Мы, однако, располагаем достаточными данными, говорящими, что дело не в нехватке места для критики, а в том, что советские ученые просто не знают западноевропейской литературы по этому поводу (показатель отсталости советской науки).
Обратимся же к нашему предположению, что создателем глаголицы был Ульфила. Ему приписывали то, что называют «Кодекс Аргентеус» (см. выше). Однако имеется чрезвычайно важное свидетельство, говорящее решительно против этого. Это — свидетельство Иордана. Последний писал: «Были еще и другие готы, которые называются Малыми , хотя это — огромное племя . У них был свой епископ и примат Вульфила, который, как рассказывают, установил для них азбуку. По сей день (т.е. середина VI в. — С.Л. ) они пребывают в Мезии, у подножия Эмимонта. Это — многочисленное племя, но бедное и невоинственное. Оно ничем не богато, кроме стад различного скота, пастбищ и лесов. Земли (их) малоплодородны. Засеяны как пшеницей, так и другими видами (злаков). Некоторые люди там даже вовсе не знают виноградников, существуют ли они вообще где-либо, а вино они покупают себе в соседних областях, большинство же питается молоком».
Этот отрывок позволяет сделать много важных и интересных заключений.
1. Иордан отличал «Великих» готов, историю которых писал, от так называемых «Малых», центром которых в его времена был г. Никополь на реке Янтра и окружающих предгорьях Балкан. Это было большое племя. Иордан называет его «огромным». Оно продолжало существовать во времена Йордана, тогда как «Великие» готы к той поре уже сошли с исторической сцены. «Малые» же готы существовали и после Иордана.
2. О родственных отношениях между этими группами готов Иордан не говорит ни слова. Это показывает что обе группы не были близки одна к другой, иначе Иордан, патриот племени готов, не преминул бы упомянуть об их истории, родственных связях, династических отношениях и т.д. Его полное молчание в этом отношении можно объяснить лишь тем, что «Малых» готов он за настоящих готов не считал. Упомянул он их потому, что какие-то другие готы существовали, и ни слова не проронить о них он не мог. Достаточно взглянуть на приведенный отрывок, чтобы почувствовать, что Иордан говорит о чужом и малоинтересном для него народе.
3. У нас все основания полагать, что «Малые» готы Иордана были потомками тех самых гетов, которых еще Фукидид упоминал именно в связи с этой же местностью. Как раз они стали жертвами созвучия и вместо гетов стали зваться готами. Лишь для различия их стали добавлять к их имени «Малые». Есть много резонов считать их историю доходящей до Троянской войны. Йордан по неведению прилепил ее к истории «Великих» готов, воспользовавшись созвучием: гет — гот.
4. Сведения его о «Малых» готах, вероятно, целиком исчерпывались лишь тем, что он о них сказал. Даже о таком важном событии, как изобретение алфавита Уль-филой, Иордан отзывается, добавляя: «как рассказывают», т.е. он снимает с себя ответственность за то, что он написал, а возлагает ее на других. Из этого явствует, что он не слишком-то доверял передаваемому другими сообщению. А кроме того — что «Малью» готы были ему чужды: будь они родственны, он узнал бы о них больше, да и вообще не столь скептически отнесся бы к сообщению о существовании у них письменности.
5. Слова Иордана показывают, что между готской письменностью, за каковую ее принимает современная наука, и письменностью Ульфилы нет ничего общего. Сам Иордан за готскую ее не считает. Если бы алфавит, изобретенный Ульфилой, был тем самым, которым якобы пользовались готы и образцом которого является «Кодекс Аргентеус», то Иордан об этом не только упомянул бы, но и расписал бы самыми яркими красками.
Во-первых, Ульфила был гот, по терминологии Иордана. Следовательно, Иордан имел основание, будучи сам готом, гордиться достижением своего соплеменника и переносить славу его на всех готов. Во-вторых, перевод почти всей Библии (за исключением Книги Царств) был крупнейшим культурным событием в жизни целого народа, а не только одной личности, но об этом Иордан хранит гробовое молчание. В-третьих, если бы во времена Иордана существовала готская письменность, то он не преминул бы о ней упомянуть, ибо это имело бы огромное политическое значение, в особенности при той цели, которую поставил себе Иордан: возвеличить значение, роль и древность готов. А между тем об алфавите Ульфилы он отзывается с сомнением.
То, что он приписывает готам существование у них еще в древности великих философов и ученых, идет совершенно вразрез с полным умолчанием того, что у готов была собственная (ульфиловская или не ульфилов-ская — все равно) письменность, ибо даже в древности ученость была связана с письменностью. Bce это показывает, что письменность «Малых» готов Иордан за свою, готскую, т.е. «Великих» готов, не считал.
6. Полное умолчание Иорданом существования у «Великих» готов своей письменности, недоверчивое отношение его к бытованию ее у «Малых» готов, равно как и чрезвычайно слабая осведомленность о ней, отчетливо показывают, что так называемый «Кодекс Аргентеус» ко времени написания «Гетики», т.е. к 551 г., еще не существовал. Между тем Ульфила умер еще в 383 г. Значит, за 168 самое малое лет труд Ульфилы имел достаточно времени для своего распространения, признания и подражания, ибо настоятельная необходимость в письменности у каждого народа настолько значительна, что задержать ее развитие, в особенности если эта письменность достигла такой ступени, что ею уже пользуются для таких огромных трудов, как Библия, — невозможно. Из этого следует, что «ульфилица» вовсе не была алфавитом «Кодекса Аргентеуса». Стало быть, она могла быть и глаголицей, к рассмотрению чего мы и переходим.
Валафрид Страбо (Walafried Strabo, ум. в 840 г.; см. Partologia latina, 114, Col. 927, de rebus eccles, 7) писал: «Gothi et Getae qui divinos libris in sual locutionis proprietatem transtulerint, quorum adhuc monumenta apud nonnullis habentur. Et fidelium fratrum relatione didicimus apud quasdam Scytharum gentes, maxime Tomitanos, eadem locutione, divina hactenus celebrari officia».
Таким образом, еще задолго до Кирилла у гетов уже были переведенные на их язык священные книги, т.е. имелась какая-то письменность, и до момента написания труда Страбоном они совершали богослужения на родном языке. В особенности это относилось к жителям города Томи. Именно того города, где еще в IV в. епископ-ствовал Ульфила. Возможность преемственности напрашивается сама собой.
Архидиакон Фома (см. Fr. Racki. Thomas Archidiaconus. Historia Salonitana, in: Monumenta spectandia ad hist. Slav. meridion, XXVI. 1894. Zagreb, изд. местн. Акад. наук; также in: Lucius, I. 1666. De regno Groatiae et Dalmatiae) писал в XIII в.: «Gothi Thomac sunt glagolitae…», т.е. готы (вернее, геты) г. Томи глаго-литане, иначе сказать, придерживающиеся глаголицы (см. стр. 49, примечание). Значит, еще в XIII в., когда кириллица уже всюду побеждала, в Томи глаголица еще существовала.
Что речь идет о глаголице, видно из слов: «Dicebant enim, goticas literas a quodam Methodic heretico ftrisse repertas, qui multa contra catholice fidei nonnan in eadem slauonica lingua mentiendo conscripsif».
Архидиакон Фома (католик) считал в XIII в., что готские буквы изобретены еретиком Мефодием, который на этом славянском языке написал много лживого против католической церкви. Совершенно очевидно, что Фома, писавший через несколько столетий после Мефодия, допустил неточность: он считал, что Мефодий изобрел какой-то алфавит для славян. На самом деле изобретателем алфавита был брат Мефодия Кирилл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
Обратимся же к нашему предположению, что создателем глаголицы был Ульфила. Ему приписывали то, что называют «Кодекс Аргентеус» (см. выше). Однако имеется чрезвычайно важное свидетельство, говорящее решительно против этого. Это — свидетельство Иордана. Последний писал: «Были еще и другие готы, которые называются Малыми , хотя это — огромное племя . У них был свой епископ и примат Вульфила, который, как рассказывают, установил для них азбуку. По сей день (т.е. середина VI в. — С.Л. ) они пребывают в Мезии, у подножия Эмимонта. Это — многочисленное племя, но бедное и невоинственное. Оно ничем не богато, кроме стад различного скота, пастбищ и лесов. Земли (их) малоплодородны. Засеяны как пшеницей, так и другими видами (злаков). Некоторые люди там даже вовсе не знают виноградников, существуют ли они вообще где-либо, а вино они покупают себе в соседних областях, большинство же питается молоком».
Этот отрывок позволяет сделать много важных и интересных заключений.
1. Иордан отличал «Великих» готов, историю которых писал, от так называемых «Малых», центром которых в его времена был г. Никополь на реке Янтра и окружающих предгорьях Балкан. Это было большое племя. Иордан называет его «огромным». Оно продолжало существовать во времена Йордана, тогда как «Великие» готы к той поре уже сошли с исторической сцены. «Малые» же готы существовали и после Иордана.
2. О родственных отношениях между этими группами готов Иордан не говорит ни слова. Это показывает что обе группы не были близки одна к другой, иначе Иордан, патриот племени готов, не преминул бы упомянуть об их истории, родственных связях, династических отношениях и т.д. Его полное молчание в этом отношении можно объяснить лишь тем, что «Малых» готов он за настоящих готов не считал. Упомянул он их потому, что какие-то другие готы существовали, и ни слова не проронить о них он не мог. Достаточно взглянуть на приведенный отрывок, чтобы почувствовать, что Иордан говорит о чужом и малоинтересном для него народе.
3. У нас все основания полагать, что «Малые» готы Иордана были потомками тех самых гетов, которых еще Фукидид упоминал именно в связи с этой же местностью. Как раз они стали жертвами созвучия и вместо гетов стали зваться готами. Лишь для различия их стали добавлять к их имени «Малые». Есть много резонов считать их историю доходящей до Троянской войны. Йордан по неведению прилепил ее к истории «Великих» готов, воспользовавшись созвучием: гет — гот.
4. Сведения его о «Малых» готах, вероятно, целиком исчерпывались лишь тем, что он о них сказал. Даже о таком важном событии, как изобретение алфавита Уль-филой, Иордан отзывается, добавляя: «как рассказывают», т.е. он снимает с себя ответственность за то, что он написал, а возлагает ее на других. Из этого явствует, что он не слишком-то доверял передаваемому другими сообщению. А кроме того — что «Малью» готы были ему чужды: будь они родственны, он узнал бы о них больше, да и вообще не столь скептически отнесся бы к сообщению о существовании у них письменности.
5. Слова Иордана показывают, что между готской письменностью, за каковую ее принимает современная наука, и письменностью Ульфилы нет ничего общего. Сам Иордан за готскую ее не считает. Если бы алфавит, изобретенный Ульфилой, был тем самым, которым якобы пользовались готы и образцом которого является «Кодекс Аргентеус», то Иордан об этом не только упомянул бы, но и расписал бы самыми яркими красками.
Во-первых, Ульфила был гот, по терминологии Иордана. Следовательно, Иордан имел основание, будучи сам готом, гордиться достижением своего соплеменника и переносить славу его на всех готов. Во-вторых, перевод почти всей Библии (за исключением Книги Царств) был крупнейшим культурным событием в жизни целого народа, а не только одной личности, но об этом Иордан хранит гробовое молчание. В-третьих, если бы во времена Иордана существовала готская письменность, то он не преминул бы о ней упомянуть, ибо это имело бы огромное политическое значение, в особенности при той цели, которую поставил себе Иордан: возвеличить значение, роль и древность готов. А между тем об алфавите Ульфилы он отзывается с сомнением.
То, что он приписывает готам существование у них еще в древности великих философов и ученых, идет совершенно вразрез с полным умолчанием того, что у готов была собственная (ульфиловская или не ульфилов-ская — все равно) письменность, ибо даже в древности ученость была связана с письменностью. Bce это показывает, что письменность «Малых» готов Иордан за свою, готскую, т.е. «Великих» готов, не считал.
6. Полное умолчание Иорданом существования у «Великих» готов своей письменности, недоверчивое отношение его к бытованию ее у «Малых» готов, равно как и чрезвычайно слабая осведомленность о ней, отчетливо показывают, что так называемый «Кодекс Аргентеус» ко времени написания «Гетики», т.е. к 551 г., еще не существовал. Между тем Ульфила умер еще в 383 г. Значит, за 168 самое малое лет труд Ульфилы имел достаточно времени для своего распространения, признания и подражания, ибо настоятельная необходимость в письменности у каждого народа настолько значительна, что задержать ее развитие, в особенности если эта письменность достигла такой ступени, что ею уже пользуются для таких огромных трудов, как Библия, — невозможно. Из этого следует, что «ульфилица» вовсе не была алфавитом «Кодекса Аргентеуса». Стало быть, она могла быть и глаголицей, к рассмотрению чего мы и переходим.
Валафрид Страбо (Walafried Strabo, ум. в 840 г.; см. Partologia latina, 114, Col. 927, de rebus eccles, 7) писал: «Gothi et Getae qui divinos libris in sual locutionis proprietatem transtulerint, quorum adhuc monumenta apud nonnullis habentur. Et fidelium fratrum relatione didicimus apud quasdam Scytharum gentes, maxime Tomitanos, eadem locutione, divina hactenus celebrari officia».
Таким образом, еще задолго до Кирилла у гетов уже были переведенные на их язык священные книги, т.е. имелась какая-то письменность, и до момента написания труда Страбоном они совершали богослужения на родном языке. В особенности это относилось к жителям города Томи. Именно того города, где еще в IV в. епископ-ствовал Ульфила. Возможность преемственности напрашивается сама собой.
Архидиакон Фома (см. Fr. Racki. Thomas Archidiaconus. Historia Salonitana, in: Monumenta spectandia ad hist. Slav. meridion, XXVI. 1894. Zagreb, изд. местн. Акад. наук; также in: Lucius, I. 1666. De regno Groatiae et Dalmatiae) писал в XIII в.: «Gothi Thomac sunt glagolitae…», т.е. готы (вернее, геты) г. Томи глаго-литане, иначе сказать, придерживающиеся глаголицы (см. стр. 49, примечание). Значит, еще в XIII в., когда кириллица уже всюду побеждала, в Томи глаголица еще существовала.
Что речь идет о глаголице, видно из слов: «Dicebant enim, goticas literas a quodam Methodic heretico ftrisse repertas, qui multa contra catholice fidei nonnan in eadem slauonica lingua mentiendo conscripsif».
Архидиакон Фома (католик) считал в XIII в., что готские буквы изобретены еретиком Мефодием, который на этом славянском языке написал много лживого против католической церкви. Совершенно очевидно, что Фома, писавший через несколько столетий после Мефодия, допустил неточность: он считал, что Мефодий изобрел какой-то алфавит для славян. На самом деле изобретателем алфавита был брат Мефодия Кирилл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80