенствование каждого отдельного человека. Отсюда его оптимизм и вера в человека, которая прекрасно выражена им самим в словах, отнесенных к двум соправителям, Констанцию Хлору и Галерию: «Настолько удивительны были эти двое по своим природным дарованиям, что если бы они ( т. е. эти проявления.– В. С. ) опирались на просвещенность и не поражали своей неорганизованностью, то оба были бы самыми выдающимися правителями» (XL, 12). Идеалом Аврелия является рабовладельческое Римское государство во главе с просвещенным императором, ставленником сенаторских кругов.
В нашем переводе сочинения, дошедшие до нас под именем Аврелия Виктора, идут в следующем порядке и под такими заголовками: 1) «О цезарях» как подлинное произведение Аврелия, 2) «Извлечения» как составленные на основе первого. Затем следуют приписываемые Аврелию, принадлежащие неизвестным авторам сочинения «Происхождение римского народа» и «О знаменитых людях».

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22