- Авраам, сын Давида, - благоговейно сказал хранитель. - Мессия.
- Мессия, - эхом повторил Авраам, впитывая звучание слова, примеряя
его к себе.
- Я ничего не понимаю, - сказал Доминус, - о чем вы говорите? Откуда
этот мальчишка знает грамоту древних? И что там было написано, в конце
концов?
Оба - старик и ребенок - посмотрели на Доминуса как на шипящую змею.
Змею можно убить, можно отшвырнуть ногой, можно пройти мимо, но можно ведь
и снизойти до нее.
- Множество народов жили на земле тысячи поколений назад, - сказал
старик медленно, подбирая слова. Он говорил не столько для Доминуса, хотя
обращался именно к нему, сколько для себя, проверяя вслух мысль, пришедшую
в голову, - и среди них был один, создавший эту книгу. Или - народ, для
которого эта книга была создана. Они называли себя евреями. Людьми
Израиля. Это был народ, избранный Богом для того, чтобы спасти род
людской. Отец говорил мне, а ему - его дед... В одной из книг это предание
описано подробно... Может быть, это было вообще единственное более или
менее логичное предание о том, ушедшем времени... Люди Израиля. Их давно
нет.
- О чем ты говоришь, старик? - надменно спросил мальчик. - Я Мессия.
В моих снах я видел, что должен найти Тору и прочитать ее. И тогда пойму
смысл своего явления в мир. Я нашел Тору и прочитал. Я понял смысл. Я
пришел спасти мой народ.
У старика начала трястись голова. Это было так жутко, что Доминус
даже не решился подойти, помочь, поддержать. Авраам тоже стоял неподвижно,
ждал ответа. И начал уже страшиться его, потому что догадывался, каким он
будет.
- Творцы, будь вы благословенны, - бормотал Хранитель, - за что вы
поступили так с созданиями своими... Творцы, неужели прервали вы связь
времен, чтобы наказание стало неотвратимым...
- Я понял, - сказал Авраам потухшим голосом, - я читаю в твоих мыслях
то, что ты не решаешься сказать.
Они стояли друг против друга - старый и молодой, - и похоже,
разговаривали глазами, Доминус не понимал ни слова в этом диалоге, но
чувствовал в нем напряжение, способное уничтожить любого, кто посмеет
вмешаться.
Наконец плечи старика опустились, взгляд погас, а мальчишка
неожиданно всхлипнул и, подняв со стола книгу, которую он назвал Торой,
бросил ее на пол. Доминус сделал шаг, чтобы посмотреть, что же изображено
в этой книге, какие значки, а, может быть, и картинки, но книга, падая,
захлопнулась. Обложка была шершавой на взгляд и, видимо, не очень приятной
на ощупь.
- Почему Творцы всегда опаздывают? - сказал старик. Был ли это вопрос
или только мысль, не обращенная ни к кому? Авраам, вероятно, думал о том
же, потому что сказал своим ломким детским голосом:
- Когда продумываешь мир на миллионы поколений вперед, разве так уж
жалеешь об ошибке в десяток или даже тысячу?
- Но если от этой ошибки меняется судьба мира...
- Судьба народа. Но почему - мира? Мир бесконечен. Народ ушел, и
народ пришел. Что он на пути Вселенной?
- Что же теперь будешь делать ты?
- Ты знаешь, - сказал мальчик.
Он повернулся и пошел к выходу. Доминус посторонился, Авраам шел
прямо на него, не видя ничего перед собой. Да и как он мог видеть - сквозь
слезы?
- Вы меня совсем запутали, - сказал Доминус. - Вы оба. Чем ты довел
Авраама до слез, старик, - я никогда не видел, чтобы он плакал. Даже когда
упал с дерева - прошлым летом...
- Ему есть о чем плакать, - отозвался Хранитель. - Доминус, об одном
прошу тебя... Я не доживу, а ты не забудь... Когда его будут убивать...
Помоги, чтобы он не мучился.

Всю дорогу домой Авраам молчал. Доминус сначала приставал с
вопросами, но потом отстал, мальчишка всегда был упрям, сам заговорит,
если захочет.
Обратный путь казался более легким. Солнце село, сумеречное небо
светилось сполохами от горизонта до горизонта, и можно было не бояться
темноты. Правда, в песок время от времени падали с высоты стрелы молний,
но это была привычная опасность, в пустыне она была не больше, чем в
селении. Если Творцы хотят наказать, от них не скроешься.
Под кроной Лоредана мальчишка решил почему-то сделать привал, хотя
дом был уже рядом. Доминус не стал спорить, за этот долгий день он понял,
что если и есть человек, который точно знает, чего хочет, то это Авраам.
- Что сказал тебе Хранитель на прощание? - неожиданно спросил
мальчишка. Доминус вздрогнул.
- Ничего, - ответил он торопливо. - Обычные слова...
- Ты не можешь скрывать мысли, Доминус, - вздохнул Авраам, - и никто
не может. Не бойся. Тебе не придется меня спасать. Все кончено. Я
опоздал...
Он протянул руку на запад, где совсем недавно опустилось солнце.
- Там, - сказал он, - было море. Море - это место, где много воды, от
горизонта до горизонта. И не качай головой, я в своем уме. А здесь жил
народ. Здесь... Но - тогда. Они ждали меня. Творец, почему ты привел меня
в мир сейчас? Кого наказал ты? Их? Меня? Творец, возьми назад все, что ты
дал мне...
Мальчишка опустился на колени, погрузил ладони в песок, бормотал
что-то, плакал - надрывно и всхлипывая. Доминусу было страшно, он не знал,
что делать. Ему казалось, что за этот день Авраам прожил всю свою жизнь, и
сейчас ему не девять лет, а все сто, и плачет он о том, что жил напрасно.
Можно приласкать мальчишку, но как успокоить старого мудреца?
- Мессия, - повторил он. Слово было непонятным, оно ничего не
означало. Может быть, имя? Может быть, прозвище. Может быть, судьба...
Авраам, сын Давида, Мессия, опоздавший родиться на восемь
тысячелетий, плакал о чем-то, чего уже никто не мог понять.

1 2 3