— Это и есть призрак! — полным трагизма голосом сообщила Элизабет.
Я совсем забыла о ее существовании, забыла, что она стоит рядом со мной. Я вздрогнула и схватила ее за руку с такой силой, что она вскрикнула.
— Кто она? — спросила я.
У меня не укладывалось в голове, что я не знаю ответа, что не в состоянии назвать имени той, чье лицо было мне так знакомо.
— Ты делаешь мне больно! — воскликнула Элизабет.
— Кто она? — опять спросила я. В камине сдвинулось прогоревшее полено, и от этого звука мы обе вздрогнули.
— Скорее, — проговорила Элизабет. — Нельзя допустить, чтобы нас здесь увидели.
Я была так ошеломлена, что послушно последовала за ней через маленькую дверь, через комнату с книжными шкафами на лестницу. Только когда Элизабет вызвала лифт, я наконец смогла перевести дух.
— Я должна знать, — настаивала я. — Скажи мне. Элизабет удивленно посмотрела на меня.
— У тебя очень странный вид, Лин, — заметила она.
— Скажи мне, — потребовала я.
— Ее звали Надя, — прошептала Элизабет. — Сейчас я больше ничего не могу рассказать.
В этот момент дверь лифта открылась, и перед нами появился лифтер.
— Джентльмены покинули гостиную, мисс, — сообщил он. — Все направляются в концертный зал.
— Спасибо, — поблагодарила его Элизабет.
— Тогда опусти нас на этаж, где находится бальный зал. Думаю, мы не успеем перехватить их в гостиной.
Она оказалась права. Герцог и герцогиня как раз направлялись к своим местам в концертном зале. За ними следовали остальные участники ужина. Те, кто пришел только на концерт, уже сидели на своих местах. Зал был забит до отказа.
Я села рядом с Анжелой, которая, обрадованная тем, что ей удалось усадить рядом с собой Дугласа Ормонда, пребывала в прекрасном расположении духа.
— Где ты так долго была? — спросила она совершенно спокойно. — А я-то боялась, что она будет недовольна.
— Беседовала с Элизабет Батли, — ответила я.
— Замечательно, — воскликнула Анжела, — она хорошая девушка, — и повернулась к Дугласу, полностью забыв о моем существовании.
Со своего места мне была видна голова сэра Филиппа. Нас разделяло шесть рядов. Он склонился к герцогине и о чем-то беседовал с ней. Изредка я видела его профиль. Мои мысли все еще находились в страшном беспорядке, и мне оставалось только ждать, когда мое бешено бьющееся сердце успокоится. Что все это значит? Кто она? Почему мне так знакомо ее лицо? Почему при виде портрета мною овладели такие непонятные эмоции?
Надя. Я встречала это имя только в нескольких романах и в русских сказках. Значит, она русская — но если это так, то разве может нас что-то связывать? Я приложила руку ко лбу и обнаружила, что он покрылся испариной.
— Как все странно. Это бред сумасшедшего, — сказала я себе.
Я дала волю своему воображению, и в результате оказалась на грани умопомешательства. Однако я ничем не могла объяснить, почему я оказалась во власти столь необычных ощущений и почему я теперь никогда не смогу забыть портрет, который висит над камином в спальне сэра Филиппа. Портрет женщины, которую он любил и которая, по всей видимости, любила его.
Я не слышала, как пели лучшие оперные певцы Европы. Зал постоянно взрывался громом аплодисментов. А я сидела как во сне, вспоминая темные глаза и приоткрытые в улыбке яркие губы. Исполнили «Боже, храни короля!», и концерт закончился. Все встали. Я поискала глазами Элизабет, но ее нигде не было.
Как только герцог и герцогиня в сопровождении сэра Филиппа покинули концертный зал, все ринулись к дверям. Я поняла, что отыскать кого-нибудь в этой толчее практически невозможно. Мне удалось найти Генри, но к этому времени Анжела и Дуглас исчезли из виду. Не знаю, нарочно они это сделали или нет, но они просто растворились в толпе. И я осталась наедине со своим зятем.
— Хочешь куда-нибудь пойти? — спросил он. Я покачала головой.
— Ну ладно, — сказал он. — Тогда поехали домой. Думаю, Анжела поедет с Дугласом в его машине, так что нам нет надобности ждать их.
Мы вошли в холл и велели слуге принести нашу верхнюю одежду. Пока мы ждали, к Генри подошел лакей.
— Господин Уотсон? — спросил он.
— Да, — ответил Генри.
— Сэр Филипп просил вас, сэр, оказать ему честь и выпить с ним чаю.
По лицу Генри я догадалась, что он собирается отказаться. Я схватила его за руку и взмолилась:
— Пожалуйста!
— Ты хочешь принять приглашение? — удивился он.
— Конечно.
— А как же Анжела?
— Что мы можем поделан, . — ответила я. Генри повернулся к лакею.
— Передайте сэру Филиппу, что леди Гвендолин Шербрук и я с удовольствием принимаем его приглашение, а леди Анжела уже отправилась домой.
— Слушаюсь, сэр. Сэр Филипп приглашает вас в ресторан. Позвольте проводить вас к другому выходу.
Я взяла горностаевое манто, которое одолжила у Анжелы на этот вечер, Генри надел плащ, и мы направились к расположенной под мраморной лестницей двери, которая вела в небольшой вестибюль. Дверь, выходившая на улицу, была открыта, около нее стояли дворецкий и два лакея. На улице я заметила большой серый «ролле».
Через минуту по лестнице сбежал сэр Филипп.
— Очень сожалею, Уотсон, что ваша супруга уехала домой, — обратился он к Генри.
— Я не знаю, домой она направилась или нет, — ответил тот. — Она ушла еще до того, как мне передали ваше приглашение.
— Думаю, мы с вами вполне подходим для того, чтобы сопровождать леди Гвендолин, — засмеялся он. Потом повернулся ко мне:
— Вам понравился концерт?
— Очень, — ответила я.
На лестнице появился еще один мужчина.
— Спускайся, Дэвид, — позвал его сэр Филипп. — Ты заставляешь нас ждать. Вы знакомы? Полковник Паркер — леди Гвендолин Шербрук — господин Уотсон.
Полковник Паркер, который казался слишком молодым для своего звания, пожал всем руки, и мы двинулись к машине.
— Садись вперед, Дэвид, — сказал сэр Филипп полковнику. — А мы втроем устроимся сзади.
Сэр Филипп сел слева от меня, а Генри — справа. Лакей накинул нам на колени полость. Машина тронулась. Мы с сэром Филиппом сидели так близко друг от друга, что наши руки касались. Меня охватило странное возбуждение.
— Что вы скажете о моем доме? — как бы между прочим спросил сэр Филипп. Мое колебание вызвало у него смех.
— Ну ладно! — сказал он. — Не бойтесь, говорите правду — именно этого я и жду от вас.
— Он ошеломил меня, — ответила я.
— Я и сам нередко испытывал такое же чувство, — признался он. — Помню, в детстве я ужасно боялся этих портретов в гостиной. Мне казалось, что они смотрят на меня и говорят: «Значит, вот кого мы породили — мы не очень высокого мнения о нем».
Мне страшно захотелось расспросить его о другом портрете, рассказать ему, что я увидела в его спальне. Мне захотелось побольше выяснить о картине, на которую он бросает последний взгляд, прежде чем лечь в постель. Мне стало любопытно, как бы он отнесся к тому, что эта темноволосая красавица Надя вызывает у меня живейший интерес.
Мы приехали в фешенебельный ночной клуб, своего рода винный ресторан, которому совершенно непостижимым способом удавалось ограничивать круг своих посетителей только избранными клиентами.
— Я заказывал столик, — сказал сэр Филипп, и нас сразу же проводили в небольшую нишу, где был сервирован стол на четверых.
Полковник Паркер и Генри встретили своих знакомых и остановились поболтать с ними, а мы с сэром Филиппом сели за наш столик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64