Обо мне не думайте, тетя. Я знаю, он заложил дом, чтобы оплатить приданое, от этого мне так горько.
Тетя. Он хорошо сделал. Ты это заслужила. И все, что мы купили, достойно тебя и будет очень красиво, когда ты начнешь всем этим пользоваться.
Росита. Я начну этим пользоваться?
Тетя. Конечно! В день твоей свадьбы.
Росита. Не заставляйте меня говорить.
Тетя. Вот недостаток порядочных женщин в наших краях. Не говорить! Мы и не говорим, а надо бы. (Кричит.) Няня! Почта пришла?
Росита. Что вы хотите сделать?
Тетя. Я хочу, чтобы ты посмотрела на меня и поучилась.
Росита (обнимает ее). Не надо.
Тетя. Иногда мне нужно говорить громко. Открой двери настежь, девочка. Не поддавайся горю.
Росита (на коленях перед Тетей). Я привыкла жить не там, где живу, жить далеко, мечтая о том, что не здесь, а теперь, когда это ушло, я все кружусь и кружусь, и все пусто, и все мертво, я ищу выхода и не найду никогда. Я все знаю. Я знала, что он женат. Мне сказали… нашлась добрая душа… И я получала письма, в мечтах и в слезах жила и сама тому удивлялась. Если б люди не говорили, если б вы ничего не знали, если бы знала только я, – его письма и его ложь держали бы меня, как в первый год. Но знали все и показывали пальцем на меня, и скромность моя казалась смешной, и девичий веер казался насмешкой. Годы шли, и каждый ушедший год отрывал частицу сердца. Вот сегодня выходит замуж подруга, вот – другая, вот еще одна, а завтра у нее ребенок, растет, показывает мне отметки, строят новые дома, поют новые песни, а я все та же, все так же дрожу и жду, все та же. Я, как прежде, срезаю ту же гвоздику, вижу все то же небо. И вот приходит день, я иду на прогулку и вижу, что все чужие. Молодые обгоняют меня, потому что я устаю, и кто-то из них говорит: «Вот старая дева», – а другой, красивый, кудрявый: «Да, на эту никто не польстится». И я слышу и не могу кричать, мы идем дальше, так горько, все, точно выпила яду, так хочется бежать, сбросить туфли, отдыхать, не двигаться больше, никогда не уходить из дому, из моего угла.
Тетя. Доченька! Росита!
Росита. Я старая. Вчера я слышала, няня говорила, что я могу еще выйти замуж. Это не так. Не надо об этом думать. Я не выйду замуж за того, кого любила всей моей кровью, кого любила… и кого люблю. Все кончилось… и все-таки, утратив веру, я ложусь и встаю каждый день с самым ужасным чувством – с чувством погибшей надежды. Я хочу бежать, я хочу не видеть, я хочу успокоиться, ни о чем не думать, – разве нет права у меня, бедной, вздохнуть свободно? И все-таки надежда преследует меня, она окружает меня, кусает. Как умирающий волк, вонзает зубы в последний раз.
Тетя. Почему ты меня не слушала? Почему ты не вышла замуж?
Росита. Я не была свободной, да и – кто из мужчин приходил в наш дом с чистым сердцем? Таких не было.
Тетя. Ты совсем не смотрела на них. Ты с ума сходила по этому лжецу и обманщику.
Росита. Я была верна.
Тетя. Ты была упряма, и не видела, что вокруг, и не думала о будущем.
Росита. Такая я есть. И не могу измениться. Теперь у меня осталась только гордость. А то, что внутри, – это для меня одной.
Тетя. Вот это мне в тебе и не нравится.
Быстро входит Няня.
Няня. И мне не правится. Ты говори, выговори все, мы поплачем вволю и втроем разделим горе.
Росита. Что же мне вам говорить? Есть вещи, о которых не скажешь, – нет слов, чтоб сказать о них. А если бы нашлись слова, никто бы их не понял. Вы меня понимаете, когда я прошу хлеба, или воды, или даже ласки, но никогда не поймете меня и не отведете темную руку, которая сжигает и леденит сердце всякий раз, как я остаюсь одна.
Няня. Вот говоришь же ты сейчас.
Тетя. На все есть утешение.
Росита. Если б я заговорила, это никогда бы не кончилось. Я знаю, глаза у меня не постареют, но знаю еще, что спина каждый день будет сутулиться все больше. И, наконец, то, что случилось со мной, случалось с тысячей женщин.
Пауза.
Зачем я говорю все это? (Няне.) Няня, пойди собери вещи, через несколько минут мы уйдем. А вы, тетя, не беспокойтесь обо мне.
Пауза.
(Няне.) Иди! Мне неприятно, когда ты так смотришь. Мне неприятно, когда ты глядишь на меня, как верный пес.
Няня выходит.
Глядишь и жалеешь меня, а я начинаю злиться.
Тетя. Девочка, чего ж ты хочешь от нас?
Росита. Оставьте меня, как потерянную вещь.
Пауза.
(Ходит по комнате.) Я знаю, вы вспоминаете о своей сестре, о старой деве… старой деве, как я. Она была злая, не любила детей, не любила девушек в новых платьях… но я такой не буду.
Пауза.
Простите меня.
Тетя. Какие глупости!
В глубине комнаты появляется Юноша восемнадцати лет.
Росита. Входите.
Юноша. Вы переезжаете?
Росита. Да, совсем скоро. Когда стемнеет.
Тетя. Кто это?
Росита. Это сын Марии.
Тетя. Какой Марии?
Росита. Старшей из трех подружек.
Тетя. А-а…
Одни по ночам в Альгамбру
идут они легкой походкой.
Прости, сынок, память уже не та.
Юноша. Вы меня очень мало видели.
Тетя. Да, конечно, но я любила твою маму. Какая была прелестная! Она умерла почти одновременно с моим мужем.
Росита. Она раньше умерла.
Юноша. Восемь лет назад.
Росита. У него те же черты.
Юноша (весело). Я не такой красивый. У меня лицо погрубее.
Тетя. И та же манера, такой же забавный!
Юноша. Ну, конечно, я похож. На карнавал я нарядился в ее платье… как носили в старину, зеленое…
Росита (грустно). С черными лентами… и с буфами зеленого шелка, цвета нильской воды.
Юноша. Да.
Росита. И на поясе – большой бархатный бант.
Юноша. Да-да.
Росита. Он спадает с обеих сторон турнюра.
Юноша. Вот-вот. Что за дурацкая мода! (Улыбается.)
Росита (грустно). Это была хорошая мода.
Юноша. Ну что вы! Так вот, иду я вниз во всем этом старье, умираю от хохота, от меня на весь дом разит камфарой, и вдруг тетя начинает так сильно плакать и говорит, что она как будто увидела маму. Я тоже расстроился, конечно, и сбросил на кровать и платье и маску.
Росита. Потому что нет ничего живей воспоминаний. Они нахлынут, и невыносимой становится жизнь. Я понимаю пьяных старушек, которые бродят по улицам, хотят уничтожить весь свет, сидят на лавочках, поют песни.
Тетя. А как твоя другая тетя, замужняя?
Юноша. Пишет из Барселоны. Все реже и реже.
Росита. У нее есть дети?
Юноша. Да, четверо.
Пауза.
Входит Няня.
Няня. Дайте мне ключи от шкафа.
Тетя дает ключи.
(Показывает на Юношу.) Вот этот молодой человек гулял вчера со своей милой. Я их видела на Новой площади. Она все хотела идти по другой стороне, а он не пускал. (Смеется.)
Тетя. Да будет тебе!
Юноша (смущенно). Мы просто шутили.
Няня. А ты не красней!
Росита. Помолчи ты!
Няня выходит.
Юноша. Какой ваш сад красивый!
Росита. Был наш.
Тетя. Пойдем, нарежешь цветов.
Юноша. Будьте счастливы, донья Росита.
Росита. Иди с богом, сынок!
Уходят. Сгущаются сумерки.
Донья Росита! Донья Росита!
Когда раскрывается утром,
она, словно кровь, красна.
Под вечер она белеет,
как пена, как соль, как волна.
Когда же ночь наступает,
тогда опадает она.
Пауза.
Входит Няня, в руках у нее шаль.
Няня. Пойдем.
Росита. Сейчас, я только пальто накину.
Няня. Я сняла вешалку, оно висит на оконной ручке.
Входит Третья девица. Она в темпом платье, с траурной вуалью и повязкой, как носили в 1912 году. Говорит тихо.
Третья девица. Няня!
Няня. Через минуту вы бы нас не застали.
Третья девица. У меня тут рядом был урок музыки, вот я и зашла узнать, не надо ли чем помочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10