— Дай Бог, чтобы я ошибся, — сказал он наконец. — Во всяком случае, если вам вскоре встретятся две девушки и одна из них будет помогать другой встать на ноги, бегите от них как можно скорее. Они не принесут вам счастья.
Он тихонько встал и пошел за своей курткой.
— Как вы сказали вас зовут?
— Эмануэль. Александру Эмануэль. Но домашние и друзья зовут меня Санди.
— Странно, — сказал Бельдиман, набросив куртку на плечи. И, ничего больше не сказав, не попрощавшись, медленно пошел к морю.
Эмануэль с грустью отворил окно. Небо серое и низкое, море теряется в дымке.
Он спустился в холл. Арон, племянник хозяина, помахал ему из-за своего стола.
— Вам телеграмма, — сказал он. — Только что принесли...
Эмануэль взял телеграмму, с волнением и недоверием прочел имя и адрес, повертел в руках и спросил:
— Только одна телеграмма? Я хочу сказать: не было ли еще телеграмм? Господину Вэлимэреску, например?
— Нет, я получил только эту телеграмму.
— А вчера вечером, — настаивал Эмануэль. — Быть может, господин Вэлимэреску получил телеграмму вчера вечером?
Арон на секунду задумался.
— Нет, — ответил он, — я не припомню.
Эмануэль сунул телеграмму в карман, сделал несколько шагов к двери, но тут же вернулся.
— Вы знаете господина Бельдимана? — спросил он.
— А, и вы тоже его встретили? Чудеса, да и только. Вообще-то он не любит разговаривать с дачниками. Сторонится людей. Он любит гулять один.
— А что он за человек? Я хочу сказать: что известно о нем? Что говорят люди?
Арон пожал плечами и стал играть карандашом, поднося его то к подбородку, то к нижней губе.
— Как вы понимаете, о таких людях, как он, ходит много всяких толков. Он странный человек. Одни говорят, что он убил свою жену, когда был смотрителем на маяке в Тузле. Другие, напротив, считают, что с тех пор, как у него утонула жена, он стал отшельником и живет как бы в мире ином...
— А что-нибудь еще о нем известно? — настаивал Эмануэль. — К примеру, нет ли у него какого-нибудь особого свойства, необычного дара?..
— Какого дара?
— Да не знаю! Ну, может быть, он умеет гадать на... Предсказывать будущее...
Арон решительно покачал головой:
— Нет, об этом я не слышал. Говорят разное: что он получил в наследство невероятное состояние и что у него денег куры не клюют, что женщина, которая утонула, будто бы не была его женой... Говорят самые разные вещи...
— Что-нибудь связанное с камнями? — перебил его Эмануэль.
— С камнями? Какими камнями? Драгоценными?
— Я и сам не знаю. Я просто спросил...
— Может быть, и с камнями, если правда, что он получил это огромное наследство за границей...
Эмануэль улыбнулся, закурил сигарету и направился к двери. Когда он ступил на тротуар, жара ударила ему в лицо. После минутного колебания он пошел по дороге в сторону пляжа. Пройдя метров двести, он опять остановился, пересек улицу и зашел к Видригину. И только после того, как выпил две чашки кофе и кончил читать газеты, вынул из кармана телеграмму и развернул ее. Лицо у него просияло, и он засмеялся. Телеграмма была от Алессандрини, из Констанцы. Он звал его сегодня вечером на ужин. Нетрудно догадаться почему. Наверняка из Бухареста неожиданно приехали друзья.
Когда он вернулся в гостиницу, начался дождь. Пыль тут же впитывала большие теплые капли. Он пообедал без всякого аппетита под шум дождя, который все усиливался. Автобус уходил в пять часов. Он поднялся к себе в комнату и лег.
Когда он опять спустился в холл, шел мелкий и частый осенний дождь. Чтобы не ждать под дождем автобуса, он сел на диван, положил плащ на колени и закурил. Он искал глазами пепельницу и вдруг увидел в дверях мальчика-почтальона, который отряхивал капли с плаща. «Значит, ужин отменили!» — подумал Эмануэль и подошел к портье.
— Нет-нет, это не вам, — сказал Арон. — Это для господина Вэлимэреску...
Эмануэль смотрел на него напряженно улыбаясь, потом вернулся к своему дивану и принялся курить с отсутствующим видом. Время от времени он поглядывал на стенные часы. Когда пробило пять, он облегченно вздохнул. Оставив плащ на спинке дивана, он подошел к столу, чтобы выбрать себе журнал среди старых номеров. Начало смеркаться, и Арон зажег большую лампу, которая висела как раз над столиком с журналами. Холл озарился мрачным, печальным, пыльным светом. Мимо, не замечая его, прошел Вэлимэреску и направился к портье. Эмануэль застыл с журналом в руках, боясь пошевелиться.
— Я пришел сообщить вам, что должен уехать, — услышал он его голос.
Арон попытался что-то сказать, но Вэлимэреску прервал его громко, раздраженно:
— Знаю, знаю. Вы правы. Но это не по моей вине. Это исключительный случай. Я покажу вам телеграмму...
Эмануэль с целой кипой журналов вернулся на диван. Он принялся листать их, рассеянно вглядываясь в некоторые снимки, не понимая ничего. Вдруг он с шумом опустил на диван всю кипу журналов и подошел к портье.
— Если бы я знал сегодня утром, — ворчал раздосадованный Арон. — Я отказал пятерым клиентам. Телеграмма могла бы прийти на шесть-семь часов раньше.
— Повестка о призыве, — произнес Эмануэль с важностью.
— Не понял!
— Я сказал: он получил повестку...
— Нет, это было что-то другое. Телеграмма из суда. Срочно явиться двадцатого августа в восемь утра в суд. Значит, послезавтра утром...
— В восемь утра в суд, — повторил изумленно Эмануэль. — А я думал, что суды распущены на лето, — добавил он. — В таком случае он уедет один...
— Нет, они оба уезжают, — раздраженно ответил Ароп.
Эмануэль наблюдал, как он кладет левую руку на книгу записей, погружает перо глубоко в чернильницу и начинает каллиграфически выводить букву за буквой.
— Вы что-нибудь хотели? — спросил он, подняв голову.
— Ах, да, — спохватился Эмануэль, словно очнувшись ото сна. — Я хотел спросить, не знаете ли вы, где я могу найти господина Бельдимана.
— В это время? — удивился Арон, взглянув на часы. — Ума не приложу.
Эмануэль вернулся к дивану, взял журналы, плащ и пошел к себе в номер. Но, сделав несколько шагов по лестнице, раздумал, положил журналы на стол, надел плащ и вышел на улицу. Дождь продолжал мелко сеять, фонари были зажжены. Эмануэль направился к пляжу. Море тонуло в густом тумане, но волны накатывались на берег одна за другой еще быстрее, чем раньше. Он был не один. На молу гуляли две пары, удрученные плохой погодой. Какой-то молодой человек только что вышел из воды и надевал дождевик поверх мокрого купального костюма. По пустынному пляжу, твердо ступая, шагал человек. Засучив брюки, он шел босиком по самой кромке берега, омываемой волнами. Эмануэль остановился, быстро разулся, закатал брюки и побежал следом за ним. Когда он был уже в нескольких шагах, человек вдруг обернулся.
— Ах! — воскликнул Эмануэль, не в силах сдержать разочарования. — Я думал, что вы господин Бельдиман. Издалека я принял вас за господина Бельдимана.
Человек улыбнулся, но ничего не сказал.
— До свидания! — Эмануэль.
Снова очутившись на молу, он отряхнул песок с ног, опустил брюки и, держа ботинки в руках, пошел к Видригину. Терраса и обе залы были битком набиты дачниками. Кое-кто из посетителей с улыбкой наблюдал, как он идет по ресторану босиком, в плаще поверх элегантного костюма и с черными туфлями в руке. Не было ни одного свободного столика, и Эмануэль направился к стойке, сел на табурет и носовым платком принялся вытирать ноги.
1 2 3 4 5 6 7 8