» Я просто пару дней проведу с Джеком и этой бандой, как в прежние времена, а с понедельника выйду на работу» – «О'кей» – И вот все мы едем в прекрасную лос-гатосскую пиццерию, где в пиццу на дюйм накладывают грибов и мяса и анчоусов, и всего, что пожелаете, я размениваю в супермаркете чек, Коди забирает сотню, отдает в ресторане Эвелин, и чуть позже два джипа продолжают свой путь в Монтерей и далее по той проклятой дороге, где я хромал, когда стер ноги, и до пугающего моста над Ратон-Каньоном – А я-то думал никогда его больше не увижу. А вот ведь возвращаюсь, да еще с кучей экскурсантов – Пока мы преодолеваем горную дорогу, виднеющийся внизу каньон заставляет меня кусать губы от восторга и печали.
18
Это знакомо так, как старое лицо на старой фотографии, словно я уехал миллион лет назад от всех этих солнечно-тенистых кустов на скалах и бездонной синевы моря, что белой пеной омывает желтый песок, от тех потоков желтого «arroyo», что струятся с мощных плеч утеса, тех дальних голубых лугов, от этого тяжеловесного стонущего смещения горных пластов, которое так странно видеть после нескольких дней любования маленькими личиками и ротиками людей – Словно у природы гигантское лицо прокаженного Гаргантюа с широкими ноздрями, здоровенными мешками под глазами и ртом, способным поглотить пять тысяч джипов и десять тысяч Дейвов Вейнов вкупе с Коди Помереями, даже не вздохнув с сожалением при воспоминании об этом – Вот они, печальные контуры моей долины, ущелья, увенчанная шапкой гора «Мьен-Мо», дремучие леса, к которым спускается наша дорога, и внезапно, ну конечно же, бедняга Альф, снова пасется в обеденное время у коралловой изгороди – Вот и ручеек подпрыгивает, как будто ничего никогда не было, и даже днем выглядит немного мрачным и скудным среди переплетения трав.
Коди никогда раньше не видел этот край, хотя на сегодняшний момент он уже старый калифорниец, и я вижу, все это произвело на него сильное впечатление, и даже рад, что он выбрался с нами на эту маленькую прогулку и любуется грандиозным видом – Он снова как маленький мальчик, впервые за несколько лет, его как будто отпустили из школы, работы нет, счета оплачены, и ничего не надо делать, только меня развлекать благодарно, глаза его сияют – На самом деле с тех самых пор, как он вернулся из Сан-Квентина, что-то в нем постоянно было мальчишеское, как будто стены тюрьмы выбрали из него всю мрачную взрослую натянутость – На самом деле каждый вечер после ужина в камере, которую он делил с тихим бандитом, он склонял свою серьезную голову над ежедневным, или по крайней мере еще-одно-дневным посланием к своей подруге Билли, полным философских и религиозных размышлений – И если не спится в тюремной койке, когда свет уже погашен, появляется достаточно времени, чтобы вспомнить мир и, конечно, ощутить его сладость, если таковая имеется (хотя в тюрьме мир вспоминать всегда сладостно, как бы ни было тяжело, как это показывает Жене), в результате он не только понес наказание жестокой горечью (и, разумеется, всегда полезно на два года оторваться от алкоголя и чрезмерного курения) (а также регулярно спать), он вновь стал как подросток, но как я уже сказал, думаю, что все уголовники так мальчишески выглядят, когда только вышли – Общество, стремясь сурово наказать преступников, помещая их за охранительные стены, на самом деле обеспечивает их бoльшей силой для будущих преступлений, славных и не очень – «Ну, чтоб меня черти взяли», повторяет он при виде этих утесов и скал и свисающих лиан и мертвых деревьев – «ты хочешь сказать, ты один тут жил три недели, а почему бы и мне не осмелиться… ночью-то тут должно быть жутко… глянь-ка на того старого мула внизу… мужик, ты врубись в ту страну красного дерева позади… и'богу напоминает мне старую Колораду, когда я каждый день по тачке угонял и уезжал в холмы типа таких с какой-нибудь свеженькой из колледжа» – «Юм-юм», говорит Дейв Вейн, поднимая на нас от своей «баранки» взгляд большого увальня, свои огромные сумасшедшие возбужденнные сияющие глаза, полные юм-юма и ябъюма тоже – «'начит парни, нет у вас далеко идущих планов, типа взять сюда компанию школьниц и поразвлечь там этот предмет нашей беседы», говорит Коди расслаблено и печально.
Позади нас неотступно колесит джип Мосанто – В Монтерее Монсанто уже позвонил Пэту МакЛиару, тот на лето остался с женой и ребенком в Санта-Крузе, МакЛиар уже следует за нами в своем джипе, всего в нескольких милях – Это большой день «Большого Сюра».
Мы скатываемся с холма, чтобы пересечь ручей и у коралловой ограды я гордо выхожу, чтобы официально открыть ворота и впустить процессию – Мы трясемся по двухколейной грунтовой дороге к хижине и паркуемся – Сердце мое вздрагивает при виде нее.
Видеть хижину такой печальной и такой словно по-человечески вечно ждущей меня, слышать как вновь и только для меня заводит свою песню мой маленький аккуратный бурливый ручеек, видеть тех же самых голубых соек, что ждут меня среди ветвей дерева и, может быть, с ума сходят оттого, что я снова вернулся, потому что не было меня здесь, чтобы класть им каждое благословенное утро, ах, «Чериос» на перила крыльца – И фактически первое, что я делаю, это врываюсь в дом и отыскиваю для них немного еды – Но вокруг так много народу, что они боятся ее попробовать.
Монсанто весь разодет в свои старые тряпки и предвкушает винопитие и, пока мы целый уик-енд разговариваем в чудесной хижине, снимает с гвоздей на стене большой симпатичный топор, выходит и принимается стучать по огромному бревну – На самом деле это половина дерева, оно упало здесь давным-давно, и время от времени его пытаются расколоть, но сейчас он уверен, что сможет расколоть его на две части, потом еще на четыре, так чтобы позже мы могли, наконец, наколоть из него здоровенных поленьев, как для костра –
Тем временем малютка Артур Ма, который никуда не отправляется без своей бумаги для рисования и фломастеров «Желтая лихорадка», уже сидит в моем кресле на крыльце (и еще надел мою шляпу) и рисует одну из своих бесконечных картин, коих он производит по двадцать пять штук в день, и на следующий день еще столько же – Он разговаривает и продолжает при этом рисовать – У него есть фломастеры всех цветов, красный, синий, желтый, зеленый, черный, он рисует чудесные всплески подсознания и может создавать отличные объективные сценки, и вообще все, что захочет, вплоть до карикатур –
Дейв забирает наши с ним рюкзаки из «Вилли» и бросает их в хижину, Бен Фаган слоняется неподалеку у ручья, попыхивая трубочкой со счастливой улыбкой бхикку, Рон Блейк распечатывает стайки, которые мы купили по дороге в Монтерее, а я уже отколупываю пластиковые пробки с бутылок с такими мастерскими манипуляциями «дерни-крутани», каким научаешься лишь после долгих лет винопитие на бульварах Запада и Востока.
Все то же, туман реет над стенами каньона, затмевая солнце, но солнце не сдает позиций – Нутро хижины и огонь, в конечном итоге разведенный, суть все то же дорогое возлюбленное жилище, это особенно ясно сейчас, в момент, когда я вижу его как необыкновенно удачно закомпонованный снимок – Ветка папоротника все еще стоит в стакане с водой, там и книги – Аккуратные банки с бакалеей выстроились вдоль полок – Я возбужден своим прибытием сюда с компанией, но и грусть тоже притаилась, та, что позже зазвучит в словах Монсанто:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
18
Это знакомо так, как старое лицо на старой фотографии, словно я уехал миллион лет назад от всех этих солнечно-тенистых кустов на скалах и бездонной синевы моря, что белой пеной омывает желтый песок, от тех потоков желтого «arroyo», что струятся с мощных плеч утеса, тех дальних голубых лугов, от этого тяжеловесного стонущего смещения горных пластов, которое так странно видеть после нескольких дней любования маленькими личиками и ротиками людей – Словно у природы гигантское лицо прокаженного Гаргантюа с широкими ноздрями, здоровенными мешками под глазами и ртом, способным поглотить пять тысяч джипов и десять тысяч Дейвов Вейнов вкупе с Коди Помереями, даже не вздохнув с сожалением при воспоминании об этом – Вот они, печальные контуры моей долины, ущелья, увенчанная шапкой гора «Мьен-Мо», дремучие леса, к которым спускается наша дорога, и внезапно, ну конечно же, бедняга Альф, снова пасется в обеденное время у коралловой изгороди – Вот и ручеек подпрыгивает, как будто ничего никогда не было, и даже днем выглядит немного мрачным и скудным среди переплетения трав.
Коди никогда раньше не видел этот край, хотя на сегодняшний момент он уже старый калифорниец, и я вижу, все это произвело на него сильное впечатление, и даже рад, что он выбрался с нами на эту маленькую прогулку и любуется грандиозным видом – Он снова как маленький мальчик, впервые за несколько лет, его как будто отпустили из школы, работы нет, счета оплачены, и ничего не надо делать, только меня развлекать благодарно, глаза его сияют – На самом деле с тех самых пор, как он вернулся из Сан-Квентина, что-то в нем постоянно было мальчишеское, как будто стены тюрьмы выбрали из него всю мрачную взрослую натянутость – На самом деле каждый вечер после ужина в камере, которую он делил с тихим бандитом, он склонял свою серьезную голову над ежедневным, или по крайней мере еще-одно-дневным посланием к своей подруге Билли, полным философских и религиозных размышлений – И если не спится в тюремной койке, когда свет уже погашен, появляется достаточно времени, чтобы вспомнить мир и, конечно, ощутить его сладость, если таковая имеется (хотя в тюрьме мир вспоминать всегда сладостно, как бы ни было тяжело, как это показывает Жене), в результате он не только понес наказание жестокой горечью (и, разумеется, всегда полезно на два года оторваться от алкоголя и чрезмерного курения) (а также регулярно спать), он вновь стал как подросток, но как я уже сказал, думаю, что все уголовники так мальчишески выглядят, когда только вышли – Общество, стремясь сурово наказать преступников, помещая их за охранительные стены, на самом деле обеспечивает их бoльшей силой для будущих преступлений, славных и не очень – «Ну, чтоб меня черти взяли», повторяет он при виде этих утесов и скал и свисающих лиан и мертвых деревьев – «ты хочешь сказать, ты один тут жил три недели, а почему бы и мне не осмелиться… ночью-то тут должно быть жутко… глянь-ка на того старого мула внизу… мужик, ты врубись в ту страну красного дерева позади… и'богу напоминает мне старую Колораду, когда я каждый день по тачке угонял и уезжал в холмы типа таких с какой-нибудь свеженькой из колледжа» – «Юм-юм», говорит Дейв Вейн, поднимая на нас от своей «баранки» взгляд большого увальня, свои огромные сумасшедшие возбужденнные сияющие глаза, полные юм-юма и ябъюма тоже – «'начит парни, нет у вас далеко идущих планов, типа взять сюда компанию школьниц и поразвлечь там этот предмет нашей беседы», говорит Коди расслаблено и печально.
Позади нас неотступно колесит джип Мосанто – В Монтерее Монсанто уже позвонил Пэту МакЛиару, тот на лето остался с женой и ребенком в Санта-Крузе, МакЛиар уже следует за нами в своем джипе, всего в нескольких милях – Это большой день «Большого Сюра».
Мы скатываемся с холма, чтобы пересечь ручей и у коралловой ограды я гордо выхожу, чтобы официально открыть ворота и впустить процессию – Мы трясемся по двухколейной грунтовой дороге к хижине и паркуемся – Сердце мое вздрагивает при виде нее.
Видеть хижину такой печальной и такой словно по-человечески вечно ждущей меня, слышать как вновь и только для меня заводит свою песню мой маленький аккуратный бурливый ручеек, видеть тех же самых голубых соек, что ждут меня среди ветвей дерева и, может быть, с ума сходят оттого, что я снова вернулся, потому что не было меня здесь, чтобы класть им каждое благословенное утро, ах, «Чериос» на перила крыльца – И фактически первое, что я делаю, это врываюсь в дом и отыскиваю для них немного еды – Но вокруг так много народу, что они боятся ее попробовать.
Монсанто весь разодет в свои старые тряпки и предвкушает винопитие и, пока мы целый уик-енд разговариваем в чудесной хижине, снимает с гвоздей на стене большой симпатичный топор, выходит и принимается стучать по огромному бревну – На самом деле это половина дерева, оно упало здесь давным-давно, и время от времени его пытаются расколоть, но сейчас он уверен, что сможет расколоть его на две части, потом еще на четыре, так чтобы позже мы могли, наконец, наколоть из него здоровенных поленьев, как для костра –
Тем временем малютка Артур Ма, который никуда не отправляется без своей бумаги для рисования и фломастеров «Желтая лихорадка», уже сидит в моем кресле на крыльце (и еще надел мою шляпу) и рисует одну из своих бесконечных картин, коих он производит по двадцать пять штук в день, и на следующий день еще столько же – Он разговаривает и продолжает при этом рисовать – У него есть фломастеры всех цветов, красный, синий, желтый, зеленый, черный, он рисует чудесные всплески подсознания и может создавать отличные объективные сценки, и вообще все, что захочет, вплоть до карикатур –
Дейв забирает наши с ним рюкзаки из «Вилли» и бросает их в хижину, Бен Фаган слоняется неподалеку у ручья, попыхивая трубочкой со счастливой улыбкой бхикку, Рон Блейк распечатывает стайки, которые мы купили по дороге в Монтерее, а я уже отколупываю пластиковые пробки с бутылок с такими мастерскими манипуляциями «дерни-крутани», каким научаешься лишь после долгих лет винопитие на бульварах Запада и Востока.
Все то же, туман реет над стенами каньона, затмевая солнце, но солнце не сдает позиций – Нутро хижины и огонь, в конечном итоге разведенный, суть все то же дорогое возлюбленное жилище, это особенно ясно сейчас, в момент, когда я вижу его как необыкновенно удачно закомпонованный снимок – Ветка папоротника все еще стоит в стакане с водой, там и книги – Аккуратные банки с бакалеей выстроились вдоль полок – Я возбужден своим прибытием сюда с компанией, но и грусть тоже притаилась, та, что позже зазвучит в словах Монсанто:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42