Пройдет, вероятно, три года, прежде чем льды вынесут судно к Гренландии, в более теплые воды, где оно освободится из плена и вернется на родину. Но провианта надо взять на пять лет. Если, несмотря на свою необычную форму, корабль все же будет раздавлен, то его команда, высадившись на лед, будет продолжать дрейф к берегам Гренландии до тех пор, пока не представится возможность воспользоваться санями и лодками для высадки на остров.
Возможно, что течение не идет прямо через полюс. Корабль может пронести в стороне от него. Если расстояние будет далеким, то неблагоразумно и опасно оставлять судно, чтобы идти к полюсу по дрейфующему льду.
— Но мы, — заключил Нансен, — отправляемся, не для того, чтобы найти математическую точку северного конца земной оси. Достижение этой точки само по себе малоценно. Мы отправляемся для исследования обширной неведомой части земного шара, окружающей полюс. Научный интерес этих наблюдений не уменьшится от того, пройдет ли наш путь через самый полюс или же на некотором расстоянии от него. И я надеюсь, джентльмены, что, когда на далеком Севере нас будет окружать торжественная тишина полярной ночи, вы иногда вспомните нас добрый словом.
Раздались аплодисменты. То, что сказал Нансен, звучало необычно, спорно, нарушало традиции полярных исследований, но трудно было не преклоняться перед мужеством норвежца: он снова готовился сжечь за собой мосты. Ученых подкупало и то, что, в отличие от многих, Нансен не стремился непременно достигнуть полюса. Норвежец был готов принести честолюбие в жертву интересам науки — ученый побеждал в нем спортсмена. Но все же план Нансена был открытым вызовом, брошенным людям, поседевшим в боях с арктическими льдами. Первым иа кафедру поднялся адмирал сэр Леопольд Мак-Клинток — участник поисков трагически исчезнувшей экспедиции Франклина.
— Я считаю себя вправе сказать, что это самый дерзновенный план из всех когда-либо доложенных Королевскому географическому обществу, — промолвил он.
Однако адмирал добавил, что сильно сомневается в возможности осуществления такого плана и не льстит себя надеждой, что корабль, отданный во власть полярных льдов, может благополучно вернуться назад.
Адмирала сэра Джорджа Нэрса, объявившего некогда о недоступности Северного полюса, покинула его обычная сдержанность. В начале речи он с раздражением напомнил, что благоразумные полярные исследователи всегда оставляют себе удобный и безопасный путь отступлению. Господни Нансен хочет пренебречь этим. Оп возлагает наивные надежды на свое необыкновенное судно. Однако история еще не знает случая, чтобы кораблю, затертому многолетним льдом, удалось высвободиться.
Сэр Аллен Юнг предостерег Нансена: а что, если возле полюса суша? Натолкнувшись на нее, корабль прочно засядет там, и тогда…
Лишь немногие географы, и то с оговорками, высказались в пользу плана Нансена. Однако они не имели такого веса, как Мак-Клинток и Нэрс.
Заседание затянулось до поздней ночи. Кучера у подъезда успели выспаться. Но никто не покидал зала, ожидая, что скажет Нансен.
Наконец ему дали слово. Он поблагодарил за отдельные ценные советы, однако не согласился со своими противниками в главном. Норвежец сказал, что относительно пути отступления с давних пор придерживается иной точки зрения, чем адмирал Нэрс. Пусть его уважаемые оппоненты не обижаются, но он не услышал здесь возражении, которые были бы достаточно сильны для того, чтобы изменить его план.
Нансен возвращался в гостиницу пешком по ночному Лондону. Да, старое сопротивлялось! Так было и перед Гренландией. Он не испытывал разочарования. Напротив! В зале собрались главные противники его идеи — и что же?
Речь, в сущности, шла все о той же пресловутой «линии отступления». Сегодня его противники выражались гораздо сдержаннее, чем американский генерал Грили, начальник одной из самых неудачных экспедиций в Арктику. Грили всюду писал, что считает почти невероятной, немыслимой поддержку или даже сочувствие плану Нансена, потому что он грозит страданиями и смертью участникам экспедиции. Грили сомневался во всем — в том, что вблизи полюса льды, а не земля, в том, что можно построить такое судно, которое нужно для экспедиции, и даже в том, что вещи, вынесенные к берегам Гренландии, действительно были остатками несчастной «Жаннетты». Проект Нансена Грили назвал «бессмысленным проектом самоубийства». Это выражение не раз повторялось в тех двухстах с лишним статьях, где на разных языках критиковался план дрейфа.
А вот русский адмирал Макаров прислал письмо, в котором не только одобрял идею экспедиции, но и дружески предложил через год после отплытия ее корабля послать небольшое вспомогательное судно с провизией на Землю Франца-Иосифа.
В Норвегии говорили, что Макаров готовится строить суда, которые бы таранили, раскалывали лед. С помощью таких ледоколов русский адмирал собирался проложить новые пути в полярных морях. И все же он поддержал норвежский проект, столь не схожий с его собственным.
Наверное, думал Нансен, не без участия Макарова Петербург выслал для экспедиции карты северных окраин Сибири, описание населенных пунктов побережья и разные другие материалы, а Русское географическое общество послало телеграмму с пожеланием успеха «в великом предприятии».
Великое предприятие… И — «бессмысленный проект самоубийства». Что ж, время покажет, кто прав. Улыбаясь, Нансен толкнул дверь гостиницы.
— Доброй ночи, сэр, — почтительно склонился швейцар и добавил, заметив улыбку на лице постояльца: — Осмеливаюсь думать, получили приятные известия, сэр?
— Да, да, — рассеянно кивнул Нансен, — очень приятные…
Корабль и его команда
Среди лучших кораблестроителей Норвегии первым считался старый Колин Арчер.
Колин Арчер и Нансен — не само ли это упорство, помноженное на два! Они мастерили десятки моделей, подвергали их самым страшным сжатиям и в конце концов остановились на той форме корпуса, о которой Нансен говорил географам в Лондоне: половина расколотого кокосового ореха с поверхностью гладкой и скользкой, как у угря.
Необыкновенное судно строилось на верфи Колина Арчера возле Кристиании. Спуск корабля был назначен на позднюю осень 1892 года.
Тысячи любопытных, рассевшихся по скалам возле верфи, разглядывали на стапеле кургузое белое — под цвет льдов — судно с черным днищем. Все на нем было сглажено, закруглено, зализано.
Заключались пари: как Нансен назовет свой корабль? В публике гадали: «Северный полюс», «Норвегия», «Белый медведь», «Победитель льдов»? Или Нансену больше по душе имя «Ева»?
Взволнованный Фритьоф под руку с женой поднялся на подмостки к носу судна. Там уже стоял Колин Арчер, и ветер развевал его седую бороду. За спины почетных гостей неуклюже прятался Свердруп.
Колин Арчер поднял руку. Ева вышла вперед. В руках у нее — бутылка шампанского. По старому обычаю строителей, эту бутылку нужно разбить о нос корабля при его «крещении».
Ева ударила сильно, резко. Шампанское залило ей платье, осколки зазвенели о камни. И все услышали:
— «Фрам» будет твое имя!
«Фрам»! Иностранные журналисты записали, что это короткое слово на норвежском языке означает «вперед». Красный флаг с названием корабля тотчас взвился на флагшток.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71