Ирония судьбы: Петр I умер, простудившись во время одного из таких стихийных бедствий… (Недаром в Священном Писании сказано: «горе строящему город на крови и созидающему крепости неправдою!» [])
Утверждают, будто «ногою твердой» необходимо было стать именно при море, а не в нескольких километрах от него. Но почему же такая удаленность никоим образом не мешала исправно функционировать ниенскому порту?
Остается признать, что никакими рациональными соображениями петровского решения не объяснишь. Зато невольно приходит на память срытый новгородцами холм, на котором возведена была некогда Ландскруна…
Но и обращаясь к допетровскому периоду, то и дело наталкиваешься на те же противоречия. Вот лишь один пример. Как уже было сказано, русских на территории нынешнего Петербурга с окрестностями проживало «1516 душ мужеска полу». При этом, когда здешние земли по Столбовскому миру отошли к Швеции, не пожелавшие смириться с этим земледельцы переселялись в Россию… тысячами. «Жестокая эксплуатация, сочетавшаяся с национальным и религиозным гнетом, — писал историк А.А. Чухман в 1980 году, — привела к тому, что значительное количество русского населения (почти пятьдесят тысяч) ушло с невских берегов на территорию Русского государства». Дивная арифметика, оперирующая отрицательными величинами, — как иначе из полутора тысяч можно вычесть пятьдесят, да чтобы еще что-то осталось…
Никоим образом не дерзну утверждать, будто при шведах местному населению жилось очень уж хорошо или хотя бы лучше, чем под властью государей московских. И подати, как водится, в три шкуры драли, и повинности всякие налагали — все было. Как всегда и везде. Но вот достаточно красноречивые записи, относящиеся ко временам Ливонской войны: у помещика Семена Неклюдова на Охте «запустело от опричного правежа» свыше десяти десятин пахотной земли; у Федора Феткова деревня Устье пуста; заброшены и одичали все земли «в волости царской и великого князя в устье Невы»; запустели пашенные земли на Фомином острове, где «крестьяне побиты, и деревни сожжены»… Этот разор, между прочим, не от шведов был. Так что все хороши. Между прочим, и суждения об извечной шведской экспансии на ингрийские земли заставляют вспомнить, что процесс этот являл собою улицу с двусторонним движением: осмелюсь напомнить, что первый оборонительный пояс Стокгольма назывался Карельским валом и построен был для защиты города от регулярных набегов «диких карелов», к которым неизменно присоединялись и новгородцы… []
Но вот интересная деталь: если вы обратили внимание, гарнизоном, оборонявшим Ниеншанц против войск генерал-фельдмаршала Шереметева, командовал шведский подполковник и русский дворянин Апполов, под началом у которого русских тоже хватало. Причем, если шведов победители великодушно отпустили восвояси, то о судьбе пленных русского происхождения история как-то умалчивает. Зная петровский нрав, им трудно было позавидовать.
Исходя из мифа «пустынных волн», неизменно замалчиваются или елико возможно преуменьшаются значение и масштаб Ниена. В «Энциклопедическом словаре Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона», например, не только нет посвященной забытому городу отдельной статьи — он вообще упоминается один-единственный раз, в статье, посвященной генерал-фельдмаршалу Шереметеву: «…оттуда он пошел вниз по правому берегу Невы и взял Ниеншанц». Но и в «Российском энциклопедическом словаре» 2001 года издания за статьей «Ниедре, Янис» непосредственно следует «Ниецкий Рудольф». А Ниена — как не бывало…
В более или менее популярной исторической литературе он, само собой, фигурирует. Но даже городом назвать его немногие решаются, в большинстве, как упоминавшийся уже В.В. Мавродин, например, именуя «погостом», где было всего четыреста домов []. Во-первых, замечу, даже четыреста — уже немало. А во-вторых, шведские источники называют число на порядок большее. И то сказать: ведь еще во времена королевы Кристины, в тридцатых годах XVII века, в Ниене обитало до восьми тысяч человек, а дорос он, как вы помните, до двадцати с лишним тысяч []. Вряд ли все они в четырехстах домах уместились бы… Зато сельцо Усть-Охту с ее полтутора десятками дворов иные с завидным энтузиазмом именуют «торговым городом». Пусть их…
И лишь из сугубо специальных, а вследствие того мало кому известных, общественного мнения не формирующих исторических трудов можно почерпнуть подлинные факты об этом «умолчанном граде».
Печальный эпилог
Города привычно гордятся своей историей.
В 1968 году в Советском Союзе пышно праздновалось 2750-летие Еревана, причем точкой отсчета послужил 782 год до Р.Х., когда — почти за тридцать лет до основания Рима! — на холме Арин-Берд была возведена урартийская крепость Эребуни []. Позволю себе усомниться в генетическом родстве нынешних армян с жителями завоеванного в VI веке до Р.Х. мидянами царства Урарту. И тем не менее Эребуни — первое поселение на месте нынешнего Еревана, и возводить к этой крепости родословную тринадцатой столицы Армении более чем справедливо.
Еще в «Записках о Галльской войне» Юлия Цезаря в связи с подавлением римлянами восстания Верцингеторига упоминается Лютеция, построенная на острове Ситэ посреди Сены. После того как в 16 году по Р.Х. Галлия была превращена в римскую провинцию, Лютеция стала значительным торговым центром. И хотя нынешние французы имеют весьма спорное отношение ко племени паризиев, Лютецию основавших, однако историю свою современный Париж ведет именно от нее.
В 1626 году на острове Манхэттен голландцы основали город Новый Амстердам. Сорок лет спустя он был захвачен англичанами (что впоследствии было закреплено Вестминстерским договором) и в честь Джеймса, герцога Йоркского, переименован в Нью-Йорк. Однако город, уважая собственную историю, годом своего рождения считает не 1674, когда было обретено новое имя, а 1626.
В 2003 году был отмечен юбилей крымской Евпатории — ей исполнилось 2500 лет. Да, конечно, современный город основали там лишь в екатерининские времена, но отсчет от греческой колонии, расположенной на том самом месте, совершенно справедлив и является традицией общепризнанной.
Наконец, в августе 2005 года будет отмечаться тысячелетие Казани — города, кстати, отнюдь не русского, отвоеванного при Иване Грозном у татар, основанного же в X веке (тогда он назывался Великий Булгар) и являвшегося первой столицей Волжско-Камской Булгарии.
Имя подобным примерам — легион.
И только град Петров гордо отрекается от прошлого. В 2003 году помпезно отмечалось его трехсотлетие. Но первым городом, возникшим на этом месте, была основанная в 1300 году Ландскруна, и, по ереванскому примеру, отсчет следовало бы вести от нее, отмечая — тоже, кстати, в мае — 703-ю годовщину.
Но, допустим, просуществовала Ландскруна слишком уж недолго. Тогда, замечу, был, «торговый городок» Усть-Охта, возникший веком позже. Был, наконец, Ниен, и если вести счет от него, в юбилейный день Петербургу исполнилось 392 года. Впрочем, к вольному обращению с юбилеями петербуржцам не привыкать. Старшее поколение наших соотечественников еще помнит, должно быть, что и 250-ю годовщину города праздновали не в положенном (даже по каноническому исчислению) 1953 году, а четырьмя годами позже — в 1957. В пятьдесят третьем страна облачилась во всенародный траур по случаю кончины Отца народов — не до юбилеев тут, натурально, было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
Утверждают, будто «ногою твердой» необходимо было стать именно при море, а не в нескольких километрах от него. Но почему же такая удаленность никоим образом не мешала исправно функционировать ниенскому порту?
Остается признать, что никакими рациональными соображениями петровского решения не объяснишь. Зато невольно приходит на память срытый новгородцами холм, на котором возведена была некогда Ландскруна…
Но и обращаясь к допетровскому периоду, то и дело наталкиваешься на те же противоречия. Вот лишь один пример. Как уже было сказано, русских на территории нынешнего Петербурга с окрестностями проживало «1516 душ мужеска полу». При этом, когда здешние земли по Столбовскому миру отошли к Швеции, не пожелавшие смириться с этим земледельцы переселялись в Россию… тысячами. «Жестокая эксплуатация, сочетавшаяся с национальным и религиозным гнетом, — писал историк А.А. Чухман в 1980 году, — привела к тому, что значительное количество русского населения (почти пятьдесят тысяч) ушло с невских берегов на территорию Русского государства». Дивная арифметика, оперирующая отрицательными величинами, — как иначе из полутора тысяч можно вычесть пятьдесят, да чтобы еще что-то осталось…
Никоим образом не дерзну утверждать, будто при шведах местному населению жилось очень уж хорошо или хотя бы лучше, чем под властью государей московских. И подати, как водится, в три шкуры драли, и повинности всякие налагали — все было. Как всегда и везде. Но вот достаточно красноречивые записи, относящиеся ко временам Ливонской войны: у помещика Семена Неклюдова на Охте «запустело от опричного правежа» свыше десяти десятин пахотной земли; у Федора Феткова деревня Устье пуста; заброшены и одичали все земли «в волости царской и великого князя в устье Невы»; запустели пашенные земли на Фомином острове, где «крестьяне побиты, и деревни сожжены»… Этот разор, между прочим, не от шведов был. Так что все хороши. Между прочим, и суждения об извечной шведской экспансии на ингрийские земли заставляют вспомнить, что процесс этот являл собою улицу с двусторонним движением: осмелюсь напомнить, что первый оборонительный пояс Стокгольма назывался Карельским валом и построен был для защиты города от регулярных набегов «диких карелов», к которым неизменно присоединялись и новгородцы… []
Но вот интересная деталь: если вы обратили внимание, гарнизоном, оборонявшим Ниеншанц против войск генерал-фельдмаршала Шереметева, командовал шведский подполковник и русский дворянин Апполов, под началом у которого русских тоже хватало. Причем, если шведов победители великодушно отпустили восвояси, то о судьбе пленных русского происхождения история как-то умалчивает. Зная петровский нрав, им трудно было позавидовать.
Исходя из мифа «пустынных волн», неизменно замалчиваются или елико возможно преуменьшаются значение и масштаб Ниена. В «Энциклопедическом словаре Ф.А. Брокгауза и И.А. Ефрона», например, не только нет посвященной забытому городу отдельной статьи — он вообще упоминается один-единственный раз, в статье, посвященной генерал-фельдмаршалу Шереметеву: «…оттуда он пошел вниз по правому берегу Невы и взял Ниеншанц». Но и в «Российском энциклопедическом словаре» 2001 года издания за статьей «Ниедре, Янис» непосредственно следует «Ниецкий Рудольф». А Ниена — как не бывало…
В более или менее популярной исторической литературе он, само собой, фигурирует. Но даже городом назвать его немногие решаются, в большинстве, как упоминавшийся уже В.В. Мавродин, например, именуя «погостом», где было всего четыреста домов []. Во-первых, замечу, даже четыреста — уже немало. А во-вторых, шведские источники называют число на порядок большее. И то сказать: ведь еще во времена королевы Кристины, в тридцатых годах XVII века, в Ниене обитало до восьми тысяч человек, а дорос он, как вы помните, до двадцати с лишним тысяч []. Вряд ли все они в четырехстах домах уместились бы… Зато сельцо Усть-Охту с ее полтутора десятками дворов иные с завидным энтузиазмом именуют «торговым городом». Пусть их…
И лишь из сугубо специальных, а вследствие того мало кому известных, общественного мнения не формирующих исторических трудов можно почерпнуть подлинные факты об этом «умолчанном граде».
Печальный эпилог
Города привычно гордятся своей историей.
В 1968 году в Советском Союзе пышно праздновалось 2750-летие Еревана, причем точкой отсчета послужил 782 год до Р.Х., когда — почти за тридцать лет до основания Рима! — на холме Арин-Берд была возведена урартийская крепость Эребуни []. Позволю себе усомниться в генетическом родстве нынешних армян с жителями завоеванного в VI веке до Р.Х. мидянами царства Урарту. И тем не менее Эребуни — первое поселение на месте нынешнего Еревана, и возводить к этой крепости родословную тринадцатой столицы Армении более чем справедливо.
Еще в «Записках о Галльской войне» Юлия Цезаря в связи с подавлением римлянами восстания Верцингеторига упоминается Лютеция, построенная на острове Ситэ посреди Сены. После того как в 16 году по Р.Х. Галлия была превращена в римскую провинцию, Лютеция стала значительным торговым центром. И хотя нынешние французы имеют весьма спорное отношение ко племени паризиев, Лютецию основавших, однако историю свою современный Париж ведет именно от нее.
В 1626 году на острове Манхэттен голландцы основали город Новый Амстердам. Сорок лет спустя он был захвачен англичанами (что впоследствии было закреплено Вестминстерским договором) и в честь Джеймса, герцога Йоркского, переименован в Нью-Йорк. Однако город, уважая собственную историю, годом своего рождения считает не 1674, когда было обретено новое имя, а 1626.
В 2003 году был отмечен юбилей крымской Евпатории — ей исполнилось 2500 лет. Да, конечно, современный город основали там лишь в екатерининские времена, но отсчет от греческой колонии, расположенной на том самом месте, совершенно справедлив и является традицией общепризнанной.
Наконец, в августе 2005 года будет отмечаться тысячелетие Казани — города, кстати, отнюдь не русского, отвоеванного при Иване Грозном у татар, основанного же в X веке (тогда он назывался Великий Булгар) и являвшегося первой столицей Волжско-Камской Булгарии.
Имя подобным примерам — легион.
И только град Петров гордо отрекается от прошлого. В 2003 году помпезно отмечалось его трехсотлетие. Но первым городом, возникшим на этом месте, была основанная в 1300 году Ландскруна, и, по ереванскому примеру, отсчет следовало бы вести от нее, отмечая — тоже, кстати, в мае — 703-ю годовщину.
Но, допустим, просуществовала Ландскруна слишком уж недолго. Тогда, замечу, был, «торговый городок» Усть-Охта, возникший веком позже. Был, наконец, Ниен, и если вести счет от него, в юбилейный день Петербургу исполнилось 392 года. Впрочем, к вольному обращению с юбилеями петербуржцам не привыкать. Старшее поколение наших соотечественников еще помнит, должно быть, что и 250-ю годовщину города праздновали не в положенном (даже по каноническому исчислению) 1953 году, а четырьмя годами позже — в 1957. В пятьдесят третьем страна облачилась во всенародный траур по случаю кончины Отца народов — не до юбилеев тут, натурально, было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96