Горел камин. По залу бегал огромный ирландский сеттер рыжего окраса. Посередине зала находились друг напротив друга два крупных дивана. Между ними стоял стол. На диванах лицом к лицу сидели два великана и пили кофе, держа миниатюрные чашечки в огромных руках.
Великаны были одеты в полевую форму югославской армии. Вдоль противоположной окнам стены на своего рода подиуме, тянущемся вдоль всей стены, лежало оружие. Большей частью это были свеженькие гранатометы. В помещении горел свет люстры под потолком и тепло пахло каминным огнем.
Великаны встали и поприветствовали меня пожатием руки. Один из них и был командир Богданович. Росту в нем было два метра плюс, думаю, еще сантиметров десять. Физиономия и волосы выдавали в нем бледного блондина, из тех, кому совсем нельзя загорать. Красная лапища его, которую он мне подал, была размером с очень крупную ногу. На нем были высокие сапоги, это чуть ли не впервые я увидел среди сербов командира в сапогах. С пояса у него свисал самый крупный в мире револьвер «кобра-магнум». Такой револьвер не к лицу маленькому человеку. В своих скитаниях по военным Балканам я встретил только несколько «кобр», одна единица у командира Аркана, одна позднее, когда уезжал, обнаружилась в Книне у президента Бабича. Наличие «кобры» предполагает высокую самооценку.
Второй великан пробормотал свою фамилию так, что я не запомнил. Богданович отрекомендовал его как соседа по фронту. Это ничего не значило, поскольку от полковника Шкорича я знал, что особый отряд Богдановича фронт не держит. Они специализируются по рейдам в тылу врага. Иногда они уходят очень далеко на территорию врага. Был даже случай операции вблизи Загреба.
Мы сели.
— Ну, — сказал Богданович, — чего желает русский писец? Кофе, вино? Есть коньяк.
Богданович под моим изумленным взглядом обитателя суровой казармы нажал кнопку на столе. И пояснил:
— Хрватские министры, в печку матерну, умели жить. Мы тоже немножко поживем хорошо, работа у нас тяжелая и опасная.
Вошла жгуче черная статная девка. В песочного цвета бриджах и сапогах для верховой езды.
— Здена! Кофе и коньяк русскому писцу. И нам еще кофе и коньяк.
— Девушки какие у вас отборные. Красивые, статные.
— Мы сами отборные… — засмеялся Богданович. — Ну пытайте, можете приступать, кофе сейчас будет. Полковник Шкорич просил меня ответить на все вопросы.
Я открыл блокнот. Открывая его, почему-то подумал о том, сколько миллионов подростков и взрослых людей мечтают побывать в таком кадре: вилла, война, роскошь, камин, оружие, власть — все в одном месте. Это страницы современного боевика всех времен и народов «Остров сокровищ». Сейчас войдет жгучая пантера с крупными, сильными формами. Не может быть, чтобы командир Богданович не сжимал ее по ночам.
— Сколько вам лет?
— Двадцать восемь.
— Сколько лет воюете?
— Четыре. Начал с участия в первых столкновениях с хрватами в Борово Село, в мае 1990 года.
— Как получилось, что вы попали на войну?
— Гостил у родственников в Борово, когда все это началось. Люди самоорганизовывались. Военного опыта ни у кого не было. А я в свое время проучился год в военном училище. Пригодился курсантский опыт.
— Чем вы занимались, когда все это началось?
— Работал в строительной фирме.
— Сколько раз были ранены?
— Восемь. Но ни разу опасно.
— Последнее ранение?
— В ногу. Еще хромаю.
Вошла Зденка. С подносом. Поставила его на стол между нами. Стала, наклонившись между сидящими мужчинами, снимать с подноса чашки и бокалы. Волосы хлынули вниз. От нее пахнуло запахом духов и душным запахом взрослой женщины. Почувствовали и сербские военные. Не только я.
— Хватит, Здена! Иди! — мягко остановил ее Богданович. — Мы сами!
Он не захотел делиться ее запахом с нами.
А она хотела! Сознавая свой запах, она закончила снимать с подноса то, что хотела снять, поставила на него две использованные уже чашки кофе и только после этого гордо удалилась.
— Women! — сказал великан Богданович и воздел руки к потолку зала. Подбежал сеттер и положил лапы на высоченные колени командира.
— Гранатометы? — указал я себе за спину кивком головы. — Зачем так много?
— Принесли перед вашим приходом, предлагают купить. Германского производства. Нужно опробовать, прежде чем покупать.
— Давайте опробуем, — предложил я. Они переглянулись.
— Можно, — сказал Богданович. — Пейте ваш кофе. И коньяк.
Кофе был приготовлен с щепоткой соли и, кажется, чеснока, что дало ему глубокий вкус. Сообщило какую-то древность. Коньяк, видимо, принадлежал к числу запасов прежнего хозяина. Дальше я позавидовал Богдановичу и продолжал завидовать целый день. И завидовал потом, и завидую даже сейчас, когда спустя более чем десятилетие пишу, вспоминая эту сцену. Тем из читателей, кто занят гнусной и скучной деятельностью в одном и том же офисе или трудом на одной и той же фабрике, либо на одном поле, или согнувшимся перед облезлым компьютером, стоит страшно загрустить и возненавидеть себя.
Мы отправились опробовать гранатометы. Влезли в тот же грузовик, на котором нас доставили из Белграда. К нам присоединился и Славко, счастливо воссоединившийся со своим автоматом. С нами отправилась и Зденка, надев мужское черное пальто и темные очки.
— Women! — оправдался передо мной Богданович. — У нас тут обычно никакой светской жизни. Вот вы приехали. В Париже живете. Для нее — светская жизнь.
Я объяснил для себя поведение девушки точно так же, как Богданович.
Мы быстро добрались до территории, служившей отряду стрельбищем. Выгрузили гранатометы. Я пользоваться гранатометом не умел. Мне показали. Зденка пользоваться гранатометом умела. Мы ничего не разрушили, так как бедный дом, по которому мы палили, был и без того разрушен.
— Давай к нам в отряд, писец! Чего ты там в казарме сидишь? Шкорич тебя на цепи держит. У нас вольная жизнь. После рейда отдыхаем. Потом опять рейд, опять отдыхаем. — Богданович закурил. Мы закончили.
— Они, конечно, отдыхают, но и умирают. — Зденка сняла темные очки. Вгляделась в меня. — Пусть он скажет вам, какие у него потери. — Она со злостью вытащила сигарету из пачки Богдановича.
— Не слушайте женщину. — Богданович был, кажется, смущен. — У отряда действительно большие потери. Но это объясняется спецификой войны в тылу у противника.
— У него самые большие потери в республике. Из того состава, который он собрал год назад, уже никого нет. Но парни идут к нему. За подвигами. За хорошей жизнью. Через год тех, кто пришел сегодня, никого не будет в живых. У него у самого восьмое ранение. — Зденка глубоко затянулась сигаретой и отошла от нас.
— У меня диверсионный отряд. Мы проникаем в тыл врага и выполняем опасные задания. Чаще всего мы используем тактику рейда. На автомобилях прорываемся через фронт врага там, где они послабее, или там, где нас не ожидают, влетаем в их штабы, стреляем, громим, взрываем коммуникации, захватываем пленных, если можем, и уходим, — счел нужным объяснить Богданович.
— Она женщина. Ей, видимо, хочется детей, семью, гнездо, — заметил я.
— Гнездо, — он усмехнулся. — Видели бы вы ее в деле. Фурия. Шипит змеей и клокочет орлом. Любимое оружие — граната. Сколько гнезд она разорвала в клочья.
— Один инстинкт не опровергает другой, — примирил я его с действительностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
Великаны были одеты в полевую форму югославской армии. Вдоль противоположной окнам стены на своего рода подиуме, тянущемся вдоль всей стены, лежало оружие. Большей частью это были свеженькие гранатометы. В помещении горел свет люстры под потолком и тепло пахло каминным огнем.
Великаны встали и поприветствовали меня пожатием руки. Один из них и был командир Богданович. Росту в нем было два метра плюс, думаю, еще сантиметров десять. Физиономия и волосы выдавали в нем бледного блондина, из тех, кому совсем нельзя загорать. Красная лапища его, которую он мне подал, была размером с очень крупную ногу. На нем были высокие сапоги, это чуть ли не впервые я увидел среди сербов командира в сапогах. С пояса у него свисал самый крупный в мире револьвер «кобра-магнум». Такой револьвер не к лицу маленькому человеку. В своих скитаниях по военным Балканам я встретил только несколько «кобр», одна единица у командира Аркана, одна позднее, когда уезжал, обнаружилась в Книне у президента Бабича. Наличие «кобры» предполагает высокую самооценку.
Второй великан пробормотал свою фамилию так, что я не запомнил. Богданович отрекомендовал его как соседа по фронту. Это ничего не значило, поскольку от полковника Шкорича я знал, что особый отряд Богдановича фронт не держит. Они специализируются по рейдам в тылу врага. Иногда они уходят очень далеко на территорию врага. Был даже случай операции вблизи Загреба.
Мы сели.
— Ну, — сказал Богданович, — чего желает русский писец? Кофе, вино? Есть коньяк.
Богданович под моим изумленным взглядом обитателя суровой казармы нажал кнопку на столе. И пояснил:
— Хрватские министры, в печку матерну, умели жить. Мы тоже немножко поживем хорошо, работа у нас тяжелая и опасная.
Вошла жгуче черная статная девка. В песочного цвета бриджах и сапогах для верховой езды.
— Здена! Кофе и коньяк русскому писцу. И нам еще кофе и коньяк.
— Девушки какие у вас отборные. Красивые, статные.
— Мы сами отборные… — засмеялся Богданович. — Ну пытайте, можете приступать, кофе сейчас будет. Полковник Шкорич просил меня ответить на все вопросы.
Я открыл блокнот. Открывая его, почему-то подумал о том, сколько миллионов подростков и взрослых людей мечтают побывать в таком кадре: вилла, война, роскошь, камин, оружие, власть — все в одном месте. Это страницы современного боевика всех времен и народов «Остров сокровищ». Сейчас войдет жгучая пантера с крупными, сильными формами. Не может быть, чтобы командир Богданович не сжимал ее по ночам.
— Сколько вам лет?
— Двадцать восемь.
— Сколько лет воюете?
— Четыре. Начал с участия в первых столкновениях с хрватами в Борово Село, в мае 1990 года.
— Как получилось, что вы попали на войну?
— Гостил у родственников в Борово, когда все это началось. Люди самоорганизовывались. Военного опыта ни у кого не было. А я в свое время проучился год в военном училище. Пригодился курсантский опыт.
— Чем вы занимались, когда все это началось?
— Работал в строительной фирме.
— Сколько раз были ранены?
— Восемь. Но ни разу опасно.
— Последнее ранение?
— В ногу. Еще хромаю.
Вошла Зденка. С подносом. Поставила его на стол между нами. Стала, наклонившись между сидящими мужчинами, снимать с подноса чашки и бокалы. Волосы хлынули вниз. От нее пахнуло запахом духов и душным запахом взрослой женщины. Почувствовали и сербские военные. Не только я.
— Хватит, Здена! Иди! — мягко остановил ее Богданович. — Мы сами!
Он не захотел делиться ее запахом с нами.
А она хотела! Сознавая свой запах, она закончила снимать с подноса то, что хотела снять, поставила на него две использованные уже чашки кофе и только после этого гордо удалилась.
— Women! — сказал великан Богданович и воздел руки к потолку зала. Подбежал сеттер и положил лапы на высоченные колени командира.
— Гранатометы? — указал я себе за спину кивком головы. — Зачем так много?
— Принесли перед вашим приходом, предлагают купить. Германского производства. Нужно опробовать, прежде чем покупать.
— Давайте опробуем, — предложил я. Они переглянулись.
— Можно, — сказал Богданович. — Пейте ваш кофе. И коньяк.
Кофе был приготовлен с щепоткой соли и, кажется, чеснока, что дало ему глубокий вкус. Сообщило какую-то древность. Коньяк, видимо, принадлежал к числу запасов прежнего хозяина. Дальше я позавидовал Богдановичу и продолжал завидовать целый день. И завидовал потом, и завидую даже сейчас, когда спустя более чем десятилетие пишу, вспоминая эту сцену. Тем из читателей, кто занят гнусной и скучной деятельностью в одном и том же офисе или трудом на одной и той же фабрике, либо на одном поле, или согнувшимся перед облезлым компьютером, стоит страшно загрустить и возненавидеть себя.
Мы отправились опробовать гранатометы. Влезли в тот же грузовик, на котором нас доставили из Белграда. К нам присоединился и Славко, счастливо воссоединившийся со своим автоматом. С нами отправилась и Зденка, надев мужское черное пальто и темные очки.
— Women! — оправдался передо мной Богданович. — У нас тут обычно никакой светской жизни. Вот вы приехали. В Париже живете. Для нее — светская жизнь.
Я объяснил для себя поведение девушки точно так же, как Богданович.
Мы быстро добрались до территории, служившей отряду стрельбищем. Выгрузили гранатометы. Я пользоваться гранатометом не умел. Мне показали. Зденка пользоваться гранатометом умела. Мы ничего не разрушили, так как бедный дом, по которому мы палили, был и без того разрушен.
— Давай к нам в отряд, писец! Чего ты там в казарме сидишь? Шкорич тебя на цепи держит. У нас вольная жизнь. После рейда отдыхаем. Потом опять рейд, опять отдыхаем. — Богданович закурил. Мы закончили.
— Они, конечно, отдыхают, но и умирают. — Зденка сняла темные очки. Вгляделась в меня. — Пусть он скажет вам, какие у него потери. — Она со злостью вытащила сигарету из пачки Богдановича.
— Не слушайте женщину. — Богданович был, кажется, смущен. — У отряда действительно большие потери. Но это объясняется спецификой войны в тылу у противника.
— У него самые большие потери в республике. Из того состава, который он собрал год назад, уже никого нет. Но парни идут к нему. За подвигами. За хорошей жизнью. Через год тех, кто пришел сегодня, никого не будет в живых. У него у самого восьмое ранение. — Зденка глубоко затянулась сигаретой и отошла от нас.
— У меня диверсионный отряд. Мы проникаем в тыл врага и выполняем опасные задания. Чаще всего мы используем тактику рейда. На автомобилях прорываемся через фронт врага там, где они послабее, или там, где нас не ожидают, влетаем в их штабы, стреляем, громим, взрываем коммуникации, захватываем пленных, если можем, и уходим, — счел нужным объяснить Богданович.
— Она женщина. Ей, видимо, хочется детей, семью, гнездо, — заметил я.
— Гнездо, — он усмехнулся. — Видели бы вы ее в деле. Фурия. Шипит змеей и клокочет орлом. Любимое оружие — граната. Сколько гнезд она разорвала в клочья.
— Один инстинкт не опровергает другой, — примирил я его с действительностью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48