Афзаладдин Хакани (1121–1199)

О заточении.
Был Хакани с родными разлучен
И в дом с одною дверью заточен,
Но в этой яме жить ему нельзя,
И выйти из нее не может он.
Он, как паук, сидит в углу,
Как муравей за камнем затаен.
Замок снаружи и суровый страж.
И узник в безнадежность погружен,
Он проливает слезы, как Джейхун,
Он самаркандским вздохом опален.
Отсюда выход только в небеса.
Глухие стены с четырех сторон.
На воле связан был его язык,
А здесь он сердцем к богу устремлен.
Но все ж, покамест он томится здесь,
Он от толпы презренных удален.
Не думай о блаженстве, Хакани!
Ты и надежд на радости лишен.

На смерть дочери.
Моя дальновидная новорожденная дочь,
Увидев, что мир этот место плохое, – ушла.
Она поняла, что несчастья еще впереди,
От низких душою, от злобного роя ушла.
Она увидала, что в мире пороков и тьмы
Изноет, измучится сердце живое, – ушла.
Увидев, что беден мой дом и что я ей не рад,
Она в неизвестность, дитя дорогое, – ушла.
Увидев сестру свою старшую в черной чадре,
Подумав? «О, боже, мученье какое!…» – ушла.

* * *
Очень кислы плоды на ветвях государства
И не стоят того, чтобы их собирать.
Угощенья на скатерти мира невкусны
И не стоят того, чтобы мух отгонять.
Все дары и деяния шахов ничтожны
И не стоят того, чтобы их восхвалять.

Насир Хосров (1003–1123)

* * *
В тени чинары тыква подросла,
Плетей раскинула на воле без числа,
Чинару оплела и через двадцать дней
Сама, представь себе, возвысилась над ней.
«Который день тебе? И старше кто из нас?» -
Стал овощ дерево испытывать тотчас.
Чинара скромно молвила в ответ:
«Мне двести… но не дней, а лет!»
Смех тыкву разобрал: «Хоть мне двадцатый день,
Я – выше!… А тебе расти, как видно лень?…»
«О тыква! – дерево ответило, – с тобой
Сегодня рано мне тягаться, но постой,
Вот ветер осени нагонит холода, -
Кто низок, кто высок – узнаем мы тогда!»

1 2