В 1765 году плодовитый литератор В. И. Лукин издал собрание своих сочинений. В их числе была и переработка французской одноактной комедии «Бутик де бижутье» («Лавка ювелира»). Лукин, по собственным словам, питал «к чужестранным словам, язык наш безобразящим, совершенное отвращение». Как будет видно ниже, писатель долго ломал голову над русским соответствием французскому названию пьесы.
«Я думаю, — писал он своему другу — драматургу Ельчанинову, — что не забыл ты своей просьбы, которою нередко убеждал меня к переложению („Лавки ювелира“) на наши нравы, чтобы ее как драматическое сочинение и на театре представлять можно было».
Далее Лукин сообщает, что во сне ему привиделся сосед, который перевел название этой пьесы французским же словом «Галантерейщик». «Но мне не захотелось назвать ее „Галантерейщиком“, это бы значило чужое слово написать нашими буквами, и для того назвал я ее „Ще-петильником“, и в защищение оного слова принужден написать предисловие».
В предисловии к пьесе автор продолжает развивать ту же мысль. «…Странно показалось мне сию комедию назвать французским галантерейщиком… и я чаял, что многие читатели меня за то еще более, нежели за слово щепетиль-ник, осуждать стали.
Итак, следуя сему мнению, думал я, каким бы словом объяснить на нашем языке французское слово «бижутье (р)», и не нашел иного средства, как чтобы, войдя э существо той торговли, от которой произошло у французов оное название, сообразить ее с нашими торгами и рассмотреть, нет ли ей подобной…»
«…Мне, издавая сию комедию на русском языке, — продолжал драматург, — не захотелось французское слово тиснуть русскими буквами… Все наши купцы, торгующие перстнями, серьгами, кольцами, запонками и прочим мелочным товаром, назывались и называются щепетиль-никами». Автор, еще раз мотивируя свой выбор, напоминает, что в народе такие «безделки» назывались также ще-петким товаром и «щепетильниками продаваны были». «И сверх того, неоднократно, не только от жителей малых городов и от купцов, но и от многих степенных господ, в столицах живущих, слышал я в разговорах( что они вместо того: «он одет „богато или прибористо“ говорят: „он щепотко одет“.
Пьеса В. И. Лукина не оставила следа в драматургии. А вот слово щепетильный попало в литературную речь и даже пустило ростки. Пушкин употребляет его и в прямом смысле:
Все, чем для прихоти обильной
Торгует Лондон щепетильный,
(то есть производящий галантерейные товары и продающий их) и в переносном: «…что есть общего между щепетильными французиками и дочерью Неккера, гонимой Наполеоном?..», где лукинское слово уже становится синонимом к «пустячный, мелочный».
В значениях «педантичный», «принципиальный в мелочах», «деликатный» слово щепетильный дошло и до наших дней.
Вандализм. Древнегерманское племя вандалов смерчем прошло по Европе, с востока на крайний запад. В начале V века дикие орды вандалов перевалили через Пиренеи и обосновались на юге Испании. Спустя двадцать лет они переправляются через Гибралтарский пролив и вторгаются в одну из самых цветущих провинций Римской империи — Северную Африку. Столицей вандалов становится Карфаген.
Могущественный когда-то Рим безвольно взирает на грозных завоевателей, отторгающих одну за другой жемчужины его прежних владений. Более того, Рим, признав завоевания ненавистного племени официальным договором, расписался тем самым в полном бессилии. Но самые страшные унижения от варваров гордые римляне испытали в 455 году нашей эры.
Воспользовавшись происшедшими в Риме смутами, вандалы, предводительствуемые Гейзерихом, захватили город. Четырнадцать дней они грабили и разрушали его. Жестокое и бессмысленное уничтожение замечательных памятников культуры и искусства, беспощадная расправа с населением привели в ужас Европу. С тех пор слово вандал стало нарицательным для обозначения воинствующего невежды, бездумного разрушителя культурных ценностей.
Минули долгие века, а печальная слава, оставленная по себе вандалами, не стерлась в памяти народов.
В 1792 году французы свергли своего короля Людовика XVI. Высшим законодательным органом страны стал созданный французской буржуазной революцией Национальный конвент.
С трибуны Конвента и прозвучало впервые на весь мир резкое, обличающее слово вандализм. Оратором был Анри Грегуар, священник по профессии республиканец по убеждению. В своей страстной речи епископ из Блуа сравнил королей с чудовищами, а историю их царствования назвал кровавой историей угнетенных народов.
В изданных посмертно «Мемуарах» (1839) французского прелата и политического деятеля есть такие строчки:
«Я создал это слово, чтобы убить дело, им означаемое».
Стушеваться. До сих пор распространено ошибочное мнение о том, что творцом слова стушеваться является Ф. М. Достоевский. При этом ссылаются на воспоминания самого писателя, хотя подобного утверждения в его записках нет. «В продолжение всей моей литературной деятельности, — вспоминал писатель, — всего более нравилось мне то, что и мне удалось ввести (выделено мною. — Эд. В.) совсем новое словечко в русскую речь, и когда я встречал это слово в печати, то всегда ощущал самое приятное впечатление».
Ф. М. Достоевский даже написал изданную за четыре года до смерти заметку «История глагола стушеваться», в которой рассказывает об этом следующее:
«Словцо это изобрелось в том классе Главного инженерного училища, в котором был и ях именно моими однокурсниками…
Во всех шести классах училища мы должны были чертить разные планы… Все планы чертились и оттушевывались тушью, и все старались добиться, между прочим, уменья хорошо оттушевывать данную плоскость, с темного на светлое, на белое и на нет… Вдруг у нас в классе заговорили «Где такой-то?» — «Э, куда-то стушевался!» Или, например, разговаривают двое товарищей, одному надо заниматься: «Ну, — говорит он, садящийся за книги, другому, — ты теперь стушуйся!» Или говорит, например, верхнеклассник новопоступившему из низшего класса: «Я вас давеча звал, куда вы изволили стушеваться?» Стушеваться именно означало тут удалиться, исчезнуть, и выражение взято было именно с стушевывания, т. е. с уничтожения, с переходом темного на нет. Очень помню, что словцо это употреблялось лишь в нашем классе, вряд ли было усвоено другими классами, некогда наш класс оставил училище, то, кажется, с ним оно и исчезло. Года через три я припомнил его и вставил в повесть».
Эта повесть — «Двойник», напечатанная в «Отечественных записках» в 1846 году. А вот и цитата. «Ему пришло было на мысль как-нибудь, этак под рукой, бочком, втихомолку улизнуть от греха, этак взять — да и стушеваться».
Правда, это слово услышали годом раньше на квартире В. Г. Белинского, где Достоевский читал рукопись повести. И снова следуют воспоминания: «Ну вот тут-то, на этом чтении, и употреблено было мною в первый раз слово „стушеваться“, столь потом распространившееся. Повесть все забыли, а новое слово подхватили, усвоили и утвердили в литературе».
И все-таки Достоевский заблуждался. Творцами слова «стушеваться» не были даже его однокашники. Но об этом стало известно лишь в конце прошлого века. Прослушайте одну выдержку:
«Честолюбие, сопровождаемое успехом, с каждым шагом вперед умаляет в глазах честолюбца предметы, остающиеся у него позади, и так До тех пор, пока они совсем не стушуются».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56