Коля, это грубо!
Отец. Ну, хорошо… Вы полюбили мою дочь, внезапно и бесповоротно. Вы любите ее за то, что она полюбила вас в лохмотьях… Но ведь то, что на вас надето сейчас, вам не принадлежит!
Эля (с нескрываемой ненавистью ). Папа, а вот это уже действительно по-настоящему низко…
Глеб (отцу ). Я всегда любил Элю… Даже когда не подозревал о ее существовании! Но в этом мы с вами похожи, Николай Прокофьевич… Вы тоже любите Элю, и в вас говорит отцовская ревность, а вовсе не желание меня непременно унизить…
Отец (внезапно успокаиваясь ). Знаете, что я думаю? Вы, молодой человек, либо действительно очень умны и добры, что было бы редким счастьем, либо чрезвычайно хитры и коварны, и Бог вам тогда судья…
Мать (с умилением глядя на мужа ). Ну, так-то лучше!
Эля (все еще не успокоившись ). Папа, да пойми ты наконец, что не нужны ему твои миллионы! Твои миллионы давно уже никому не нужны! Он богаче тебя!
Отец (строго обращаясь к Глебу ). Это вы ей сказали?
Глеб (немного смутившись ). Я говорил в переносном смысле…
Эля (перебивая Глеба ). Ты, папа, сам себе не принадлежишь… А ему принадлежит весь мир!
Глеб (Эле ). Но это было вчера… А сегодня, сидя здесь, я снова себе не принадлежу… Потому что я уже не свободен, ведь любовь – это несвобода… Но это хорошая несвобода. Это, пожалуй, единственная форма несвободы, которую человек должен терпеть!
Отец (строго обращаясь к Глебу ). Вы что же, пришли к нам навеки поселиться? Вы это имеете в виду? Слова – это, конечно, хорошо… Но мне кажется, что дальше слов у вас дело никогда не идет. Я не понимаю, как взрослый, здоровый мужик может докатиться до карьеры бомжа, пусть и парижского клошара, что, конечно, гораздо более стильно, кто же спорит! Вы, мне кажется, ни на что не способны… кроме как сотрясать воздух… Простите за откровенность!
Эля (неожиданно рассудительно ). Папа, ну а если завтра тебя убьют, а нас пустят по миру… Или у тебя все отберут и посадят в тюрьму… Чем ты будешь лучше его? Мне кажется, что парижский нищий лучше мертвого миллионера или опального олигарха, сидящего на нарах…
Отец (строго ). Дело в том, дочка, что я чего-то добился в жизни, и пока ничего из того, о чем ты говоришь, не произошло, и возможно, и не произойдет, Бог помилует, а твой Глеб – уже вполне свершившийся факт… Ни образования, ни профессии…
Эля. Неправда, он все время учится!
Отец. Что-то он не походил на оксфордского студента, когда ты подобрала его на набережной…
Мать. Может, лучше спросить самого Глеба о его профессии и образовании…
Эля. Может, ему нужно представить вам на рассмотрение рабочую автобиографию в трех экземплярах и рекомендации?
Отец. Да, рекомендации от тех двух бомжей, которые ему вчера наваляли тумаков…
Глеб добродушно смеется и трогает подсохшую разбитую губу…
Эля. Значит, выходит, что если у Глеба нет хороших рекомендаций, образования и прочей ереси, то он недостаточно хорош для меня? Пап, мама, посмотрите на себя, до чего вы докатились… Зачем нам все это? Зачем дом на набережной? Зачем этот Париж? Кому и что мы пытаемся доказать? Нас никто не любит… В России презирают, во Франции ненавидят…
Отец. Скорее, наоборот…
Эля. Неважно. Это детали. Почему бы нам не уехать куда-нибудь… Туда, где нас никто бы не знал, туда, где мы могли бы спокойно жить, растить детей, ваших внуков! Глеб, ты хочешь иметь детей?
Мать. Ну, об этом рано говорить!
Эля. Я, кажется, не тебя спросила…
Мать (кокетливо ). А что, мы с папой еще даже очень можем себе позволить… Родим тебе сестренку или братика…
Глеб. Мне кажется, дети рождаются или не рождаются не в результате желания или нежелания их иметь.
Отец. Позвольте полюбопытствовать… А откуда же дети берутся?
Глеб. Во всяком случае, появляются не в результате серьезного и обдуманного планирования… Мы ничего не достигаем этим самым серьезным отношением к жизни… То есть поначалу может показаться, что да, вот так правильно, так нужно жить… Деньги – это важно… Научная карьера – это здорово. Премия за решение математической загадки века… в этом и есть смысл жизни, к этому и нужно стремиться…
Отец. Погодите, погодите… Как вы сказали? Решение математической загадки века? Ба, да я вспомнил, где видел ваше лицо! Вы же тот самый гений, который решил загадку века, а потом отказался от премии в миллион долларов и куда-то пропал…
Глеб (растерянно ). Вы что-то путаете…
Отец (восторженно ). Ничего я не путаю! (Жене и дочери. ) Девочки, вы знаете, с кем мы имеем честь находиться в одной комнате? Знаете, кто перед вами сидит? Математический гений Глеб Есеев! Он решил задачу века… Ну, как ее… Ну, Глеб, скажи им… Как называлась эта задачка?
Глеб (растерянно ). Я не знаю, о чем вы…
Сцена 14
Входит лакей. Все замолкают. Он убирает со стола и выходит.
Эля (настойчиво ). Глеб, для меня это не имеет никакого значения. Но ты же добрый, ты же видишь, как отцу хочется, чтобы ты оказался великим… Потешь его тщеславие…
Глеб (застенчиво ). Скорее, отцовскую любовь… Так называема гипотеза Ходжа…
Отец (восторженно ). Так вам же за нее Нобелевскую премию присудили!
Глеб (доброжелательно ). Нет, математикам не дают Нобелевскую премию. Говорят, у Нобеля были личные заморочки с одним математиком… Впрочем, это всего лишь слухи. Возмущенный этой несправедливостью, канадский математик Филдс предложил учредить для математиков отдельную награду, которая теперь так и называется – Филдсовская премия… Вот ее и присудили…
Отец. Ну, и в чем же суть вашего открытия? Отчего вы отказались от премии? Вы считаете вашу работу вредной для будущего человечества? Как атомную бомбу?
Глеб. Ну, такой уж вредной я ее не считаю… Хотя при достаточном запале зловредности люди и из канцелярской скрепки сделают орудие массовых убийств… А о смысле моей работы я не хотел бы говорить. Я больше не занимаюсь математикой.
Отец. А чем же вы сейчас занимаетесь?
Глеб. Жизнью.
Отец. А математика – не жизнь? Что же она тогда, по-вашему?
Глеб. Смерть.
Отец. Да что вы говорите?
Глеб. Вы думаете, я подвинулся рассудком? Может быть, вы и правы… Моя работа касалась алгебраической геометрии, а точнее, инвариантов. Идею инвариантов понять легко. Предположим, что есть два объекта (в данном случае – два множества решений тех или иных уравнений), и нужно выяснить, равны они или нет. Сделать это очень сложно, если вообще возможно, – как сравнивать? Но можно установить некоторые свойства объектов, и если эти свойства окажутся неидентичными, то и исходные объекты, очевидно, не равны. Можно, например, проверить, совпадают ли два текста, написанные на одном языке, сравнив их объем. Если размер текстов отличается – в них можно и не заглядывать. В алгебраической геометрии одними из простейших инвариантов являются размерность или связность искомого множества. Обратное, разумеется, неверно: из равенства двух инвариантов нельзя ничего заключить о равенстве исходных объектов. Но и такое частичное знание – уже хорошо. А полное счастье настает, если все же удается доказать обратное утверждение. Гипотеза Ходжа – как раз одно из таких заманчивых утверждений. Поскольку я доказал, что она верна, изучение большого и сложного класса алгебраических многообразий фактически сводится к изучению гораздо более простых объектов…
Мать. Боже мой, Глеб, какой вы умный!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
Отец. Ну, хорошо… Вы полюбили мою дочь, внезапно и бесповоротно. Вы любите ее за то, что она полюбила вас в лохмотьях… Но ведь то, что на вас надето сейчас, вам не принадлежит!
Эля (с нескрываемой ненавистью ). Папа, а вот это уже действительно по-настоящему низко…
Глеб (отцу ). Я всегда любил Элю… Даже когда не подозревал о ее существовании! Но в этом мы с вами похожи, Николай Прокофьевич… Вы тоже любите Элю, и в вас говорит отцовская ревность, а вовсе не желание меня непременно унизить…
Отец (внезапно успокаиваясь ). Знаете, что я думаю? Вы, молодой человек, либо действительно очень умны и добры, что было бы редким счастьем, либо чрезвычайно хитры и коварны, и Бог вам тогда судья…
Мать (с умилением глядя на мужа ). Ну, так-то лучше!
Эля (все еще не успокоившись ). Папа, да пойми ты наконец, что не нужны ему твои миллионы! Твои миллионы давно уже никому не нужны! Он богаче тебя!
Отец (строго обращаясь к Глебу ). Это вы ей сказали?
Глеб (немного смутившись ). Я говорил в переносном смысле…
Эля (перебивая Глеба ). Ты, папа, сам себе не принадлежишь… А ему принадлежит весь мир!
Глеб (Эле ). Но это было вчера… А сегодня, сидя здесь, я снова себе не принадлежу… Потому что я уже не свободен, ведь любовь – это несвобода… Но это хорошая несвобода. Это, пожалуй, единственная форма несвободы, которую человек должен терпеть!
Отец (строго обращаясь к Глебу ). Вы что же, пришли к нам навеки поселиться? Вы это имеете в виду? Слова – это, конечно, хорошо… Но мне кажется, что дальше слов у вас дело никогда не идет. Я не понимаю, как взрослый, здоровый мужик может докатиться до карьеры бомжа, пусть и парижского клошара, что, конечно, гораздо более стильно, кто же спорит! Вы, мне кажется, ни на что не способны… кроме как сотрясать воздух… Простите за откровенность!
Эля (неожиданно рассудительно ). Папа, ну а если завтра тебя убьют, а нас пустят по миру… Или у тебя все отберут и посадят в тюрьму… Чем ты будешь лучше его? Мне кажется, что парижский нищий лучше мертвого миллионера или опального олигарха, сидящего на нарах…
Отец (строго ). Дело в том, дочка, что я чего-то добился в жизни, и пока ничего из того, о чем ты говоришь, не произошло, и возможно, и не произойдет, Бог помилует, а твой Глеб – уже вполне свершившийся факт… Ни образования, ни профессии…
Эля. Неправда, он все время учится!
Отец. Что-то он не походил на оксфордского студента, когда ты подобрала его на набережной…
Мать. Может, лучше спросить самого Глеба о его профессии и образовании…
Эля. Может, ему нужно представить вам на рассмотрение рабочую автобиографию в трех экземплярах и рекомендации?
Отец. Да, рекомендации от тех двух бомжей, которые ему вчера наваляли тумаков…
Глеб добродушно смеется и трогает подсохшую разбитую губу…
Эля. Значит, выходит, что если у Глеба нет хороших рекомендаций, образования и прочей ереси, то он недостаточно хорош для меня? Пап, мама, посмотрите на себя, до чего вы докатились… Зачем нам все это? Зачем дом на набережной? Зачем этот Париж? Кому и что мы пытаемся доказать? Нас никто не любит… В России презирают, во Франции ненавидят…
Отец. Скорее, наоборот…
Эля. Неважно. Это детали. Почему бы нам не уехать куда-нибудь… Туда, где нас никто бы не знал, туда, где мы могли бы спокойно жить, растить детей, ваших внуков! Глеб, ты хочешь иметь детей?
Мать. Ну, об этом рано говорить!
Эля. Я, кажется, не тебя спросила…
Мать (кокетливо ). А что, мы с папой еще даже очень можем себе позволить… Родим тебе сестренку или братика…
Глеб. Мне кажется, дети рождаются или не рождаются не в результате желания или нежелания их иметь.
Отец. Позвольте полюбопытствовать… А откуда же дети берутся?
Глеб. Во всяком случае, появляются не в результате серьезного и обдуманного планирования… Мы ничего не достигаем этим самым серьезным отношением к жизни… То есть поначалу может показаться, что да, вот так правильно, так нужно жить… Деньги – это важно… Научная карьера – это здорово. Премия за решение математической загадки века… в этом и есть смысл жизни, к этому и нужно стремиться…
Отец. Погодите, погодите… Как вы сказали? Решение математической загадки века? Ба, да я вспомнил, где видел ваше лицо! Вы же тот самый гений, который решил загадку века, а потом отказался от премии в миллион долларов и куда-то пропал…
Глеб (растерянно ). Вы что-то путаете…
Отец (восторженно ). Ничего я не путаю! (Жене и дочери. ) Девочки, вы знаете, с кем мы имеем честь находиться в одной комнате? Знаете, кто перед вами сидит? Математический гений Глеб Есеев! Он решил задачу века… Ну, как ее… Ну, Глеб, скажи им… Как называлась эта задачка?
Глеб (растерянно ). Я не знаю, о чем вы…
Сцена 14
Входит лакей. Все замолкают. Он убирает со стола и выходит.
Эля (настойчиво ). Глеб, для меня это не имеет никакого значения. Но ты же добрый, ты же видишь, как отцу хочется, чтобы ты оказался великим… Потешь его тщеславие…
Глеб (застенчиво ). Скорее, отцовскую любовь… Так называема гипотеза Ходжа…
Отец (восторженно ). Так вам же за нее Нобелевскую премию присудили!
Глеб (доброжелательно ). Нет, математикам не дают Нобелевскую премию. Говорят, у Нобеля были личные заморочки с одним математиком… Впрочем, это всего лишь слухи. Возмущенный этой несправедливостью, канадский математик Филдс предложил учредить для математиков отдельную награду, которая теперь так и называется – Филдсовская премия… Вот ее и присудили…
Отец. Ну, и в чем же суть вашего открытия? Отчего вы отказались от премии? Вы считаете вашу работу вредной для будущего человечества? Как атомную бомбу?
Глеб. Ну, такой уж вредной я ее не считаю… Хотя при достаточном запале зловредности люди и из канцелярской скрепки сделают орудие массовых убийств… А о смысле моей работы я не хотел бы говорить. Я больше не занимаюсь математикой.
Отец. А чем же вы сейчас занимаетесь?
Глеб. Жизнью.
Отец. А математика – не жизнь? Что же она тогда, по-вашему?
Глеб. Смерть.
Отец. Да что вы говорите?
Глеб. Вы думаете, я подвинулся рассудком? Может быть, вы и правы… Моя работа касалась алгебраической геометрии, а точнее, инвариантов. Идею инвариантов понять легко. Предположим, что есть два объекта (в данном случае – два множества решений тех или иных уравнений), и нужно выяснить, равны они или нет. Сделать это очень сложно, если вообще возможно, – как сравнивать? Но можно установить некоторые свойства объектов, и если эти свойства окажутся неидентичными, то и исходные объекты, очевидно, не равны. Можно, например, проверить, совпадают ли два текста, написанные на одном языке, сравнив их объем. Если размер текстов отличается – в них можно и не заглядывать. В алгебраической геометрии одними из простейших инвариантов являются размерность или связность искомого множества. Обратное, разумеется, неверно: из равенства двух инвариантов нельзя ничего заключить о равенстве исходных объектов. Но и такое частичное знание – уже хорошо. А полное счастье настает, если все же удается доказать обратное утверждение. Гипотеза Ходжа – как раз одно из таких заманчивых утверждений. Поскольку я доказал, что она верна, изучение большого и сложного класса алгебраических многообразий фактически сводится к изучению гораздо более простых объектов…
Мать. Боже мой, Глеб, какой вы умный!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77