Он взял лист исписанной бумаги и, быстро проглатывая некоторые неинтересные формальные слова и особенно внушительно произнося другие, начал читать:
– «В Уголовный кассационный департамент и так далее и так далее, такой-то и так далее жалоба. Решением состоявшегося и так далее, и так далее вердикта и так далее, признана такая-то Маслова виновною в лишении жизни посредством отравления купца Смелькова и на основании 1454 статьи Уложения приговорена к и так далее каторжные работы и так далее».
Он остановился; очевидно, несмотря на большую привычку, он все-таки с удовольствием слушал свое произведение.
– «Приговор этот является результатом столь важных процессуальных нарушений и ошибок, – продолжал он внушительно, – что подлежит отмене.
Во-первых, чтение во время судебного следствия акта исследования внутренностей Смелькова было прервано в самом начале председателем» – раз.
– Да ведь это обвинитель требовал чтения, – с удивлением сказал Нехлюдов.
– Все равно, защита могла иметь основания требовать того же самого.
– Но ведь это уже совсем ни на что не нужно было.
– Все-таки это повод. Далее: «Во-вторых, защитник Масловой, – продолжал он читать, – был остановлен во время речи председателем, когда, желая охарактеризовать личность Масловой, он коснулся внутренних причин ее падения, на том основании, что слова защитника якобы не относятся прямо к делу, а между тем в делах уголовных, как то было неоднократно указываемо сенатом, выяснение характера и вообще нравственного облика подсудимого имеет первенствующее значение, хотя бы для правильного решения вопроса о вменении»
– два, – сказал он, взглянув на Нехлюдова.
– Да ведь он очень плохо говорил, так что нельзя было ничего понять, – еще более удивляясь, сказал Нехлюдов.
– Малый глупый совсем и, разумеется, ничего не мог сказать путного, – смеясь, сказал Фанарин, – но все-таки повод. Ну-с, потом. «В-третьих, в заключительном слове своем председатель, вопреки категорического требования 1 пункта 801 статьи Устава уголовного судопроизводства, не разъяснил присяжным заседателям, из каких юридических элементов слагается понятие о виновности, и не сказал им, что они имеют право, признав доказанным факт дачи Масловою яду Смелькову, не вменить ей это деяние в вину за отсутствием у нее умысла на убийство и таким образом признать ее виновною не в уголовном преступлении, а лишь в проступке – неосторожности, последствием коей, неожиданным для Масловой, была смерть купца». Это вот главное.
– Да мы и сами могли понять это. Это наша ошибка.
– «И наконец, в-четвертых, – продолжал адвокат, – присяжными заседателями ответ на вопрос суда о виновности Масловой был дан в такой форме, которая заключала в себе явное противоречие. Маслова обвинялась в умышленном отравлении Смелькова с исключительно корыстною целью, каковая являлась единственным мотивом убийства, присяжные же в ответе своем отвергли цель ограбления и участие Масловой в похищении ценностей, из чего очевидно было, что они имели в виду отвергнуть и умысел подсудимой на убийство и лишь по недоразумению, вызванному неполнотою заключительного слова председателя, не выразили этого надлежащим образом в своем ответе, а потому такой ответ присяжных безусловно требовал применения 816 и 808 статей Устава уголовного судопроизводства, то есть разъяснения присяжным со стороны председателя сделанной ими ошибки и возвращения к новому совещанию и новому ответу на вопрос о виновности подсудимой», – прочел Фанарин.
– Так почему же председатель не сделал этого?
– Я бы тоже желал знать почему, – смеясь, сказал Фанарин.
– Стало быть, сенат исправит ошибку?
– Это смотря по тому, какие там в данный момент будут заседать богодулы.
– Как богодулы?
– Богодулы из богадельни. Ну, так вот-с. Дальше пишем: «Такой вердикт не давал суду права, – продолжал он быстро, – подвергнуть Маслову уголовному наказанию, и применение к ней 3 пункта 771 статьи Устава уголовного судопроизводства составляет резкое и крупное нарушение основных положений нашего уголовного процесса. По изложенным основаниям имею честь ходатайствовать и так далее и так далее об отмене согласно 909, 910, 2 пункта 912 и 928 статей Устава уголовного судопроизводства и так далее и так далее и о передаче дела сего в другое отделение того же суда для нового рассмотрения». Так вот-с, все, что можно было сделать, сделано. Но буду откровенен, вероятия на успех мало. Впрочем, все зависит от состава департамента сената. Если есть рука, похлопочите.
– Я кое-кого знаю.
– Да и поскорее, а то они все уедут геморрои лечить, и тогда три месяца надо ждать… Ну, а в случае неуспеха остается прошение на высочайшее имя.
Это тоже зависит от закулисной работы. И в этом случае готов служить, то есть не в закулисной, а в составлении прошения.
– Благодарю вас, гонорар, стало быть…
– Помощник передаст вам беловую жалобу и скажет.
– Еще я хотел спросить вас: прокурор дал мне пропуск в тюрьму к этому лицу, в тюрьме же мне сказали, что нужно еще разрешение губернатора для свиданий вне условных дней и места. Нужно ли это?
– Да, я думаю. Но теперь губернатора нет, правит должностью виц. Но это такой дремучий дурак, что вы с ним едва ли что сделаете.
– Это Масленников?
– Да.
– Я знаю его, – сказал Нехлюдов и встал, чтобы уходить.
В это время в комнату влетела быстрым шагом маленькая, страшно безобразная, курносая, костлявая, желтая женщина – жена адвоката, очевидно нисколько не унывавшая от своего безобразия. Она не только была необыкновенно оригинально нарядна, – что-то было на ней накручено и бархатное, и шелковое, и ярко-желтое, и зеленое, – но и жидкие волосы ее были подвиты, и она победительно влетела в приемную, сопутствуемая длинным улыбающимся человеком с земляным цветом лица, в сюртуке с шелковыми отворотами и белом галстуке. Это был писатель; его знал по лицу Нехлюдов.
– Анатоль, – проговорила она, отворяя дверь, – пойдем ко мне. Вот Семен Иванович обещает прочесть свое стихотворение, а ты должен читать о Гаршине непременно.
Нехлюдов хотел уйти, но жена адвоката пошепталась с мужем и тотчас же обратилась к нему:
– Пожалуйста, князь, – я вас знаю и считаю излишним представления, – посетите наше литературное утро. Очень будет интересно. Анатоль прелестно читает.
– Видите, сколько у меня разнообразных дел, – сказал Анатоль, разводя руками, улыбаясь и указывая на жену, выражая этим невозможность противустоять такой обворожительной особе.
С грустным и строгим лицом и с величайшею учтивостью поблагодарив жену адвоката за честь приглашения, Нехлюдов отказался за неимением возможности и вышел в приемную.
– Какой гримасник! – сказала про него жена адвоката, когда он вышел.
В приемной помощник передал Нехлюдову готовое прошение и на вопрос о гонораре сказал, что Анатолий Петрович назначил тысячу рублей, объяснив при этом, что, собственно, таких дел Анатолий Петрович не берет, но делает это для него.
– Как же подписать прошение, кто должен? – спросил Нехлюдов.
– Может сама подсудимая, а если затруднительно, то и Анатолий Петрович, взяв от нее доверенность.
– Нет, я съезжу и возьму ее подпись, – сказал Нехлюдов, радуясь случаю увидать ее раньше назначенного дня.
XLVI
В обычное время в остроге просвистели по коридорам свистки надзирателей;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124