Они были утомлены, небриты, но с достоинством улыбнулись морякам. На столе, возле письменного прибора, кучей свалены были шарикоподшипники!
Шубин и Павлов оцепенели, уставившись на них.
Были они разного диаметра, чистенькие, блестящие, в аккуратной упаковке из промасленной пергаментной бумаги.
Вот, стало быть, он, опасный металл, который вывел катер на камни!
— Кавардак такой в трюме в этом, — продолжал докладывать разведчик. — Ящик на ящике, и все перемешались. Попадались некоторые и с консервами, но больше с ними, с шарикоподшипниками!
— Может, там еще что было, не знаем, — добавил второй разведчик. — Только небольшая часть трюма осталась незатопленной. Мы уж по колено в воде ходили.
Адмирал обернулся к Шубину:
— Ты почему-то считал: никель. Опаснее никеля!
— А вы с Князевым не верили, что спрут, — укорил Шубина Павлов. — Как же не спрут? Только в пергаментной упаковке. И привередливый! Деревянным брезговал, пропускал мимо, а к металлу сразу присасывался своими невидимыми щупальцами.
— Не просто к металлу! — поправил адмирал. — Только к чувствительной магнитной стрелке!
Шубин кивнул.
Не исключено, что от работы электромоторов шарикоподшипники намагнитились. В ящиках они были уложены рядами, а это имело значение для усиления магнитного поля. Приблизившись к месту своей гибели в районе банки Подлой, транспорт, можно сказать, представлял собой уже один огромный магнит.
— Цепочка из трех звеньев, товарищ адмирал, — сказал разведчик. — Первое звено — корабль, второе — ящики с шарикоподшипниками, третье — магнитный компас на катере. И это еще не все!
Он подбросил на ладони сверкающий кругляш и быстро повернул его вокруг оси:
— Полюбуйтесь! На нем клеймо!
Три буквы стояли на кольце шарикоподшипника: «SKF».
Шубин присвистнул:
— «СКФ»! Ого! Это же знаменитая шведская фирма! Шарикоподшипники, выходит, шведские?
— То-то и оно!
— А Швеция гордится тем, что полтора века не воюет.
— Правильно! Люди не воюют. Воюют шарикоподшипники.
— Само собой! Я и забыл про это, — пробормотал Шубин сквозь зубы. — Бизнес не имеет границ.
— Каких границ?
— Я говорю: бизнес не имеет границ, товарищ адмирал! Из-за высоких прибылей Швеция, хоть и нейтральная, помогает Германии против нас.
— Не вся Швеция! Ее капиталисты! А шведские моряки, наоборот, помогают нашим людям. Были побеги из фашистских концлагерей на побережье Балтики. Беглецов, я слышал, прятали в трюмах шведских кораблей.
Шубин промолчал. Глаз не мог отвести от «опасного груза», от двойных стальных обручей, внутри которых сверкали шарики, плотно пригнанные друг к другу.
На этих шариках вертится колесо войны! Не будет их, и остановятся, оцепенеют танки, самолеты, вездеходы, амфибии, грузовые и легковые машины. Разладится весь огромный механизм истребления людей.
Теперь понятно, почему подводная лодка кружила подле притопленного транспорта. Она охраняла тайну трех букв: «СКФ»!
А быть может, изыскивались способы как-то выручить, спасти ценный груз. Он, вероятно, направлялся не только для гарнизона Хиума и Саарема, но предназначался также и мощной курляндской группировке.
Что-то, однако, помешало спасти груз. Вернее всего, не хватило времени. С разгрузкой транспорта не успели обернуться, потому что Советская Армия и Флот наступали слишком быстро.
«А возможно, это я спугнул подводную лодку, — подумал Шубин. Такая мысль была ему приятна, льстила его самолюбию. — Поединок не состоялся, но все же я спугнул ее!..»
Во всяком случае, «Летучий Голландец», как всегда, был там, где совершался торг за спиной воюющих, где затевалась очередная подлость, которая должна была продлить войну, а значит, и унести десятки, сотни тысяч человеческих жизней.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
1. Один из гвоздей
Кампания 1944 года закончилась для Шубина на подступах к Павилости в полутораста милях от Кенигсберга. Отряд торпедных катеров был отведен в Ленинград, на зимний перестой. И слово-то до чего унылое: перестой!..
Вынужденное бездействие плохо отражалось на Шубине. Он делался неуравновешенным, раздражительным, даже капризным — как ребенок, которого оторвали от игр и уткнули лицом в угол.
В довершение всего они разминулись с Нэйлом!
Когда Шубин наконец вспомнил об английском моряке, его уже не было в Ригулди. Оказалось, что наиболее ослабленную группу бывших военнопленных — и Нэйла среди них — спешно эвакуировали в тыл.
Куда? Адрес, адрес! Какой город, госпиталь? Этого эвакуаторы не знали.
Но что же произошло на реке Арамаке, Аматаке, Акатаре, — словом, на одном из трехсот притоков Амазонки? Что это за светящаяся дорожка, о которой упоминал Нэйл? При каких обстоятельствах встретился он с «Летучим Голландцем»? Какой груз охраняла подводная лодка?
Молчание…
С беспокойством и состраданием поглядывала Виктория на непривычно угрюмого Шубина. Она сказала однажды:
— Будто бы читал книгу и тебя прервали на самом интересном месте, верно? Отозвали по неотложному делу. Потом вернулся, а книгу кто-то унес…
Зато «Ауфвидерзеен» был тут как тут!
Когда ум полностью занят работой, посторонним мыслям не протиснуться, в него. Вход всякой мерихлюндии строжайше воспрещен! Но стоит прервать работу, и тут уж изо всех щелей полезет такая нечисть, что хоть волком вой!
На холостом ходу жернова мыслей перетирают сами себя. Сейчас они под аккомпанемент «Ауфвидерзеен» бесконечно перемалывали одно и то же: тягостные воспоминания о пребывании Шубина на борту «Летучего Голландца».
Он снова думал о гаечном ключе. Правильно ли сделал, что не пустил его в ход во время своего пребывания на борту «Летучего Голландца»?
Конечно, не в его, Шубина, характере была такая жертвенная гибель. Он предпочел бы как-нибудь исхитриться и потопить подводную лодку, а самому всплыть, чтобы насладиться триумфом.
Вдобавок один знакомый подводник разъяснил Шубину, что у него все равно ничего не получилось бы. В каждом отсеке обязательно есть вахтенный.
— А потом? Тебе не удалось бы задраить обе переборки. Да и тебя услышали бы сверху, с поверхности моря, только в том случае, если бы находились непосредственно над подлодкой.
Это как будто снимало с Шубина вину. Но жажда мести оставалась неутоленной.
Виктория проявляла неусыпную заботливость и старалась пореже оставлять его одного. Они часто бывали на людях, ходили в театр, в гости.
— Старайся не вспоминать! — советовала она. — Ведь это как в сказке: оглянись, и злые чудища, целая свора чудищ, кинутся на тебя сзади и разорвут!
Новый год Шубины собрались встретить в Доме офицера.
Разложив на диване парадную тужурку, Шубин озабоченно прикреплял к ней ордена и медали.
За спиной раздавался дразнящий шелковый шорох. Это Виктория, изгибаясь, как ящерица, перед трюмо, натягивала узкое длинное платье. Военнослужащие женщины уже появлялись на вечеринках в гражданском платье.
Потом она, покачиваясь, прошлась по комнате.
— Какое упоение, не можешь себе представить! Туфли на высоких каблуках!
— Неудобно же!
— Все равно упоение! Я так давно не танцевала! Милый, застегни мне «молнию» на платье!
Но с этой «молнией» всегда возникали задержки, нельзя, однако, сказать, что досадные. Приходилось поправлять прическу, пудрить раскрасневшееся лицо…
— Мы опоздаем, милый, — шепнула Виктория, не оборачиваясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
Шубин и Павлов оцепенели, уставившись на них.
Были они разного диаметра, чистенькие, блестящие, в аккуратной упаковке из промасленной пергаментной бумаги.
Вот, стало быть, он, опасный металл, который вывел катер на камни!
— Кавардак такой в трюме в этом, — продолжал докладывать разведчик. — Ящик на ящике, и все перемешались. Попадались некоторые и с консервами, но больше с ними, с шарикоподшипниками!
— Может, там еще что было, не знаем, — добавил второй разведчик. — Только небольшая часть трюма осталась незатопленной. Мы уж по колено в воде ходили.
Адмирал обернулся к Шубину:
— Ты почему-то считал: никель. Опаснее никеля!
— А вы с Князевым не верили, что спрут, — укорил Шубина Павлов. — Как же не спрут? Только в пергаментной упаковке. И привередливый! Деревянным брезговал, пропускал мимо, а к металлу сразу присасывался своими невидимыми щупальцами.
— Не просто к металлу! — поправил адмирал. — Только к чувствительной магнитной стрелке!
Шубин кивнул.
Не исключено, что от работы электромоторов шарикоподшипники намагнитились. В ящиках они были уложены рядами, а это имело значение для усиления магнитного поля. Приблизившись к месту своей гибели в районе банки Подлой, транспорт, можно сказать, представлял собой уже один огромный магнит.
— Цепочка из трех звеньев, товарищ адмирал, — сказал разведчик. — Первое звено — корабль, второе — ящики с шарикоподшипниками, третье — магнитный компас на катере. И это еще не все!
Он подбросил на ладони сверкающий кругляш и быстро повернул его вокруг оси:
— Полюбуйтесь! На нем клеймо!
Три буквы стояли на кольце шарикоподшипника: «SKF».
Шубин присвистнул:
— «СКФ»! Ого! Это же знаменитая шведская фирма! Шарикоподшипники, выходит, шведские?
— То-то и оно!
— А Швеция гордится тем, что полтора века не воюет.
— Правильно! Люди не воюют. Воюют шарикоподшипники.
— Само собой! Я и забыл про это, — пробормотал Шубин сквозь зубы. — Бизнес не имеет границ.
— Каких границ?
— Я говорю: бизнес не имеет границ, товарищ адмирал! Из-за высоких прибылей Швеция, хоть и нейтральная, помогает Германии против нас.
— Не вся Швеция! Ее капиталисты! А шведские моряки, наоборот, помогают нашим людям. Были побеги из фашистских концлагерей на побережье Балтики. Беглецов, я слышал, прятали в трюмах шведских кораблей.
Шубин промолчал. Глаз не мог отвести от «опасного груза», от двойных стальных обручей, внутри которых сверкали шарики, плотно пригнанные друг к другу.
На этих шариках вертится колесо войны! Не будет их, и остановятся, оцепенеют танки, самолеты, вездеходы, амфибии, грузовые и легковые машины. Разладится весь огромный механизм истребления людей.
Теперь понятно, почему подводная лодка кружила подле притопленного транспорта. Она охраняла тайну трех букв: «СКФ»!
А быть может, изыскивались способы как-то выручить, спасти ценный груз. Он, вероятно, направлялся не только для гарнизона Хиума и Саарема, но предназначался также и мощной курляндской группировке.
Что-то, однако, помешало спасти груз. Вернее всего, не хватило времени. С разгрузкой транспорта не успели обернуться, потому что Советская Армия и Флот наступали слишком быстро.
«А возможно, это я спугнул подводную лодку, — подумал Шубин. Такая мысль была ему приятна, льстила его самолюбию. — Поединок не состоялся, но все же я спугнул ее!..»
Во всяком случае, «Летучий Голландец», как всегда, был там, где совершался торг за спиной воюющих, где затевалась очередная подлость, которая должна была продлить войну, а значит, и унести десятки, сотни тысяч человеческих жизней.
ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
1. Один из гвоздей
Кампания 1944 года закончилась для Шубина на подступах к Павилости в полутораста милях от Кенигсберга. Отряд торпедных катеров был отведен в Ленинград, на зимний перестой. И слово-то до чего унылое: перестой!..
Вынужденное бездействие плохо отражалось на Шубине. Он делался неуравновешенным, раздражительным, даже капризным — как ребенок, которого оторвали от игр и уткнули лицом в угол.
В довершение всего они разминулись с Нэйлом!
Когда Шубин наконец вспомнил об английском моряке, его уже не было в Ригулди. Оказалось, что наиболее ослабленную группу бывших военнопленных — и Нэйла среди них — спешно эвакуировали в тыл.
Куда? Адрес, адрес! Какой город, госпиталь? Этого эвакуаторы не знали.
Но что же произошло на реке Арамаке, Аматаке, Акатаре, — словом, на одном из трехсот притоков Амазонки? Что это за светящаяся дорожка, о которой упоминал Нэйл? При каких обстоятельствах встретился он с «Летучим Голландцем»? Какой груз охраняла подводная лодка?
Молчание…
С беспокойством и состраданием поглядывала Виктория на непривычно угрюмого Шубина. Она сказала однажды:
— Будто бы читал книгу и тебя прервали на самом интересном месте, верно? Отозвали по неотложному делу. Потом вернулся, а книгу кто-то унес…
Зато «Ауфвидерзеен» был тут как тут!
Когда ум полностью занят работой, посторонним мыслям не протиснуться, в него. Вход всякой мерихлюндии строжайше воспрещен! Но стоит прервать работу, и тут уж изо всех щелей полезет такая нечисть, что хоть волком вой!
На холостом ходу жернова мыслей перетирают сами себя. Сейчас они под аккомпанемент «Ауфвидерзеен» бесконечно перемалывали одно и то же: тягостные воспоминания о пребывании Шубина на борту «Летучего Голландца».
Он снова думал о гаечном ключе. Правильно ли сделал, что не пустил его в ход во время своего пребывания на борту «Летучего Голландца»?
Конечно, не в его, Шубина, характере была такая жертвенная гибель. Он предпочел бы как-нибудь исхитриться и потопить подводную лодку, а самому всплыть, чтобы насладиться триумфом.
Вдобавок один знакомый подводник разъяснил Шубину, что у него все равно ничего не получилось бы. В каждом отсеке обязательно есть вахтенный.
— А потом? Тебе не удалось бы задраить обе переборки. Да и тебя услышали бы сверху, с поверхности моря, только в том случае, если бы находились непосредственно над подлодкой.
Это как будто снимало с Шубина вину. Но жажда мести оставалась неутоленной.
Виктория проявляла неусыпную заботливость и старалась пореже оставлять его одного. Они часто бывали на людях, ходили в театр, в гости.
— Старайся не вспоминать! — советовала она. — Ведь это как в сказке: оглянись, и злые чудища, целая свора чудищ, кинутся на тебя сзади и разорвут!
Новый год Шубины собрались встретить в Доме офицера.
Разложив на диване парадную тужурку, Шубин озабоченно прикреплял к ней ордена и медали.
За спиной раздавался дразнящий шелковый шорох. Это Виктория, изгибаясь, как ящерица, перед трюмо, натягивала узкое длинное платье. Военнослужащие женщины уже появлялись на вечеринках в гражданском платье.
Потом она, покачиваясь, прошлась по комнате.
— Какое упоение, не можешь себе представить! Туфли на высоких каблуках!
— Неудобно же!
— Все равно упоение! Я так давно не танцевала! Милый, застегни мне «молнию» на платье!
Но с этой «молнией» всегда возникали задержки, нельзя, однако, сказать, что досадные. Приходилось поправлять прическу, пудрить раскрасневшееся лицо…
— Мы опоздаем, милый, — шепнула Виктория, не оборачиваясь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121