— Джерри порылся в блокноте и выудил оттуда розовую бумагу… — Ах да, она подписала не только разрешение на копирайт ее фотографий для «Риал Мэн», но и разрешение на интервью, и употребление ее настоящего имени. Я включу в репортаж несколько линий из интервью с ней… Она хорошая девочка… Несколько странная, конечно… — Джерри улыбнулся.
Оскар подумал, что неофициально Джерри наверняка предпочитает плейбоевские и пентхаузовские пизды «освобожденным» — более разнообразным и современным пиздам своего журнала. Мерилин и ее пизда не подошли бы Джерри Гольдсмиту. Впрочем, разве обязательно, чтобы личные пристрастия совпадали? Может ли хозяин мясной лавки быть вегетарианцем?
8
Карлос заблудился на некоторое время в лабиринте мелких и скучных улочек Астории. Черному лимузину в конце концов пришлось остановиться у «Шелл» — бензоколонки, и Карлос, опустив стекло, внимательно выспросил помятого в жизненных бурях рабочего, как им доехать до 28-й авеню…
Габриэл и Оскар ехали в гости к Яцеку Гутору. Он, оказывается, жил уже не в Бруклине, но в Астории. Эстелла Крониадис, сощурившись под очками, испуганно разглядывала незнакомую ей территорию. Миллиардерша решила, что Эстелле будет полезно увидеть, как живут реальные люди, что такое настоящая жизнь. Оскар сидел рядом с Габриэл и раздумывал, почему он согласился участвовать в этой глупейшей, по его мнению, и скучнейшей поездке. В отличие от Эстеллы Крониадис и Габриэл, преследовавших эксцентрично-воспитательные цели, ему, Оскару, совершенно не нужно было опять окунаться в низкую ежедневную жизнь. Он слишком хорошо помнил свое недавнее прошлое и не разделял восторга Габриэл по поводу того, что они едут обедать к «настоящему гарду». К простому человеку. К тому же Оскар чувствовал себя неловко в обществе тринадцатилетнего вундеркинда Эстеллы. Он знал, что девочка его не любит, и платил некрасивой толстушке в очках тем же.
Мистер Гутор позвонил Оскару неделю назад. Оскар к тому времени уже успел забыть о своем соотечественнике и был неприятно удивлен тем, что Яцек хочет увидеться с ним и Габриэл. «Зачем? Неужели Гутор не понимает, что у продающей оружие миллиардерши-мазохистки и палача Оскара нет ничего общего с гардом, вегетарианцем и клиентом карлайльской психбольницы мистером Гутором?»
— Да-да, давай увидимся как-нибудь… — согласился Оскар, полагая, что в следующий раз, если Маленький Мук позвонит, он, Оскар, опять согласится увидеться… как-нибудь.
— Я приглашаю вас к себе в следующую пятницу, — неожиданно твердо и важно объявил Гутор. — Я устраиваю обед. Теперь моя очередь, я уже был у вас в гостях. Ты позвонишь миссис Крониадис (Гутор сказал «Кроадис»), Оскар, или дай мне телефон, я ей сам позвоню.
Оскару пришлось позвонить Габриэл и сообщить ей о приглашении. По тону Яцека Оскар понял, что гард-вегетарианец не успокоится, пока не добьется своего. Оскар был уверен, что Габриэл и он посмеются над идиотской затеей и забудут о Яцеке, но он ошибся…
— Какой милый человек твой соотечественник. Безусловно, мы поедем к нему на обед в пятницу. Как ты думаешь, Оскар, могу я взять с собой Эстеллу? Ей будет полезно посмотреть, как живут простые люди.
Оскар насупленно забился в угол лимузина, сквозь затемненные синеватые стекла наблюдая с раздражением захолустные, низкорослые и провинциальные улочки Большого Нью-Йорка. «Какая мерзость…» — думал он. Улочки Астории напоминали ему Польшу… Ехать по доброй воле обедать к полусумасшедшему в Асторию, вместо того чтобы пообедать в «Плазе», среди цветов и музыки… Богатыми людьми подчас овладевают странные капризы…
…Настоящая Польша… Скучные здания, весенняя пыль, метущая по улицам грязной поземкой, газеты, обертки, несомые ветром по тротуарам, банки из-под пива и кока-колы, гремящие по мостовым в дырах. Правда, в тяжелом лимузине дыры и ухабы почти не чувствовалисъ… Множество поляков и евреев и других выходцев из Восточной Европы, расселившихся по клоповым дырам Бруклинов, Квинсов и Астории, сформировали Соединенные Штаты наших дней в такой же степени, если не в большей, чем легендарное англосаксонско-протестантское наследие. Поляки, венгры, чехи, евреи, русские — эмоциональные, шумные, консервативные, нетерпимые, часто сбежавшие от коммунистических режимов в Европе, привили новой родине свои вкусы… Свой провинциализм, свою грубость и вульгарность…
9
Яцек жил на четвертом этаже. Холл дома 117 был окрашен толстым слоем горчичной охры. Масляная краска была положена поверх еще, может быть, полусотни предыдущих слоев краски, и потому холл выглядел как заплывшая, отекшая сталактитами пещера. Или как физиономия очень прыщавого подростка, съязвил сам себе Оскар, прыщи наплывали на прыщи, неровности на неровности.
Компания — Габриэл впереди, за нею Оскар с пакетом, в котором лежали две бутылки «Шато-Марго» 1961 года, за Оскаром Эстелла в толстых очках — долго, целую вечность, как показалось Оскару, поднималась по лестнице. По нечистой лестнице из искусственного мрамора. Очень дешевая американская мечта. «Мы честно трудимся и живем в доме с мраморной лестницей», — опять съязвил Оскар.
— Сюда, Оскар!
Одна из шести дверей четвертого этажа, как и все внутренности дома, залитая той же, цвета, дерьма, краской, была открыта, и в двери стоял Яцек. В белой тишотке с узенькими лямками на плечах и в тех же домашних, раздутых в коленях цвета хаки штанах, в которых он расхаживал перед Оскаром пять лет назад, когда бесприютному Оскару пришлось осесть у Яцека в Бруклине. Штаны только чуть пообтрепались внизу.
— Хэлло, миссис Кроадис, — опять не попал в цель Яцек и, согнувшись, поцеловал руку Габриэл. Оскар отметил про себя, что у Яцека узкие плечи никогда не занимавшегося физическим трудом человека, и хотя для Габриэл он представитель простых людей, для Оскара Яцек провинциальный дешевый интеллигент, притворяющийся не по своей воле простым человеком.
— Хэлло, мистер Гутор! — Лицо Габриэл треснуло в искренней улыбке. Габриэл, очутившись в холле, все время с удовольствием оглядывалась.
«Чему она так радуется?» — с раздражением подумал Оскар и, пока Габриэл представляла тараканьему богу свою дочь, Оскар попытался определить состав запаха гуторовского холла.
«Часть, безусловно, кошачья моча… Еще часть, вне сомнения, не что иное, как запах старой дешевой мебели и старых сальных тряпок, которыми полны квартиры этого дома… Еще один из элементов воздуха — запах старых тел обитателей дома». Оскар был уверен, что, как обычно, две трети обитателей — дети и старики, самая вонючая часть человечества. Часть…
— Заходи, Оскар, — отвлек его от исследовательской работы соотечественник. Габриэл и Эстелла, оказывается, уже были внутри.
Оскар прошел вслед за Яцеком в полутемную внутренность квартиры, и в квартире его ожидал другой запах — кисловатой сырости. К кисловатой сырости примешивался слабый, но едкий ветерок готовящейся еды. Какой? — попробовал угадать Оскар. Он не сомневался, что будет подан неизменный рис. Но варящийся рис выпускает в воздух только пресную сырость… Может быть, Яцек варит почки или мозги? Или коровье вымя? При одном воспоминании об этих жутких субстанциях Оскара едва не стошнило…
10
— У вас очень уютно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75
Оскар подумал, что неофициально Джерри наверняка предпочитает плейбоевские и пентхаузовские пизды «освобожденным» — более разнообразным и современным пиздам своего журнала. Мерилин и ее пизда не подошли бы Джерри Гольдсмиту. Впрочем, разве обязательно, чтобы личные пристрастия совпадали? Может ли хозяин мясной лавки быть вегетарианцем?
8
Карлос заблудился на некоторое время в лабиринте мелких и скучных улочек Астории. Черному лимузину в конце концов пришлось остановиться у «Шелл» — бензоколонки, и Карлос, опустив стекло, внимательно выспросил помятого в жизненных бурях рабочего, как им доехать до 28-й авеню…
Габриэл и Оскар ехали в гости к Яцеку Гутору. Он, оказывается, жил уже не в Бруклине, но в Астории. Эстелла Крониадис, сощурившись под очками, испуганно разглядывала незнакомую ей территорию. Миллиардерша решила, что Эстелле будет полезно увидеть, как живут реальные люди, что такое настоящая жизнь. Оскар сидел рядом с Габриэл и раздумывал, почему он согласился участвовать в этой глупейшей, по его мнению, и скучнейшей поездке. В отличие от Эстеллы Крониадис и Габриэл, преследовавших эксцентрично-воспитательные цели, ему, Оскару, совершенно не нужно было опять окунаться в низкую ежедневную жизнь. Он слишком хорошо помнил свое недавнее прошлое и не разделял восторга Габриэл по поводу того, что они едут обедать к «настоящему гарду». К простому человеку. К тому же Оскар чувствовал себя неловко в обществе тринадцатилетнего вундеркинда Эстеллы. Он знал, что девочка его не любит, и платил некрасивой толстушке в очках тем же.
Мистер Гутор позвонил Оскару неделю назад. Оскар к тому времени уже успел забыть о своем соотечественнике и был неприятно удивлен тем, что Яцек хочет увидеться с ним и Габриэл. «Зачем? Неужели Гутор не понимает, что у продающей оружие миллиардерши-мазохистки и палача Оскара нет ничего общего с гардом, вегетарианцем и клиентом карлайльской психбольницы мистером Гутором?»
— Да-да, давай увидимся как-нибудь… — согласился Оскар, полагая, что в следующий раз, если Маленький Мук позвонит, он, Оскар, опять согласится увидеться… как-нибудь.
— Я приглашаю вас к себе в следующую пятницу, — неожиданно твердо и важно объявил Гутор. — Я устраиваю обед. Теперь моя очередь, я уже был у вас в гостях. Ты позвонишь миссис Крониадис (Гутор сказал «Кроадис»), Оскар, или дай мне телефон, я ей сам позвоню.
Оскару пришлось позвонить Габриэл и сообщить ей о приглашении. По тону Яцека Оскар понял, что гард-вегетарианец не успокоится, пока не добьется своего. Оскар был уверен, что Габриэл и он посмеются над идиотской затеей и забудут о Яцеке, но он ошибся…
— Какой милый человек твой соотечественник. Безусловно, мы поедем к нему на обед в пятницу. Как ты думаешь, Оскар, могу я взять с собой Эстеллу? Ей будет полезно посмотреть, как живут простые люди.
Оскар насупленно забился в угол лимузина, сквозь затемненные синеватые стекла наблюдая с раздражением захолустные, низкорослые и провинциальные улочки Большого Нью-Йорка. «Какая мерзость…» — думал он. Улочки Астории напоминали ему Польшу… Ехать по доброй воле обедать к полусумасшедшему в Асторию, вместо того чтобы пообедать в «Плазе», среди цветов и музыки… Богатыми людьми подчас овладевают странные капризы…
…Настоящая Польша… Скучные здания, весенняя пыль, метущая по улицам грязной поземкой, газеты, обертки, несомые ветром по тротуарам, банки из-под пива и кока-колы, гремящие по мостовым в дырах. Правда, в тяжелом лимузине дыры и ухабы почти не чувствовалисъ… Множество поляков и евреев и других выходцев из Восточной Европы, расселившихся по клоповым дырам Бруклинов, Квинсов и Астории, сформировали Соединенные Штаты наших дней в такой же степени, если не в большей, чем легендарное англосаксонско-протестантское наследие. Поляки, венгры, чехи, евреи, русские — эмоциональные, шумные, консервативные, нетерпимые, часто сбежавшие от коммунистических режимов в Европе, привили новой родине свои вкусы… Свой провинциализм, свою грубость и вульгарность…
9
Яцек жил на четвертом этаже. Холл дома 117 был окрашен толстым слоем горчичной охры. Масляная краска была положена поверх еще, может быть, полусотни предыдущих слоев краски, и потому холл выглядел как заплывшая, отекшая сталактитами пещера. Или как физиономия очень прыщавого подростка, съязвил сам себе Оскар, прыщи наплывали на прыщи, неровности на неровности.
Компания — Габриэл впереди, за нею Оскар с пакетом, в котором лежали две бутылки «Шато-Марго» 1961 года, за Оскаром Эстелла в толстых очках — долго, целую вечность, как показалось Оскару, поднималась по лестнице. По нечистой лестнице из искусственного мрамора. Очень дешевая американская мечта. «Мы честно трудимся и живем в доме с мраморной лестницей», — опять съязвил Оскар.
— Сюда, Оскар!
Одна из шести дверей четвертого этажа, как и все внутренности дома, залитая той же, цвета, дерьма, краской, была открыта, и в двери стоял Яцек. В белой тишотке с узенькими лямками на плечах и в тех же домашних, раздутых в коленях цвета хаки штанах, в которых он расхаживал перед Оскаром пять лет назад, когда бесприютному Оскару пришлось осесть у Яцека в Бруклине. Штаны только чуть пообтрепались внизу.
— Хэлло, миссис Кроадис, — опять не попал в цель Яцек и, согнувшись, поцеловал руку Габриэл. Оскар отметил про себя, что у Яцека узкие плечи никогда не занимавшегося физическим трудом человека, и хотя для Габриэл он представитель простых людей, для Оскара Яцек провинциальный дешевый интеллигент, притворяющийся не по своей воле простым человеком.
— Хэлло, мистер Гутор! — Лицо Габриэл треснуло в искренней улыбке. Габриэл, очутившись в холле, все время с удовольствием оглядывалась.
«Чему она так радуется?» — с раздражением подумал Оскар и, пока Габриэл представляла тараканьему богу свою дочь, Оскар попытался определить состав запаха гуторовского холла.
«Часть, безусловно, кошачья моча… Еще часть, вне сомнения, не что иное, как запах старой дешевой мебели и старых сальных тряпок, которыми полны квартиры этого дома… Еще один из элементов воздуха — запах старых тел обитателей дома». Оскар был уверен, что, как обычно, две трети обитателей — дети и старики, самая вонючая часть человечества. Часть…
— Заходи, Оскар, — отвлек его от исследовательской работы соотечественник. Габриэл и Эстелла, оказывается, уже были внутри.
Оскар прошел вслед за Яцеком в полутемную внутренность квартиры, и в квартире его ожидал другой запах — кисловатой сырости. К кисловатой сырости примешивался слабый, но едкий ветерок готовящейся еды. Какой? — попробовал угадать Оскар. Он не сомневался, что будет подан неизменный рис. Но варящийся рис выпускает в воздух только пресную сырость… Может быть, Яцек варит почки или мозги? Или коровье вымя? При одном воспоминании об этих жутких субстанциях Оскара едва не стошнило…
10
— У вас очень уютно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75