Он был потерян и одинок, когда умерла мать Оделлы, и Эсме весьма умело заставила его почувствовать, что он для нее важен.
«Конечно, — сказала себе Оделла, — я всегда могу сказать папе, что ненавижу виконта и ни при каких обстоятельствах не стану его женой».
К несчастью, решение этого вопроса зависело не только от отца.
Сам он, разумеется, не стал бы заставлять ее вступать в брак, которого она не хотела.
Но Оделла понимала, что мачеха умело его обработает и в конце концов докажет ему, что виконт — единственный мужчина в обозримом пространстве, кто не является «охотником за приданым».
Она будет очень убедительно распространяться насчет того, что любовь придет после свадьбы.
И есть еще кое-что, рассуждала Оделла.
Если мачеха хочет как можно быстрее выдать ее за виконта, значит, она должна отсечь всех других претендентов.
«И она этого добьется, — думала Оделла, — сказав всем, что виконт влюблен в меня, а я — в него. К моему первому балу любой, кто пригласит меня на танец, будет знать, что я уже занята».
Она видела это очень отчетливо, словно перед глазами ее разворачивалась пьеса.
— Что же делать? О Боже, что же мне делать? — вслух сказала Оделла.
Она слышала отчаяние в собственном голосе и понимала, что должна действовать быстро.
Оделла посмотрела на портрет матери, который держала в руках.
— Помогите мне, мама, — прошептала она. — Помогите мне… Иначе я пропаду!
Когда она говорила, ей казалось, что мачеха, подобно злобной колдунье, стоит у нее за спиной.
Она заманила ее в ловушку, сверхъестественным образом вынуждая к браку, который будет означать жизнь в тоске.
— Это ваши деньги, мама, — продолжала Оделла, говоря с миниатюрой. — И поэтому вы должны сделать так, чтобы их не было… Или… должна я!
Еще не закончив произносить эту фразу, Оделла уже знала, каким будет решение.
Она должна исчезнуть — по крайней мере на время.
Она должна убежать из западни, которая уже закрывалась за ней, и если не поспешить, может быть слишком поздно.
Оделла подошла к окну, по-прежнему держа в руке миниатюру.
Солнце садилось, но сад был еще освещен.
Струи фонтана взлетали высоко к небу и падали, искрясь и переливаясь всеми цветами радуги.
Клумбы на площади пылали тюльпанами — желтыми и алыми.
Весенняя листва на деревьях была нежно зеленой.
«Я уеду в деревню, — решила Оделла. — По крайней мере там у меня будет возможность поразмыслить!»
Она подумала о Стрекозе.
Оделла была уверена, что, если проедется верхом по лесу, решение придет само собой.
«Это как очень высокий барьер, — сказала она себе. — Если мы сможем его перепрыгнуть, по ту сторону откроется путь к спасению. — Она вздохнула. — Если бы только был кто-то, с кем я могла бы поговорить, кто-то, кто понял бы то, что я чувствую!»
И вдруг, словно ее мать подсказала ей, Оделла вспомнила нянюшку.
Нянюшка бы все поняла.
Нянюшка, с ее мудростью, приобретенной за долгую жизнь, быть может, дала бы дельный совет.
«Я поеду к нянюшке!» — решила Оделла и неожиданно почувствовала. Что уже не так боится, как всего минуту назад.
Ее разум вновь стал холоден, а мысли — ясны.
Оделла отперла дверь и позвонила в звонок.
Новые слуги, как видно, еще не считали ее хозяйкой, потому что прошло немало времени, прежде чем дверь открылась и появилась горничная — пожилая женщина, которая посмотрела на Оделлу не слишком дружелюбно.
— Вы звонили, миледи?
— Да, Джоан, — сказала Оделла. — Я хотела спросить вас, есть ли в доме кто-нибудь, кто работал здесь до того, как я уехала во Флоренцию?
— Не думаю, что кто-то остался, миледи… — начала Джоан и вдруг остановилась. — Впрочем, если ваша светлость помнит мисс Гэйтсли…
Оделла негромко вскрикнула.
— Мисс Гэйтсли — швея? Она еще здесь?
— Да, миледи. Мы нашли, что она очень искусная швея, и даже велели ей переделать некоторые платья ее светлости.
— Попросите мисс Гэйтсли прийти ко мне немедленно, — велела Оделла.
— Слушаюсь, миледи!
Джоан ушла, а Оделла с теплотой в сердце подумала, что Гетси, как она назвала ее в детстве, именно тот человек, который ей сейчас нужен.
Через некоторое время мисс Гэйтсли явилась. Старой швее было теперь уже за шестьдесят, и ревматизм не позволял ей ходить так же стремительно, как когда-то. Она с восхищением улыбнулась при виде Оделлы, а та, как только старушка вошла в комнату, бросилась к ней.
— Гетси! — воскликнула Оделла. — Я и понятия не имела что вы еще здесь!
— Я надеялась увидеть вас, миледи, — сказала мисс Гэйтсли, — но вы только что вернулись из-за границы, и я не хотела мешать…
Оделла втащила ее в комнату и закрыла за ней дверь.
— Послушайте, Гетси, — сказала она, — мне нужна ваша помощь. Мне отчаянно нужна ваша помощь!
Глава третья
Поезд отошел от Паддингтонского вокзала. Оделла откинулась на сиденье и подумала, что дела идут гораздо лучше, чем она смела надеяться.
Когда Гетси вошла в комнату, Оделла, как в детстве, бросилась к ней и поцеловала.
— Гетси! — воскликнула она. — У меня и, в мыслях не было, что вы еще здесь. Все вокруг — незнакомцы.
— Ее светлость оставила меня, потому что я хорошо шью, — ответила Гетси. — Но, ей-богу, как я рада снова вас видеть, миледи!
— И вы очень нужны мне! — Оделла потянула Гетси туда, где у окна стояли два кресла. — Садитесь, — сказала Оделла, — и прежде всего расскажите мне, как вы.
— Я старею, — ответила Гетси, — и уже собиралась уволиться, но ее светлость сказала, что если я это сделаю, то не получу пенсии.
Оделла насторожилась.
— Разумеется, вы получите пенсию! — сказала она. — И можете увольняться прямо сейчас, если хотите. Я обо всем позабочусь!
По выражению глаз Гетси она поняла, что та знает, что у нее есть деньги.
— Я полагаю, вы уже слышали, — сказала Оделла, — что мама оставила мне кое-какие деньги?
— Об этом поговаривают в людской, — сказала Гетси. — И я, ей-богу, рада за вас, миледи!
— Так же, как и я! — сказала Оделла. — Но случилось еще кое-что, и я должна немедленно уехать в деревню.
Она на мгновение заколебалась, прежде чем продолжить:
— Я буду откровенна, Гетси, и скажу вам, что мне нужно убежать. Я хочу, чтобы вы поехали со мною.
Оделла не смогла бы этого объяснить, но у нее было такое чувство, что Гетси все поняла.
Любая мелочь, происходящая в доме, моментально замечалась слугами и оживленно обсуждалась в людской.
Без сомнения, они уже знали, что графиня хочет выдать падчерицу за виконта.
И разумеется, все слуги были прекрасно осведомлены о том, каково его истинное положение в доме.
Подумав об этом, Оделла решила, что нет никакой необходимости сообщать Гетси подробности, которые ее только обеспокоят.
Вместо этого она сказала:
— Мне нужно уехать тайно, иначе папенька или мачеха меня остановят.
— Тайно! — воскликнула Гетси. — Но как, миледи, вы это сделаете?
— Очень легко, если вы мне поможете, — сказала Оделла. — Я знаю, что мне нельзя путешествовать без компаньонки….
— Ей-богу, вы шутите! — перебила ее Гетси. — Вы слишком молоды и красивы.
— Я хочу, чтобы вы сделали вот что, — твердо сказала Оделла. — Вам нужно выскользнуть из дому пораньше, когда все еще спят… — Оделла понизила голос: — Я уверена, что с Паддингтона есть утренний поезд к Оксфорду, но я выясню поточнее.
— У мистера Беннетта в кабинете есть расписание, — сказала Гетси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28