"). И тотчас отдал распоряжения начать подготовку к
такой перестройке. Однако предстояло сделать немало. Тем временем мой срок
в лагере подошел к концу, а вскоре и начальника перевели в другое место.
Так планы и остались на бумаге.
Кроме того, и это ведь полумеры. Ну, лешим воров отдельной формы -
придумают другие отличия. Затрудним передачу уголовного опыта - все равно
будут его передавать, хоть и медленнее.
Нужна коренная ломка.
Перековка преступников всегда считалась у нас гарантированной всем
ходом дел в наших исправительно-трудовых лагерях. Сейчас, когда в стране
началась революционная перестройка всего общества и введена гласность, мы
впервые можем подвергнуть сомнению любые догмы. Пора усомниться и в этой.
Она обходится нашему обществу слишком дорого.
Об экономической рентабельности ИТК мне трудно судить: я не
экономист, и в моем расоряжении нет нужных числовых данных. Я знаю лишь,
что подневольный труд всегда малопроизводителен, это азы экономики. И что
для убогого труда здесь мы изъяты из свободного производительного труда
там. Правда, часть заключенных в своей жизни на аоле вообще не трудилась,
но для их труда здесь нужны ведь и станки, и сырье, и труд смежников - все
это связано с затратами, а окупаются ли они, мне неясно, и хорошо ли они
применяются - тоже вопрос. Зато о воспитательной роли ИТК я могу судить.
По моим впечатлениям, ИТК работают как огромные и эффективные курсы
усовершенствования уголовных профессий и как очаги идеологической
подготовки преступников и антисоциальных элементов вообще. Если часть
заключенных всеже выходит из ИТК с намерениями приступить к честной жизни,
то это происходит не благодаря деятельности ИТК, а вопреки ей - просто под
страхом наказания или в результате раскаяния, которые бы наступили у
данного человека в любых условиях. Независимо от целей администрации
лагерь как раз предпринимает все возможное, чтобы эти чувств а в человеке
погасить. Прибывание в коллективе себе подобных, да еще столь
организованном и сильном, лишь консервирует и укрепляет черты приступного
характера, поддерживает в уголовнике его ценностные установки, морально
усиливает его в борьбе с обществом и государством.
Как я увидел, более всего уголовники боятся одиночного заключения.
Там преступник остается наедине с собой и своей совестью. Там надо
размышлять и переживать, а это для него - пытка. Год одиночки поистине
равен десяти годам в коллективе своих. Длительные сроки вообще не очень
целесообразны. Шок и психологическую встряску вызывают лишь первые
несколько недель или месяцев прибывания в заключении. Если результат
закрепить освобождением, очень велик шанс, что в общество вернется человек
исцеленный. В дальнешем же заключении происходит адаптация и ожесточение.
А тут еще поддержка среды! Как ни странно, в лагере ощущение сравнительной
длительности времени исчезает. Разница между долгимт и короткими сроками
утрачиваются. Та часть срока, которая впереди, кажется ужасно длинной
каждый день растягивается на века - одинаково для любого срока, сколько бы
ни оставалось сидеть, а все отсиженное время сжимается в один длинный и
нудный день. По воспитательному воздействию на заключенных длительные
сроки почти ни чем не отличаются от коротких - тринадцать лет от трех.
Возрастает лишь тюремный опыт и авторитет длительно сидевших. И число
колоколов на груди.
Вся наша система наказаний нуждается в пересмотре. Мне кажется, нужно
резко, во много раз уменьшить длительность сроков заключения и
одновременно усилить интенсивность их прохождения - заменить пребывание в
коллективе заключенных одиночным заключением. Это не требует больших
затрат: ведь в о дном и том же помещении вместо десяти заключенных, вместе
отбывающих десять лет, будут находится те же десять заключенных, но сидя
по году друг за другом в одиночистве. С точки зрения гигиены их заключение
станет более здоровым (не столь скучным), а общество получит свободных
работников в девять раз больше!
В нашем правосознании уже произошел сдвиг в сторону сокращения норм,
охраняемых законом. Пора вывести целый ряд их нарушений из числа наказуемы
под суд. Когда есть гласность и общественное мнение, то со многими
нарушителями (сквернословие, плагиат, мелкое мошенничество,
бродяжничество, туниядство и тому подобное) общество может справиться, не
прибегая к суду и даже к административным наказаниям. Иногда клеймо позора
действиннее, чем реальное клеймо, выжигавшееся палачом. Другие деяния,
бывшие подсудимыми, оказываются не приступлениями, а патологическими
состояниями (гомосексуализм) или нормальной деятельностью (некоторые виды
экономической предприимчитвости). Но и когда необходимо карать, тюрьма в
большинстве случаев не лучшая кара. Кроме штрафов и других видов наказаний
(вычеты, прнудработы, без лишения свободы), надо использовать новейший
зарубежный опыт частичной изоляции - домашний арест (с закреплением на
заключенном радиосиганлизаторов), заключение на часть суток (днем на
свободе, ночью в заключении или наоборот) и так далее.
В Ленинграде "Кресты" - не единственная тюрьма. А сколько лагерей на
окраинах города и в пригородах? Я-то знаю сколько! Любой зэк знает. Но, к
сожалению, привести эти числа не представляется возможным. Как и числа
заключенных. Что их тут десятки тысяч, можно лишь предпологать,
прикидывать. Да еще причислим сюда тех, кого услали по этапу в места не
столь отдаленные на лесоповалы и карьеры. Выходит, что сидит у нас в
процентном соотношении во много раз больше, чем в Шотландии. А ведь
Шотландия - район с наибольшим в Великобритании процентном соотношении
заключенных (в среднем по Великобритании приходится 0,6 заключенных на
тысячу человек, в ФРГ - 0,8). Неужто мы такой воровксой и разбойный народ?
А ведь нам все годы твердили, что в СССР уровень приступности один из
самых невысоких в мире. Судя по отзывам приезжих, это действительно так.
Но тогда зачем же такая уйма людей за решеткой и колючей проволокой?
Вспомните ахматовское:
И ненужным привеском качался
Возле тюрем своих Ленинград.
А может, не город - ненужный привесок? Может, наоборот? Ну, тюрьмы, к
сожалению, еще понадобятся, но лагеря...
Ясно одно: лагерей принудительного труда не должно быть вообще. Их
нужно упразнить - всю гигантскую сеть, весь архипелаг. Неужели мы придем в
ХХI век с этим пержитком ХХ века - одним из самых мрачных его пережитков?
Да только ли пережиток эта сеть? Ох, не только. Это ведь оружие,
припасенное прошлым на наше будующее. Оружие безразлично, в кого целиться.
У лагерей есть память. Они помнят годы своего расцвета, кгода здесь на
нарах умирали лучшие из лучших. Вышки, овчарки, колючая проволока -
сегодня для уголовников. Но в любой момент они могут снова открыть свои
шлюзы другому потоку, более штрокому...
9. ДАЛЕКОЕ БЛИЗКОЕ
Вспоминаю некоторые мрачные физиономии вокруг меня в лагере - с
давящим свинцовым взглядом, с жесткими чертами, с презрительной циничной
ухмылкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11
такой перестройке. Однако предстояло сделать немало. Тем временем мой срок
в лагере подошел к концу, а вскоре и начальника перевели в другое место.
Так планы и остались на бумаге.
Кроме того, и это ведь полумеры. Ну, лешим воров отдельной формы -
придумают другие отличия. Затрудним передачу уголовного опыта - все равно
будут его передавать, хоть и медленнее.
Нужна коренная ломка.
Перековка преступников всегда считалась у нас гарантированной всем
ходом дел в наших исправительно-трудовых лагерях. Сейчас, когда в стране
началась революционная перестройка всего общества и введена гласность, мы
впервые можем подвергнуть сомнению любые догмы. Пора усомниться и в этой.
Она обходится нашему обществу слишком дорого.
Об экономической рентабельности ИТК мне трудно судить: я не
экономист, и в моем расоряжении нет нужных числовых данных. Я знаю лишь,
что подневольный труд всегда малопроизводителен, это азы экономики. И что
для убогого труда здесь мы изъяты из свободного производительного труда
там. Правда, часть заключенных в своей жизни на аоле вообще не трудилась,
но для их труда здесь нужны ведь и станки, и сырье, и труд смежников - все
это связано с затратами, а окупаются ли они, мне неясно, и хорошо ли они
применяются - тоже вопрос. Зато о воспитательной роли ИТК я могу судить.
По моим впечатлениям, ИТК работают как огромные и эффективные курсы
усовершенствования уголовных профессий и как очаги идеологической
подготовки преступников и антисоциальных элементов вообще. Если часть
заключенных всеже выходит из ИТК с намерениями приступить к честной жизни,
то это происходит не благодаря деятельности ИТК, а вопреки ей - просто под
страхом наказания или в результате раскаяния, которые бы наступили у
данного человека в любых условиях. Независимо от целей администрации
лагерь как раз предпринимает все возможное, чтобы эти чувств а в человеке
погасить. Прибывание в коллективе себе подобных, да еще столь
организованном и сильном, лишь консервирует и укрепляет черты приступного
характера, поддерживает в уголовнике его ценностные установки, морально
усиливает его в борьбе с обществом и государством.
Как я увидел, более всего уголовники боятся одиночного заключения.
Там преступник остается наедине с собой и своей совестью. Там надо
размышлять и переживать, а это для него - пытка. Год одиночки поистине
равен десяти годам в коллективе своих. Длительные сроки вообще не очень
целесообразны. Шок и психологическую встряску вызывают лишь первые
несколько недель или месяцев прибывания в заключении. Если результат
закрепить освобождением, очень велик шанс, что в общество вернется человек
исцеленный. В дальнешем же заключении происходит адаптация и ожесточение.
А тут еще поддержка среды! Как ни странно, в лагере ощущение сравнительной
длительности времени исчезает. Разница между долгимт и короткими сроками
утрачиваются. Та часть срока, которая впереди, кажется ужасно длинной
каждый день растягивается на века - одинаково для любого срока, сколько бы
ни оставалось сидеть, а все отсиженное время сжимается в один длинный и
нудный день. По воспитательному воздействию на заключенных длительные
сроки почти ни чем не отличаются от коротких - тринадцать лет от трех.
Возрастает лишь тюремный опыт и авторитет длительно сидевших. И число
колоколов на груди.
Вся наша система наказаний нуждается в пересмотре. Мне кажется, нужно
резко, во много раз уменьшить длительность сроков заключения и
одновременно усилить интенсивность их прохождения - заменить пребывание в
коллективе заключенных одиночным заключением. Это не требует больших
затрат: ведь в о дном и том же помещении вместо десяти заключенных, вместе
отбывающих десять лет, будут находится те же десять заключенных, но сидя
по году друг за другом в одиночистве. С точки зрения гигиены их заключение
станет более здоровым (не столь скучным), а общество получит свободных
работников в девять раз больше!
В нашем правосознании уже произошел сдвиг в сторону сокращения норм,
охраняемых законом. Пора вывести целый ряд их нарушений из числа наказуемы
под суд. Когда есть гласность и общественное мнение, то со многими
нарушителями (сквернословие, плагиат, мелкое мошенничество,
бродяжничество, туниядство и тому подобное) общество может справиться, не
прибегая к суду и даже к административным наказаниям. Иногда клеймо позора
действиннее, чем реальное клеймо, выжигавшееся палачом. Другие деяния,
бывшие подсудимыми, оказываются не приступлениями, а патологическими
состояниями (гомосексуализм) или нормальной деятельностью (некоторые виды
экономической предприимчитвости). Но и когда необходимо карать, тюрьма в
большинстве случаев не лучшая кара. Кроме штрафов и других видов наказаний
(вычеты, прнудработы, без лишения свободы), надо использовать новейший
зарубежный опыт частичной изоляции - домашний арест (с закреплением на
заключенном радиосиганлизаторов), заключение на часть суток (днем на
свободе, ночью в заключении или наоборот) и так далее.
В Ленинграде "Кресты" - не единственная тюрьма. А сколько лагерей на
окраинах города и в пригородах? Я-то знаю сколько! Любой зэк знает. Но, к
сожалению, привести эти числа не представляется возможным. Как и числа
заключенных. Что их тут десятки тысяч, можно лишь предпологать,
прикидывать. Да еще причислим сюда тех, кого услали по этапу в места не
столь отдаленные на лесоповалы и карьеры. Выходит, что сидит у нас в
процентном соотношении во много раз больше, чем в Шотландии. А ведь
Шотландия - район с наибольшим в Великобритании процентном соотношении
заключенных (в среднем по Великобритании приходится 0,6 заключенных на
тысячу человек, в ФРГ - 0,8). Неужто мы такой воровксой и разбойный народ?
А ведь нам все годы твердили, что в СССР уровень приступности один из
самых невысоких в мире. Судя по отзывам приезжих, это действительно так.
Но тогда зачем же такая уйма людей за решеткой и колючей проволокой?
Вспомните ахматовское:
И ненужным привеском качался
Возле тюрем своих Ленинград.
А может, не город - ненужный привесок? Может, наоборот? Ну, тюрьмы, к
сожалению, еще понадобятся, но лагеря...
Ясно одно: лагерей принудительного труда не должно быть вообще. Их
нужно упразнить - всю гигантскую сеть, весь архипелаг. Неужели мы придем в
ХХI век с этим пержитком ХХ века - одним из самых мрачных его пережитков?
Да только ли пережиток эта сеть? Ох, не только. Это ведь оружие,
припасенное прошлым на наше будующее. Оружие безразлично, в кого целиться.
У лагерей есть память. Они помнят годы своего расцвета, кгода здесь на
нарах умирали лучшие из лучших. Вышки, овчарки, колючая проволока -
сегодня для уголовников. Но в любой момент они могут снова открыть свои
шлюзы другому потоку, более штрокому...
9. ДАЛЕКОЕ БЛИЗКОЕ
Вспоминаю некоторые мрачные физиономии вокруг меня в лагере - с
давящим свинцовым взглядом, с жесткими чертами, с презрительной циничной
ухмылкой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11