Уж очень соблазинительно получить в готовом виде новехонькую идею. К сожалению, идеи второго типа неустойчивы. Они быстро получают общее признание или причисляются к "невозможным". И что хуже всего: у них есть свой автор, их нельзя приписать герою произведения. Когда, например, в повести Е. Велтистова "Глоток солнца" некий физик напряженно думает, ищет, а потом пересказывает идею Дайсона, восклицая: "Тут уж меня осенило!" - читатель вправе спросить: "Почему же тебя?! Это Дайсона осенило, это его идея, она описана в популярной книжке". И мгновенно испаряется художественная достоверность образа: никакой, братец, ты не физик, а очередной манекен с неполным популярно-брошюрным образованием...
Гадкие утята фантастики прячутся, как правило, среди идей третьего типа. В сущности, гадкий утенок и есть "невозможная" идея, которая в будущем станет возможной.
В "Ариэле" биофизик Хайд, излагая свои мысли, подчеркивает: другие ученые считают, что нельзя упорядочить броуново движение, они поставили на этом крест, а я, Хайд, с ними не согласен. И далее объясняет - почему. Хайд идет типичным для беляевских героев путем: проверим, противоречит ли данная идея самым общим тенденциям развития нашего знания, и если не противоречит, тогда трудности только временные. То, что сегодня нельзя решить на молекулярном уровне, станет возможным, если "углубиться в изучение сложной игры сил, происходящей в самих атомах, из которых состоят молекулы, и овладеть этой силой" *.
Трудно отказать Хайду в логике. Вспомним хотя бы, что превращение химических элементов тоже считалось невозможным и даже стало почти таким же символом вздора, как и вечный двигатель, а потом было осуществлено средствами ядерной физики. Или лазеры: если удалось упорядочить "прыжки" электронов с орбиты на орбиту (а ведь это тоже считалось невозможным), почему нельзя упорядочить и движение молекул?
Рассуждения беляевского Хайда сближаются с методами, которыми ныне начинают пользоваться для научного прогнозирования. "В современной физике, - пишет проф. Б. Г. Кузнецов, приходится (и еще в большей степени придется) отказываться от весьма фундаментальных концепций... Общие размышления о путях науки стали сейчас существенным элементом самой науки. Сейчас наступило время, когда ход технического прогресса и его темпы во многом зависят не только от физических представлений о мире, но и от размышлений об их возможном изменении, от противопоставления, сопоставления и оценки универсальных схем мироздания, наиболее общих, исходных закономерностей бытия" **.
В приложении к фантастике это звучит так: смело берите "невозможные" идеи, ломающие наши представления о мире, меняйте их, сталкивайте между собой, развивайте, а затем смотрите - вписывается ли полученное в общую картину мироздания. И если не вписывается, начинайте сначала. И потом еще и еще, пока не увидите: да, так может быть!
Наступит день, когда человек впервые поднимется в небо, как поднимался Ариэль. Выглядеть это будет, вероятно, не слишком торжественно.
* А. Беляев. Собр. соч., т. 7, стр. 219.
** Б. Г. Кузнецов. "О научных прогнозах и перспективном планировании". Сб. "Будущее науки", изд. "Знание", 1966, стр. 86-88.
Однажды утром в институтский двор войдет молодой человек в синем тренировочном костюме и волейбольных кедах. Товарищи крикнут ему из окна что-нибудь шутливое, он машинально улыбнется. И не будет ни предстартовых речей, ни отсчета времени, потому что сорок или семьдесят раз он пытался подняться - и не мог.
Обходя оставшиеся от ночного дождя лужи, испытатель подумает, что сегодня, пожалуй, надо без разбега, и пройдет на середину двора. Он постоит немного, потом посмотрит вверх, в небо, - и время для него исчезнет.
Ему будет казаться, что безмерно долго они стоят друг против друга - он и небо. И что бесконечными волнами уже целую вечность проносятся наверху тонкие облака. Они без устали дразнят человека, эти облака. Вот они опускаются вниз, идут все ниже и ниже, и видно, как клубится в них белый туман. Они теперь совсем близко, до них можно дотянуться. А за ними - небо, упрямое синее небо, и резкий ветер, неизвестно откуда взявшийся, и ослепительное солнце, и высота, высота...
ПЯТЬДЕСЯТ ИДЕИ АЛЕКСАНДРА БЕЛЯЕВА
Научно-фантастические идеи А. Беляева
Судьба идей
"ГОЛОВА ПРОФЕССОРА ДОУЭЛЯ", 1925
1. Аппарат искусственного кровообращения, позволяющий длительное время поддерживать жизнь отделенной от туловища головы человека. 2. Хирургическая операция, в результате которой голова человека приживляется к другому туловищу.
Первый "автожектор" (аппарат искусственного кровообращения) построен в 1924 году С. Брюхоненко. Сообщения об этом появились позже, поэтому идея А. Беляева сначала была чистейшей фантастикой. Но в 1928 году на Третьем Всесоюзном съезде физиологов С. Брюхоненко продемонстрировал опыт оживления отделенной от туловища головы собаки. Современные аппараты искусственного кровообращения позволяют осуществлять операции при выключенном сердце. Есть и установки для изолированного искусственного кровообращения головного мозга. По существу, такие установки немногим отличаются от аппарата, описанного А. Беляевым. И фантасты, развивая идею А. Беляева, пошли дальше. У А. и Б. Стругацких ("Свечи перед пультом", 1961) мозг ученого записывается в памяти электронной машины. В рассказе И. Росоховатского "Отклонение от нормы" (1962) записанный мозг уже работает. В повести В. Тендрякова "Путешествие длиной в век" (1963) мозг перезаписывается с машины другому человеку. А в рассказе А. Шалимова "Наследники" (1966) говорится о преступных применениях перезаписи. Типичная линия развития: от "чистой" фантастики к фантастике научной и далее - к памфлету, гротеску.
В 1925 году это казалось сказкой. Когда стали известны опыты С. Брюхоненко, идею А. Беляева следовало, пожалуй, возвести в ранг "фантастики". Четверть века спустя та же идея могла уже с полным правом называться "научно-фантастической". Ну, а теперь, после опытов В. Демихова, после многих операций по пересадке сердца, бывшая сказка близка к осуществлению. "В нашей лаборатории, - говорит В. Демихов, эксперименты по пересадке органов ведутся давно - с 1940 года. Вначале опыты проводились на животных. Мы пересаживали сердце, легкие, голову, почки, надпочечники собакам... Эти и другие эксперименты позволили оперировать человека. Совместно с коллективом больницы имени Боткина была пересажена почка от трупа больному".
"НИ ЖИЗНЬ, НИ СМЕРТЬ", 1926
3. Возможность долговременного пребывания человека в состоянии анабиоза.
В январе 1967 года в Лос-Анджелесе подвергнут замораживанию первый доброволец - профессор психологии Джеймс Бедфорд, неизлечимо больной раком. Любопытный штрих: у А. Беляева первым добровольцем тоже был неизлечимо больной профессорОсобых надежд на успех первого опыта нет. Но в принципе управляемый анабиоз вполне осуществим, и работа в этом направлении ведется. Если бы человек находился зимой в состоянии анабиоза, он мог бы прожить почти полторы тысячи лет. Это не только открывает новые возможности в лечении болезней, но и позволяет решить медико-биологические проблемы, связанные с освоением дальнего космоса.
"ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ НЕ СПИТ", 1926
4. Возможность одновременно раздельно работать обеими половинами мозга.
1 2 3 4 5 6 7
Гадкие утята фантастики прячутся, как правило, среди идей третьего типа. В сущности, гадкий утенок и есть "невозможная" идея, которая в будущем станет возможной.
В "Ариэле" биофизик Хайд, излагая свои мысли, подчеркивает: другие ученые считают, что нельзя упорядочить броуново движение, они поставили на этом крест, а я, Хайд, с ними не согласен. И далее объясняет - почему. Хайд идет типичным для беляевских героев путем: проверим, противоречит ли данная идея самым общим тенденциям развития нашего знания, и если не противоречит, тогда трудности только временные. То, что сегодня нельзя решить на молекулярном уровне, станет возможным, если "углубиться в изучение сложной игры сил, происходящей в самих атомах, из которых состоят молекулы, и овладеть этой силой" *.
Трудно отказать Хайду в логике. Вспомним хотя бы, что превращение химических элементов тоже считалось невозможным и даже стало почти таким же символом вздора, как и вечный двигатель, а потом было осуществлено средствами ядерной физики. Или лазеры: если удалось упорядочить "прыжки" электронов с орбиты на орбиту (а ведь это тоже считалось невозможным), почему нельзя упорядочить и движение молекул?
Рассуждения беляевского Хайда сближаются с методами, которыми ныне начинают пользоваться для научного прогнозирования. "В современной физике, - пишет проф. Б. Г. Кузнецов, приходится (и еще в большей степени придется) отказываться от весьма фундаментальных концепций... Общие размышления о путях науки стали сейчас существенным элементом самой науки. Сейчас наступило время, когда ход технического прогресса и его темпы во многом зависят не только от физических представлений о мире, но и от размышлений об их возможном изменении, от противопоставления, сопоставления и оценки универсальных схем мироздания, наиболее общих, исходных закономерностей бытия" **.
В приложении к фантастике это звучит так: смело берите "невозможные" идеи, ломающие наши представления о мире, меняйте их, сталкивайте между собой, развивайте, а затем смотрите - вписывается ли полученное в общую картину мироздания. И если не вписывается, начинайте сначала. И потом еще и еще, пока не увидите: да, так может быть!
Наступит день, когда человек впервые поднимется в небо, как поднимался Ариэль. Выглядеть это будет, вероятно, не слишком торжественно.
* А. Беляев. Собр. соч., т. 7, стр. 219.
** Б. Г. Кузнецов. "О научных прогнозах и перспективном планировании". Сб. "Будущее науки", изд. "Знание", 1966, стр. 86-88.
Однажды утром в институтский двор войдет молодой человек в синем тренировочном костюме и волейбольных кедах. Товарищи крикнут ему из окна что-нибудь шутливое, он машинально улыбнется. И не будет ни предстартовых речей, ни отсчета времени, потому что сорок или семьдесят раз он пытался подняться - и не мог.
Обходя оставшиеся от ночного дождя лужи, испытатель подумает, что сегодня, пожалуй, надо без разбега, и пройдет на середину двора. Он постоит немного, потом посмотрит вверх, в небо, - и время для него исчезнет.
Ему будет казаться, что безмерно долго они стоят друг против друга - он и небо. И что бесконечными волнами уже целую вечность проносятся наверху тонкие облака. Они без устали дразнят человека, эти облака. Вот они опускаются вниз, идут все ниже и ниже, и видно, как клубится в них белый туман. Они теперь совсем близко, до них можно дотянуться. А за ними - небо, упрямое синее небо, и резкий ветер, неизвестно откуда взявшийся, и ослепительное солнце, и высота, высота...
ПЯТЬДЕСЯТ ИДЕИ АЛЕКСАНДРА БЕЛЯЕВА
Научно-фантастические идеи А. Беляева
Судьба идей
"ГОЛОВА ПРОФЕССОРА ДОУЭЛЯ", 1925
1. Аппарат искусственного кровообращения, позволяющий длительное время поддерживать жизнь отделенной от туловища головы человека. 2. Хирургическая операция, в результате которой голова человека приживляется к другому туловищу.
Первый "автожектор" (аппарат искусственного кровообращения) построен в 1924 году С. Брюхоненко. Сообщения об этом появились позже, поэтому идея А. Беляева сначала была чистейшей фантастикой. Но в 1928 году на Третьем Всесоюзном съезде физиологов С. Брюхоненко продемонстрировал опыт оживления отделенной от туловища головы собаки. Современные аппараты искусственного кровообращения позволяют осуществлять операции при выключенном сердце. Есть и установки для изолированного искусственного кровообращения головного мозга. По существу, такие установки немногим отличаются от аппарата, описанного А. Беляевым. И фантасты, развивая идею А. Беляева, пошли дальше. У А. и Б. Стругацких ("Свечи перед пультом", 1961) мозг ученого записывается в памяти электронной машины. В рассказе И. Росоховатского "Отклонение от нормы" (1962) записанный мозг уже работает. В повести В. Тендрякова "Путешествие длиной в век" (1963) мозг перезаписывается с машины другому человеку. А в рассказе А. Шалимова "Наследники" (1966) говорится о преступных применениях перезаписи. Типичная линия развития: от "чистой" фантастики к фантастике научной и далее - к памфлету, гротеску.
В 1925 году это казалось сказкой. Когда стали известны опыты С. Брюхоненко, идею А. Беляева следовало, пожалуй, возвести в ранг "фантастики". Четверть века спустя та же идея могла уже с полным правом называться "научно-фантастической". Ну, а теперь, после опытов В. Демихова, после многих операций по пересадке сердца, бывшая сказка близка к осуществлению. "В нашей лаборатории, - говорит В. Демихов, эксперименты по пересадке органов ведутся давно - с 1940 года. Вначале опыты проводились на животных. Мы пересаживали сердце, легкие, голову, почки, надпочечники собакам... Эти и другие эксперименты позволили оперировать человека. Совместно с коллективом больницы имени Боткина была пересажена почка от трупа больному".
"НИ ЖИЗНЬ, НИ СМЕРТЬ", 1926
3. Возможность долговременного пребывания человека в состоянии анабиоза.
В январе 1967 года в Лос-Анджелесе подвергнут замораживанию первый доброволец - профессор психологии Джеймс Бедфорд, неизлечимо больной раком. Любопытный штрих: у А. Беляева первым добровольцем тоже был неизлечимо больной профессорОсобых надежд на успех первого опыта нет. Но в принципе управляемый анабиоз вполне осуществим, и работа в этом направлении ведется. Если бы человек находился зимой в состоянии анабиоза, он мог бы прожить почти полторы тысячи лет. Это не только открывает новые возможности в лечении болезней, но и позволяет решить медико-биологические проблемы, связанные с освоением дальнего космоса.
"ЧЕЛОВЕК, КОТОРЫЙ НЕ СПИТ", 1926
4. Возможность одновременно раздельно работать обеими половинами мозга.
1 2 3 4 5 6 7