над ракетодромом звучала "Богатырская симфония". Слова - такие важные и бессмысленные - не запомнились. Осталась музыка. Потом каждый год в этот день они слушали "Богатырскую симфонию". Каждый год - если он был на Земле и если они встречали этот день вместе. Так прошло тридцать шесть лет. Она умерла, и он остался один.
Старик гладил желтую, жесткую траву, пробившую асфальт.
Ты помнишь, ворон, девушку мою?
Как я сейчас хотел бы разрыдаться!
Но это больше невозможно. Стар....
Где-то над головой послышалось шипение, треск. Он поднялся, сердце тревожно билось. Старый репродуктор выдохнул музыку.
Шелест ветра, плеск воды, далекие и непонятные ночные звуки - все растворилось в музыке. Старик неподвижно стоял, глядя в пространство. Он слышал торжественный карт, и, повинуясь мелодии, в памяти мгновенно возникали и так же мгновенно исчезали картины- то раздольные, широкие, буйные, то задумчивые и грустные. Музыка была мягкой, прозрачной, светлой. Она создала между прошлым и настоящим какую-то невидимую, но явственную преграду. Воспоминания постепенно отодвинулись, окрасились в спокойные тона.
Старик закрыл глаза, голова у него кружилась. Музыка накатывалась шумящими волнами, смешивала а водовороте звуков радость и грусть, смывала с души наносное, тяжелое. Старик почувствовал прикосновение к плечу, вздрогнул, обернулся. Перед ним стоял юноша:
- Ракета.
Старик не ответил, и юноша громко повторил:
- Ракета!
Они пошли к озеру. Звенящие аккорды арфы еще дрожали в сыром, морозном воздухе. Ветер усилился. Вода набегала на пологий бетонный парапет и с шумом стекала в черный провал озера.
В небе, над ущельем, возникли две яркие желтые точки, заискрились, стерли окрест лежащие звезды. Ракета быстро снижалась. Ионный двигатель оставлял едва видимый след - слабое, сразу же гаснущее голубоватое мерцание. Вспыхнули, на миг ослепив старика и его спутника, прожекторы, установленные в скалах. Синеватые лучи осветили звездный корабль. С этого момента старик перестал слышать музыку.
Он видел ракету сорок лет назад. С тех пор все изменилось, но ракета осталась такой же, какой была. Желтый свет ее бортовых фар смешивался с синими лучами прожекторов, и продолговатый бескрылый корпус казался зеленым. Блестела ажурная сеть антенн. Отчетливо слышалось потрескивание, сопровождающее работу ионного двигателя.
Это потрескивание вызвало у юноши улыбку. Он много раз видел снимки ракеты, знал ее устройство: она была невелика - шестьдесят метров в длину и три метра в поперечнике - и походила на мощные ядерные звездолеты не больше, чем лодка на корабль. Обтекаемая форма? Он видел в ней только свидетельство того, что ракете нелегко было пробивать земную атмосферу. Тонкие стержни антенн напоминали о заре радиолокации. И, наконец, потрескивание ионного двигателя вместо слитного, звенящего гула ядерных кораблей.
- Какая нелепая конструкция! - сказал он.
- Да, - ответил старик, глядя на ракету, - она запущена очень давно. Но у таких ракет есть преимущество - они успели пройти большой путь. Ядерные звездолеты ушли еще сравнительно недалеко от Земли, а эти... они многое видели.
"В этом преимущество старости, - добавил он мысленно. - Многое пройти, видеть, понимать..."
Ракета повисла в двух метрах над озером. Вода клокотала под дюзами двигателя. Помедлив, ракета вертикально опустилась в воду; по озеру побежали волны. Старик и юноша отошли от края парапета - вода заливала бетон. Потом ракета вынырнула - уже горизонтально - и закачалась на волнах.
- Все! - воскликнул юноша. Он был взволнован, хотя вряд ли смог бы объяснить, что именно его взволновало. - Сейчас должен отделиться робот-разведчик. Уже время...
- Не спешите, - усмехнулся старик. - Это же старая конструкция! Она не умеет торопиться. Двадцатый век.
Над корпусом ракеты поднялась поблескивающая в лучах прожекторов небольшая полусфера, отделилась в воздухе и заскользила над водой. Робот уходил в сторону от места, где стояли люди.
- Что такое? - удивился юноша. - Почему робот не идет к нам?
Старик пожал плечами:
- Это значит, что он опускался на чужую планету.
Юноша не понял. Он смотрел то на старика, то на удаляющийся, похожий на большую черепаху робот.
- Ну и что же? - нетерпеливо спросил он.
- Заражение чужими микроорганизмами, - коротко пояснил старик.
- Но на ракете есть...
- Есть, - перебил старик. - Но ведь это же старая, "нелепая" конструкция. Не очень надежная. Нужна контрольная обработка.
Он помолчал, поднял воротник куртки.
- Мы можем идти, - сказал он, все еще глядя на ракету. - Робот сам придет в монтажный зал.
Юноша чувствовал себя виноватым. Он понимал, что старик мог обидеться на эти слова - "нелепая конструкция". Старик строил ракету, и, сколько бы ни прошло времени, для него она, пожалуй, не была нелепой. Но свойственный юности эгоизм не мог этого принять всерьез. Старое в глазах юноши означало примитивное, нерациональное, нелепое.
- Робот неплохо устроен, - сказал юноша. Ему хотелось как-то загладить свою ошибку. - Этот глайдерный принцип остроумен.
-Вздор! - отрезал старик. - Робот безнадежно устарел.
Старик не был обижен. Он просто не обратил внимания на неосторожно сказанные юношей слова. И сейчас еще, разговаривая, он думал о чем-то своем.
- С роботами пришлось много повозиться, - продолжал он. - Разведка неизвестных планет предъявляла очень жесткие требования. Первые роботы имели гусеничный ход. От них, впрочем, сразу отказались. Роботы проваливались в трещины, падали с крутых склонов... Тогда было много разных проектов-вплоть до самых нелепых. Какой-то болван, например, сконструировал шагающие роботы. Да, не улыбайтесь, именно шагающие. Стальной, похожий на бочонок корпус и три пары металлических суставчатых ног. Это была вопиющая глупость! Первый паровоз тоже имел ноги, но зачем спустя полтора века повторять старые ошибки? Я входил в комиссию, которая испытывала этих жуков. Они вязли в болотах, застревали в лесах, не могли взобраться на отвесную скалу... Потом мы построили роботы-глайдеры. Как этот, на ракете. Компрессоры создавали воздушный подпор, я роботы легко скользили над землей. Нам казалось, что это верх конструктивного изящества. - Он тихо рассмеялся. - А через пять лет появились электрофорные установки, потом гравитационные двигатели...
По узкому металлическому трапу они поднялись в монтажный зал - невысокое здание, прилепившееся к выступу скалы. В зале было пусто. У стен стояли кресла (старик отметил: новые, не те, что были здесь когда-то). В центре зала возвышался пустой стенд. Холодно светили люминесцентные лампы. Старик показал юноше, где включается отопление.
Не снимая куртки, он прошел в угол и сел. Только сейчас юноша увидел, как стар этот человек. И он вдруг понял, ощутил, что старость эта вызвана не годами (старик был крепок), а чем-то иным. Юноша боялся громких слов. Поэтому он не решился заменить слово "старость" другим словом - "мудрость".
- Я принесу кофе, - сказал он.
- Да, пожалуйста,- безразлично ответил старик.
В зале тихо жужжали лампы. Старик думал о том вечере. Тогда на стенде стоял робот, а они, шесть человек, сидели здесь, в креслах. Это была старая традиция - сидеть перед разлукой. И, хотя все они оставались, а улетал только робот, шесть человек молча сидели в этом зале.
1 2 3 4 5
Старик гладил желтую, жесткую траву, пробившую асфальт.
Ты помнишь, ворон, девушку мою?
Как я сейчас хотел бы разрыдаться!
Но это больше невозможно. Стар....
Где-то над головой послышалось шипение, треск. Он поднялся, сердце тревожно билось. Старый репродуктор выдохнул музыку.
Шелест ветра, плеск воды, далекие и непонятные ночные звуки - все растворилось в музыке. Старик неподвижно стоял, глядя в пространство. Он слышал торжественный карт, и, повинуясь мелодии, в памяти мгновенно возникали и так же мгновенно исчезали картины- то раздольные, широкие, буйные, то задумчивые и грустные. Музыка была мягкой, прозрачной, светлой. Она создала между прошлым и настоящим какую-то невидимую, но явственную преграду. Воспоминания постепенно отодвинулись, окрасились в спокойные тона.
Старик закрыл глаза, голова у него кружилась. Музыка накатывалась шумящими волнами, смешивала а водовороте звуков радость и грусть, смывала с души наносное, тяжелое. Старик почувствовал прикосновение к плечу, вздрогнул, обернулся. Перед ним стоял юноша:
- Ракета.
Старик не ответил, и юноша громко повторил:
- Ракета!
Они пошли к озеру. Звенящие аккорды арфы еще дрожали в сыром, морозном воздухе. Ветер усилился. Вода набегала на пологий бетонный парапет и с шумом стекала в черный провал озера.
В небе, над ущельем, возникли две яркие желтые точки, заискрились, стерли окрест лежащие звезды. Ракета быстро снижалась. Ионный двигатель оставлял едва видимый след - слабое, сразу же гаснущее голубоватое мерцание. Вспыхнули, на миг ослепив старика и его спутника, прожекторы, установленные в скалах. Синеватые лучи осветили звездный корабль. С этого момента старик перестал слышать музыку.
Он видел ракету сорок лет назад. С тех пор все изменилось, но ракета осталась такой же, какой была. Желтый свет ее бортовых фар смешивался с синими лучами прожекторов, и продолговатый бескрылый корпус казался зеленым. Блестела ажурная сеть антенн. Отчетливо слышалось потрескивание, сопровождающее работу ионного двигателя.
Это потрескивание вызвало у юноши улыбку. Он много раз видел снимки ракеты, знал ее устройство: она была невелика - шестьдесят метров в длину и три метра в поперечнике - и походила на мощные ядерные звездолеты не больше, чем лодка на корабль. Обтекаемая форма? Он видел в ней только свидетельство того, что ракете нелегко было пробивать земную атмосферу. Тонкие стержни антенн напоминали о заре радиолокации. И, наконец, потрескивание ионного двигателя вместо слитного, звенящего гула ядерных кораблей.
- Какая нелепая конструкция! - сказал он.
- Да, - ответил старик, глядя на ракету, - она запущена очень давно. Но у таких ракет есть преимущество - они успели пройти большой путь. Ядерные звездолеты ушли еще сравнительно недалеко от Земли, а эти... они многое видели.
"В этом преимущество старости, - добавил он мысленно. - Многое пройти, видеть, понимать..."
Ракета повисла в двух метрах над озером. Вода клокотала под дюзами двигателя. Помедлив, ракета вертикально опустилась в воду; по озеру побежали волны. Старик и юноша отошли от края парапета - вода заливала бетон. Потом ракета вынырнула - уже горизонтально - и закачалась на волнах.
- Все! - воскликнул юноша. Он был взволнован, хотя вряд ли смог бы объяснить, что именно его взволновало. - Сейчас должен отделиться робот-разведчик. Уже время...
- Не спешите, - усмехнулся старик. - Это же старая конструкция! Она не умеет торопиться. Двадцатый век.
Над корпусом ракеты поднялась поблескивающая в лучах прожекторов небольшая полусфера, отделилась в воздухе и заскользила над водой. Робот уходил в сторону от места, где стояли люди.
- Что такое? - удивился юноша. - Почему робот не идет к нам?
Старик пожал плечами:
- Это значит, что он опускался на чужую планету.
Юноша не понял. Он смотрел то на старика, то на удаляющийся, похожий на большую черепаху робот.
- Ну и что же? - нетерпеливо спросил он.
- Заражение чужими микроорганизмами, - коротко пояснил старик.
- Но на ракете есть...
- Есть, - перебил старик. - Но ведь это же старая, "нелепая" конструкция. Не очень надежная. Нужна контрольная обработка.
Он помолчал, поднял воротник куртки.
- Мы можем идти, - сказал он, все еще глядя на ракету. - Робот сам придет в монтажный зал.
Юноша чувствовал себя виноватым. Он понимал, что старик мог обидеться на эти слова - "нелепая конструкция". Старик строил ракету, и, сколько бы ни прошло времени, для него она, пожалуй, не была нелепой. Но свойственный юности эгоизм не мог этого принять всерьез. Старое в глазах юноши означало примитивное, нерациональное, нелепое.
- Робот неплохо устроен, - сказал юноша. Ему хотелось как-то загладить свою ошибку. - Этот глайдерный принцип остроумен.
-Вздор! - отрезал старик. - Робот безнадежно устарел.
Старик не был обижен. Он просто не обратил внимания на неосторожно сказанные юношей слова. И сейчас еще, разговаривая, он думал о чем-то своем.
- С роботами пришлось много повозиться, - продолжал он. - Разведка неизвестных планет предъявляла очень жесткие требования. Первые роботы имели гусеничный ход. От них, впрочем, сразу отказались. Роботы проваливались в трещины, падали с крутых склонов... Тогда было много разных проектов-вплоть до самых нелепых. Какой-то болван, например, сконструировал шагающие роботы. Да, не улыбайтесь, именно шагающие. Стальной, похожий на бочонок корпус и три пары металлических суставчатых ног. Это была вопиющая глупость! Первый паровоз тоже имел ноги, но зачем спустя полтора века повторять старые ошибки? Я входил в комиссию, которая испытывала этих жуков. Они вязли в болотах, застревали в лесах, не могли взобраться на отвесную скалу... Потом мы построили роботы-глайдеры. Как этот, на ракете. Компрессоры создавали воздушный подпор, я роботы легко скользили над землей. Нам казалось, что это верх конструктивного изящества. - Он тихо рассмеялся. - А через пять лет появились электрофорные установки, потом гравитационные двигатели...
По узкому металлическому трапу они поднялись в монтажный зал - невысокое здание, прилепившееся к выступу скалы. В зале было пусто. У стен стояли кресла (старик отметил: новые, не те, что были здесь когда-то). В центре зала возвышался пустой стенд. Холодно светили люминесцентные лампы. Старик показал юноше, где включается отопление.
Не снимая куртки, он прошел в угол и сел. Только сейчас юноша увидел, как стар этот человек. И он вдруг понял, ощутил, что старость эта вызвана не годами (старик был крепок), а чем-то иным. Юноша боялся громких слов. Поэтому он не решился заменить слово "старость" другим словом - "мудрость".
- Я принесу кофе, - сказал он.
- Да, пожалуйста,- безразлично ответил старик.
В зале тихо жужжали лампы. Старик думал о том вечере. Тогда на стенде стоял робот, а они, шесть человек, сидели здесь, в креслах. Это была старая традиция - сидеть перед разлукой. И, хотя все они оставались, а улетал только робот, шесть человек молча сидели в этом зале.
1 2 3 4 5