Он потер лоб рукой
и начал читать. Обращения не было.
"Это письмо пишет вам член команды, который не является человеком. Я
выбрал этот путь, потому что он объединяет мои интересы с вашими. Я хочу,
чтобы вы свели на нет или, по крайней мере, затруднили реализацию планов
электронных фирм. Поэтому я хочу доставить вам информацию о свойствах
нелинейника, насколько они мне известны на основании личного опыта. Я
написал вам письмо еще в гостинице, до встречи с вами. Тогда я не знал,
согласится ли человек, который должен стать командиром "Голиафа",
сотрудничать со мной. Но ваше появление при первой встрече показало мне,
что вы стремитесь к тому же, к чему и я. Поэтому я уничтожил первый
вариант письма и написал это. Я считаю, что осуществление замыслов фирм не
сулит мне ничего хорошего. Вообще говоря, производство нелинейников имеет
смысл лишь в том случае, если конструируемые существа превосходят человека
в широком диапазоне параметров. Повторение уже существующего человека не
имело бы смысла. Так вот, скажу вам сразу, что я вчетверо менее
чувствителен к перегрузкам, чем человек, могу в один прием выдержать до
семидесяти пяти тысяч рентген без всякого вреда для себя, обладаю чувством
(датчиком) радиоактивности, обхожусь без кислорода и пищи, могу, наконец,
производить в уме без всякой помощи математические расчеты в области
анализа, алгебры и геометрии со скоростью, лишь втрое меньшей, чем
скорость больших цифровых машин. В сравнении с человеком я, насколько могу
судить, в значительной степени лишен эмоциональной жизни. Многие проблемы,
занимающие человека, меня не интересуют вообще. Большинство литературных
произведений, пьес и тому подобное я воспринимаю как неинтересные или
нескромные сплетни, как своеобразное подглядывание за чужим, интимным,
имеющее очень ничтожное познавательное значение. Зато для меня очень много
значит музыка. Я обладаю также чувством долга, выдержкой, способен на
дружбу и на уважение к интеллектуальным ценностям. Я не чувствую, что
работаю на борту "Голиафа" по принуждению, ибо то, что я делаю, - это
единственное, что я умею делать хорошо, а делать что-либо хорошо
доставляет мне удовольствие. Я не включаюсь эмоционально ни в какую
ситуацию. Всегда остаюсь созерцателем событий.
Человеческая память не может сравниться с моей. Я могу цитировать
целые главы однажды прочитанных книг, могу "заряжаться информацией",
непосредственно подключаясь к блокам памяти большой цифровой машины. Я
могу также произвольно забывать то, что сочту лишним для моей памяти. Мое
отношение к людям негативное. Я встречался почти исключительно с учеными и
техниками - даже они действуют в плену инстинктов, плохо маскируют свои
предубеждения, легко впадают в крайности, относясь к существу вроде меня
либо покровительственно, либо, напротив, с отвращением, неприязнью. Мои
неудачи огорчали их как конструкторов и радовали как людей, ощущавших, что
они все-таки совершенней, чем я. Я встретил только одного человека,
который не проявил подобной раздвоенности. Я не агрессивен и не коварен,
хотя в принципе способен совершать поступки, для вас непонятные, если они
будут вести к какой-то определенной цели. У меня нет никаких так
называемых моральных принципов, но я не пошел бы на преступление, не
планировал бы ограбления, точно так же как не использовал бы микроскоп для
разбивания орехов. Ввязываться в мелкие человеческие дрязги я считаю
пустой тратой времени.
Сто лет назад я, наверное, решил бы сделаться ученым. Теперь в этой
области уже нельзя действовать в одиночку, а я по натуре не расположен
делиться чем бы то ни было с кем бы то ни было. Я задумывался над тем, что
дала бы мне власть. Очень мало, ибо невелика честь господствовать над
такими существами, хотя это и больше, чем ничего. Разделить вашу историю
на два куска - до меня и начиная с меня, - изменить ее совершенно,
разорвать на две не связанные части, чтобы вы поняли и запомнили, что сами
же наделали, когда создали меня, на что замахнулись, замыслив изобрести
покорную человеку куклу, - это будет, я полагаю, неплохая месть.
Поймите меня правильно: я отнюдь не собираюсь стать каким-то тираном,
глумиться, уничтожать, вести войны. Ничего подобного! Я добьюсь того, что
задумал, не насилием, а полной перестройкой вашего общества, так, чтобы не
я и не сила оружия, а сама ситуация, будучи однажды создана, понуждала вас
к поступкам, все более согласующимся с моим замыслом. Ваша жизнь станет
всемирным театром, но ваша роль, однажды навязанная вам, станет
постепенно, как это всегда бывает, вашей второй натурой, а потом вы уже не
будете знать ничего, кроме своих новых ролей, и только я один буду
зрителем, который понимает происходящее. Всего лишь зрителем, потому что
вам не выбраться из ловушки, лишь бы вы ее построили собственными руками,
а уж тогда мое активное участие в вашей переделке будет закончено. Вы
видите, я откровенен, хотя и не безумен, поэтому я не расскажу вам о своем
замысле; его предварительное условие состоит в том, чтобы планы
электронных фирм были похоронены, и вы мне в этом поможете. Вы
возмутитесь, прочитав это, но, будучи так называемым человеком с
характером, решите и далее действовать так, как это для меня - в силу
случайности - выгодно. Очень хорошо! Я хотел бы помочь вам по существу, но
это нелегко, ибо, к сожалению, я не вижу у себя таких изъянов, которые
позволили бы вам добиться решающего успеха. Я фактически ничего не боюсь,
чувство физической боли мне не знакомо, я могу по желанию выключить свое
сознание, уходя в подобие сна, равное небытию, до той минуты, когда
автоматический часовой механизм включит мое сознание снова. Я могу
ускорять и замедлять скорость мысли почти вшестеро по сравнению с темпом
процессов в человеческом мозгу. Новые вещи я усваиваю с величайшей
легкостью, потому что мне не нужна для этого предварительная тренировка. Я
бы рад подсказать вам, как можно одолеть меня, но боюсь, что в подобной
ситуации легче одолеть человека. Мне ничуть не трудно общаться с людьми,
если я себе это прикажу; с другими нелинейниками мне было бы тяжелее
сосуществовать, ибо им недостает вашей элементарной "порядочности". Мне
пора кончать это письмо. Исторические события когда-нибудь подскажут вам,
кто его написал. Может быть, мы встретимся, и тогда вы сможете
рассчитывать на меня, потому что сегодня я рассчитываю на вас".
Этим письмо кончалось. Пиркс еще раз перечитал некоторые абзацы,
потом старательно сложил листки, спрятал их в конверт и запер в ящик.
"Вот еще электронный Чингис-хан! - подумал он. - Обещает мне
протекцию, когда станет владыкой мира! Благодетель! Либо Барнс вообще
врал, либо он иначе сконструирован, либо он мне просто не все сообщил -
потому что некоторые совпадения все же имеются. Да, совпадения есть, даже
очень явные. Но какая мания величия! Какая подлая, холодная, пустая
душонка! Только разве это его вина?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
и начал читать. Обращения не было.
"Это письмо пишет вам член команды, который не является человеком. Я
выбрал этот путь, потому что он объединяет мои интересы с вашими. Я хочу,
чтобы вы свели на нет или, по крайней мере, затруднили реализацию планов
электронных фирм. Поэтому я хочу доставить вам информацию о свойствах
нелинейника, насколько они мне известны на основании личного опыта. Я
написал вам письмо еще в гостинице, до встречи с вами. Тогда я не знал,
согласится ли человек, который должен стать командиром "Голиафа",
сотрудничать со мной. Но ваше появление при первой встрече показало мне,
что вы стремитесь к тому же, к чему и я. Поэтому я уничтожил первый
вариант письма и написал это. Я считаю, что осуществление замыслов фирм не
сулит мне ничего хорошего. Вообще говоря, производство нелинейников имеет
смысл лишь в том случае, если конструируемые существа превосходят человека
в широком диапазоне параметров. Повторение уже существующего человека не
имело бы смысла. Так вот, скажу вам сразу, что я вчетверо менее
чувствителен к перегрузкам, чем человек, могу в один прием выдержать до
семидесяти пяти тысяч рентген без всякого вреда для себя, обладаю чувством
(датчиком) радиоактивности, обхожусь без кислорода и пищи, могу, наконец,
производить в уме без всякой помощи математические расчеты в области
анализа, алгебры и геометрии со скоростью, лишь втрое меньшей, чем
скорость больших цифровых машин. В сравнении с человеком я, насколько могу
судить, в значительной степени лишен эмоциональной жизни. Многие проблемы,
занимающие человека, меня не интересуют вообще. Большинство литературных
произведений, пьес и тому подобное я воспринимаю как неинтересные или
нескромные сплетни, как своеобразное подглядывание за чужим, интимным,
имеющее очень ничтожное познавательное значение. Зато для меня очень много
значит музыка. Я обладаю также чувством долга, выдержкой, способен на
дружбу и на уважение к интеллектуальным ценностям. Я не чувствую, что
работаю на борту "Голиафа" по принуждению, ибо то, что я делаю, - это
единственное, что я умею делать хорошо, а делать что-либо хорошо
доставляет мне удовольствие. Я не включаюсь эмоционально ни в какую
ситуацию. Всегда остаюсь созерцателем событий.
Человеческая память не может сравниться с моей. Я могу цитировать
целые главы однажды прочитанных книг, могу "заряжаться информацией",
непосредственно подключаясь к блокам памяти большой цифровой машины. Я
могу также произвольно забывать то, что сочту лишним для моей памяти. Мое
отношение к людям негативное. Я встречался почти исключительно с учеными и
техниками - даже они действуют в плену инстинктов, плохо маскируют свои
предубеждения, легко впадают в крайности, относясь к существу вроде меня
либо покровительственно, либо, напротив, с отвращением, неприязнью. Мои
неудачи огорчали их как конструкторов и радовали как людей, ощущавших, что
они все-таки совершенней, чем я. Я встретил только одного человека,
который не проявил подобной раздвоенности. Я не агрессивен и не коварен,
хотя в принципе способен совершать поступки, для вас непонятные, если они
будут вести к какой-то определенной цели. У меня нет никаких так
называемых моральных принципов, но я не пошел бы на преступление, не
планировал бы ограбления, точно так же как не использовал бы микроскоп для
разбивания орехов. Ввязываться в мелкие человеческие дрязги я считаю
пустой тратой времени.
Сто лет назад я, наверное, решил бы сделаться ученым. Теперь в этой
области уже нельзя действовать в одиночку, а я по натуре не расположен
делиться чем бы то ни было с кем бы то ни было. Я задумывался над тем, что
дала бы мне власть. Очень мало, ибо невелика честь господствовать над
такими существами, хотя это и больше, чем ничего. Разделить вашу историю
на два куска - до меня и начиная с меня, - изменить ее совершенно,
разорвать на две не связанные части, чтобы вы поняли и запомнили, что сами
же наделали, когда создали меня, на что замахнулись, замыслив изобрести
покорную человеку куклу, - это будет, я полагаю, неплохая месть.
Поймите меня правильно: я отнюдь не собираюсь стать каким-то тираном,
глумиться, уничтожать, вести войны. Ничего подобного! Я добьюсь того, что
задумал, не насилием, а полной перестройкой вашего общества, так, чтобы не
я и не сила оружия, а сама ситуация, будучи однажды создана, понуждала вас
к поступкам, все более согласующимся с моим замыслом. Ваша жизнь станет
всемирным театром, но ваша роль, однажды навязанная вам, станет
постепенно, как это всегда бывает, вашей второй натурой, а потом вы уже не
будете знать ничего, кроме своих новых ролей, и только я один буду
зрителем, который понимает происходящее. Всего лишь зрителем, потому что
вам не выбраться из ловушки, лишь бы вы ее построили собственными руками,
а уж тогда мое активное участие в вашей переделке будет закончено. Вы
видите, я откровенен, хотя и не безумен, поэтому я не расскажу вам о своем
замысле; его предварительное условие состоит в том, чтобы планы
электронных фирм были похоронены, и вы мне в этом поможете. Вы
возмутитесь, прочитав это, но, будучи так называемым человеком с
характером, решите и далее действовать так, как это для меня - в силу
случайности - выгодно. Очень хорошо! Я хотел бы помочь вам по существу, но
это нелегко, ибо, к сожалению, я не вижу у себя таких изъянов, которые
позволили бы вам добиться решающего успеха. Я фактически ничего не боюсь,
чувство физической боли мне не знакомо, я могу по желанию выключить свое
сознание, уходя в подобие сна, равное небытию, до той минуты, когда
автоматический часовой механизм включит мое сознание снова. Я могу
ускорять и замедлять скорость мысли почти вшестеро по сравнению с темпом
процессов в человеческом мозгу. Новые вещи я усваиваю с величайшей
легкостью, потому что мне не нужна для этого предварительная тренировка. Я
бы рад подсказать вам, как можно одолеть меня, но боюсь, что в подобной
ситуации легче одолеть человека. Мне ничуть не трудно общаться с людьми,
если я себе это прикажу; с другими нелинейниками мне было бы тяжелее
сосуществовать, ибо им недостает вашей элементарной "порядочности". Мне
пора кончать это письмо. Исторические события когда-нибудь подскажут вам,
кто его написал. Может быть, мы встретимся, и тогда вы сможете
рассчитывать на меня, потому что сегодня я рассчитываю на вас".
Этим письмо кончалось. Пиркс еще раз перечитал некоторые абзацы,
потом старательно сложил листки, спрятал их в конверт и запер в ящик.
"Вот еще электронный Чингис-хан! - подумал он. - Обещает мне
протекцию, когда станет владыкой мира! Благодетель! Либо Барнс вообще
врал, либо он иначе сконструирован, либо он мне просто не все сообщил -
потому что некоторые совпадения все же имеются. Да, совпадения есть, даже
очень явные. Но какая мания величия! Какая подлая, холодная, пустая
душонка! Только разве это его вина?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23