«белых ворот­ничков» в России было меньше, чем психически больных и калек.
Особенно плохо обстояло дело с дипломированными специали­стами. И еще хуже – после Гражданской войны, когда многие из них были убиты, погибли от болезней или голода, бежали за границу. А университеты были совершенно дезорганизованы, и подготовка специалистов даже в прежних мизерных масштабах прервалась. В 20-х гг. дело дошло до того, что каждого пятого инженера из необхо­димых нескольких тысяч приходилось выписывать из Германии и США на золото, как самый дорогой импортный товар.
Вот почему перед системой народного образования страны объективно встали две задачи:
1. Сделать всех неграмотных и малограмотных по-настоящему грамотными.
2. Полностью удовлетворить общественные потребности в дипломированных специалистах.
Для решения первой задачи была создана всеобщая 7-летняя школа 1-й ступени (дети и подростки 8—15 лет). Для решения второй – 2-летняя, позже 3-летняя школа 2-й ступени (молодежь 16—18 лет). Однако решение той и другой задачи было сопряжено с огром­ными трудностями.
Подавляющее большинство родителей – крестьяне и ра­бочие – по традиции продолжали считать, что школа—это только для детей, и забирали подростков после 2—3 лет учебы для помощи по хозяйству. Пришлось вводить обязательное (принудительное) все­общее обучение, и вплоть до 70-х гг. по домам ходили контролеры, которые проверяли, кто из подростков уклоняется от посещения школы. Задача всеобщего 7-летнего образования была полностью решена только в 50-х гг.
Школу 2-й ступени в 1922 г. оканчивал только один из ста 18-летних. Поэтому ее учеников целиком ориентировали на подготовку в университет и соответствующим образом про­граммировали учебу. Кроме того, создали сильные стимулы. В 20-х гг. зарплата дипломированного специалиста вдесятеро превышала зарплату даже высококвалифицированного недипломированного. И даже в 50-х гг., когда дипломированным счет пошел не на тысячи, а на миллионы, – вдвое. Тем не менее 10-летнюю среднюю школу оканчивало в 1950 г. всего 5% 18-летних, что было совершенно недостаточно.
Положение изменилось к концу 50-х гг., когда в город хлынули миллионы семей, и современный городской образ жизни стал тес­нить традиционный сельский. Родители, наконец, сообразили, что отправлять детей в школу гораздо выгодней, чем использовать их дома по хозяйству в ожидании свадьбы: ведь это единственный путь из рабочих и крестьян в служащие, с их «чистой» работой и вдвое большим доходом. И если в 1950 г. среднюю школу оканчивал каж­дый 20-й из 18-летних, то в I960 г. – каждый 2-й. Спустя еще 5 лет – два из трех. Спустя еще 5 лет – три из четырех. И вслед затем вскоре с большой помпой объявили о грядущем «всеобщем среднем обра­зовании».
Вообще-то 10 лет учебы для молодежи не предел. Есть страны, где никого из молодых людей не выпускают в жизнь без минимум 12 лет учебы в школе. Но в СССР упустили из виду, что «школа 2-й ступени» (последние три года) была и осталась не просто школой, а своего рода «подготовительными курсами для поступления в уни­верситет». Почти все время там отдавали математике, поменьше – физике, химии, биологии, еще меньше – истории и литературе. На остальное времени просто не оставалось. Иными словами, там пре­подавали сугубо абстрактные дисциплины, в обыденной жизни не более полезные, чем латинский или древнегреческий язык. То есть учили не тому, что нужно в жизни, а тому, что необходимо для ус­пешной сдачи вступительных экзаменов в университет.
Заодно многолетней целенаправленной пропагандой добились того, что поступившие в университет стали рассматриваться как «элита», как люди 1-го сорта, а непоступившие либо направленные в школы для подготовки рабочих или недипломированных служащих – как «отбросы», как люди 2-го сорта. Достаточно сказать, что к 1970 г., по данным социологических опросов, до 89% 16-летних собирались поступать в университеты и считали для себя величайшей жизнен­ной трагедией, если бы это не удалось. Между тем университеты, при самом быстром экстенсивном росте (за счет столь же быстрого снижения качества образования и требований к дипломированно­му специалисту), могли принять не больше 20% абитуриентов шко­лы. Конкурсы в высшие учебные заведения разом взлетели до десят­ка и более – в некоторых случаях до сотни и более – претендентов на одно студенческое место. Таким образом, миллионы людей стали ежегодно начинать «взрослую» жизнь с жестокого разочарования, с колоссального комплекса неполноценности. Они ожесточались, замыкались в себе и становились психологически готовыми на любое отклоняющееся поведение, не исключая преступного. В итоге, как это ни парадоксально, школа стала играть асоциальную роль – прино­сить больше вреда, чем пользы для общества.
Это еще не все. Столь же быстро обнаружилось, что далеко не все молодые люди по своей психологии и интеллекту годятся для поступления в университет – даже если бы мест там хватило для всех. Помимо дебилов (клинических идиотов) и так называемых маргиналов, т.е. людей с ущербной психикой и отсталостью умствен­ного развития, «промежуточных» между сумасшедшими и нормаль­ными людьми, существуют вполне нормальные люди с разным со­отношением абстрактного и конкретного мышления. Одним легко дается математика и обобщение прочитанного, зато они хуже овла­девают машинами, аппаратами, механизмами, приборами, всеми видами ручного труда. У других – все наоборот. Это различие на­чинает проявляться уже в первых классах школы, а в последних – когда начинаются алгебра, геометрия, тригонометрия, физика, хи­мия, биология, приходится писать довольно сложные сочинения и выступать у классной доски с небольшими докладами – оно сказы­вается в полную меру.
При этом нельзя сказать, что одни школьники просто глу­пее других (хотя и это имеет место). Нет, одних природа наде­лила, образно говоря, талантом певца, а других – танцора. Что лучше – опера или балет? Смотря, какая опера и какой балет! Между тем столь же образно говоря, советских школь­ников всех поголовно, огулом стали готовить в оперу, объя­вив балет чем-то ущербным. Что получилось? Не менее чет­верти школьников уже в первых классах стали испытывать трудности с самыми элементарными формами абстрактного мышления (например сложение и вычитание дробей), посколь­ку обучение было рассчитано на более способных к нему. А по­давляющее большинство (до 2/3 и более школьников) оказа­лись неспособными в старших классах к высшим формам аб­страктного мышления (синусы-косинусы, закономерности истории общества, особенности художественного творчества и т.п.). И хотя при иной организации обучения они могли бы стать хорошими не­дипломированными специалистами, высококвалифицированными рабочими и служащими, в которых все острее нуждалась экономи­ка страны, их начинали третировать как умственно неполноценных. Естественно, они очень ожесточались, и школа очень быстро стала играть роль второго по значению – после неблагополучной семьи – социального источника преступности, выбрасывая на улицу еже­годно более миллиона молодых людей, психологически готовых «отомстить» отвергнувшему их обществу любыми доступными им сред­ствами самоутверждения.
Но и это еще не все.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113