Свое название он получил благодаря тому, что дальним концом поднимался на холм, откуда начинался крутой обрыв к соседней долине.
С вершины холма открывался поразительной красоты вид, и любой, кто приезжал погостить в замке Комб, непременно поднимался туда, чтобы полюбоваться пейзажем.
Отец маркиза даже велел поставить там беседку, чтобы зрители могли с комфортом наслаждаться панорамой графства, которая была видна не меньше, чем на тридцать миль вокруг.
Маркиз, следуя своей интуиции или, как выразилась бы нянюшка, «чувствуя это печенкой», пошел туда, где, он знал это точно, нашел бы Оделлу Вест, хотя сам он не смог бы сказать, на чем именно основывается эта уверенность. И он не ошибся.
Оделла, столь поспешно покинув с утра замок Комб, провела, хотя сама этого не ожидала, восхитительный день.
Сначала она гнала Стрекозу галопом, а потом, когда обе они устали, к обоюдному удовольствию перевела ее на легкую рысь.
Въехав в Клифвуд, Оделла была очарована, как всегда в лесу.
Солнце мерцало сквозь листья, на ветвях пели птицы, из под копыт Стрекозы испуганно удирали кролики.
Сначала Оделла не нашла дороги к обрыву и вместо этого просто поехала через лес.
Спустившись с холма по извилистой тропке, она неожиданно для себя оказалась в маленькой деревушке.
Оделла не припоминала, чтобы раньше была здесь.
Основной достопримечательностью деревушки был древний старый трактир, стоящий на зеленой лужайке с небольшим прудом. По воде деловито плыла утка с только что вылупившимися утятами.
Оделла пришла в восхищение от вида этого домика, словно сошедшего со средневековых гравюр.
К трактиру жались штук шесть домишек, крытых соломой.
Оделла не завтракала и внезапно почувствовала голод.
Маловероятно, подумала она, что здесь кто-то узнает меня, и уверенно направила лошадь к трактиру.
Она попросила владельца предоставить Стрекозе стойло в конюшне, а ей самой — какой-нибудь завтрак.
— Со мной ехал грум, — объяснила она, — но моя собака потерялась в лесу, и теперь он ищет ее.
— Я понимаю, мадам, — сказал владелец гостиницы. — Что говорить, в лесу легко потеряться. Уж мы-то знаем, наши детишки то и дело туда бегают.
Поскольку день был теплый, Оделла устроилась на дворе за грубым столам, вырезанным из целого ствола дерева.
Она подумала, что по вечерам здесь сидят старики за пивом и сплетнями.
Оделла была голодна, и яичница с беконом показалась ей восхитительной.
Но она подозревала, что кофе будет желать лучшего, и поэтому ограничилась чашкой крепкого чаю с медом.
Жена трактирщика принесла ей горячий хлеб, только что из печи, и золотистое масло — по ее словам, с близлежащей фермы.
— У вас тут очень мило! — сказала Оделла, когда закончила есть.
— Нам тоже тут нравится, — кивнул владелец трактира. — Только сюда редко кто забредает.
Оделла поблагодарила его и, заплатив за завтрак, поехала прочь, сказав, что хочет встретиться с грумом и помочь ему в поисках собаки.
Сначала Оделла хотела поехать в ту часть графства, которую она еще не знала, но, испугавшись, что встретит знакомых, которые расскажут о ней в Шэлфорд-Холле, повернула назад, к холму.
На этот раз она нашла беседку и долго сидела там, любуясь расстилающимся внизу пейзажем.
Уздечку она перебросила через шею Стрекозы и отпустила ее гулять, где ей вздумается.
Оделла знала, что Стрекоза не уйдет далеко и стоит только окликнуть ее или свистнуть, как она тут же прибежит.
Она приучила ее к этому еще жеребенком, и Стрекоза была очень послушна.
День тянулся медленно, но Оделла все равно не скучала — даже без книги, которую можно было бы почитать.
Она послушала пение птиц и, как всегда, когда оставалась одна, принялась придумывать себе, волшебные истории.
Оделла словно бы жила в них, и для нее они были столь же реальны, как ее собственная жизнь.
Только ближе к полудню она почувствовала усталость — ведь ночью она почти не спала.
Сказывалось и волнение, которое она пережила, увидев, как Фред Коттер ворует из библиотеки ее любимый портрет.
Оделла сняла дорожную шляпку, потом — жакет, свернула его так, чтобы можно было положить под голову, и прилегла на скамейку с мыслью немного отдохнуть.
Она сама не заметила, как уснула.
Сначала маркиз увидел Стрекозу, которая щипала молодую травку там, где кончались деревья.
Он оценил эту лошадь — несомненно, самых чистых кровей, — и подумал, что сам не отказался бы от такой.
Потом маркиз заглянул в беседку и понял, что его поиски окончены.
Только он никак не ожидал найти мисс Оделлу Вест крепко спящей.
Солнце уже клонилось к горизонту, и в его лучах волосы Оделлы казались золотыми, а ресницы на фоне щек, наоборот, были очень темными.
Маркиз спешился и отвел Юпитера туда, где паслась Стрекоза, и оставил его так же свободно бродить где ему вздумается.
Потом он вернулся к беседке, чтобы получше рассмотреть спящую девушку.
Он был удивлен и в то же время заинтригован.
Разве может такое прелестное и красивое столь необычной красотой существо быть той племянницей няни, о которой ему сказали, что она уехала кататься верхом?
Все в ее облике говорило о том, что она, как и ее лошадь, несомненно, девушка самых чистых кровей: и строго очерченный лоб, и прямой аккуратный носик, и изящный изгиб шеи.
А ее руки — одна рука покоилась на груди, — могли быть написаны самим Ван Дейком.
Глядя на нее, маркиз подумал: «спящая красавица».
И едва удержался, чтобы не пробудить её поцелуем.
Но потом он сказал себе, что это весьма предосудительный поступок по отношению к девушке, которая состоит в родстве с одним из слуг в его доме.
Вместо этого маркиз кашлянул, и этот звук, как он и ожидал, разбудил Оделлу.
Она медленно открыла глаза.
Потом она посмотрела на него, и в ее взгляде появилось недоверчивое выражение, причину которого маркиз не знал.
Он вежливо приподнял шляпу и вошел в беседку.
Маркиз даже не догадывался, что Оделле в этот момент показалось, будто первый граф предстал перед ней во плоти.
Как и многие его предки, маркиз был очень похож на первого графа.
Фамильные черты у него в роду сохранялись из поколения в поколение — то есть он был в такой же степени похож и на своего отца, и на прадеда.
Но в глазах Оделлы в нем воплотился портрет, на который она ежедневно смотрела.
И который, как она с ужасом видела, украл Фред Коттер.
Мгновение они оба глядели друг на друга. Потом Оделла сказала голосом, который для нее самой прозвучал как чужой:
— Вы… живой! Я… Я думала, что вас… украли!
Только сказав эти слова, она осознала, что больше не спит.
Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы сесть.
Маркиз опустился на освободившееся место.
— Я так и думал, что найду вас здесь, — сказал он.
— Почему… вы так думали? — спросила Оделла, и вдруг сдавленно вскрикнула: — Вы… спасли картину? Фред Коттер не успел… перепродать ее?
— Благодаря вам, — сказал маркиз глубоким голосом. — Я обнаружил портрет в доме у Коттера, и теперь он снова на своем месте в библиотеке.
Оделла издала глубокий вздох облегчения.
— Я так рада!
— Откуда вы знали, как могли предположить, что картина украдена? — спросил маркиз. На мгновение Оделла заколебалась. Потом она улыбнулась, и маркиз подумал, что это самое восхитительное зрелище, которое он видел за всю свою жизнь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28