Вслед ему полетела стрела курмури, ускорившая его бегство. Шарль остался один со своей неопределенной судьбой, неясной и самим похитителям.
Они добрались до соплеменников, но, по роковому стечению обстоятельств, лишь спустя несколько часов после освобождения и ухода робинзонов. Поляна начинала наполняться гамом. Пришедшие в себя туземцы истошно вопили над безголовым телом своего вождя Акомбаки. Бенуа с чудовищно распухшим лицом был жив, но отчаянно хрипел.
Прибытие второго отряда отвлекло их, особенно вид Шарля, чей талисман вновь вызвал почтительное восхищение. Индейцы с невероятной переменчивостью, составлявшей основу их характера, забыли о мертвом ради живого. Или, вернее, они уже предвидели перспективу двойной пирушки — в память покойного и в честь его наследника.
Ибо — пусть никто не удивляется этому — они думали с полнейшей ответственностью о том, чтобы избрать юного робинзона вождем эмерийонов и тиос.
Мальчик, удивленный таким противоречивым развитием событий, махнул на все рукой; его безразличие только подогрело всеобщий восторг, который внушал этот прелестный подросток. Он с хрупкой надеждой ожидал своего посвящения в сан, чтобы привести, если иначе нельзя, новых подданных к «Доброй Матушке» и обнять наконец милых родных, по которым он так тосковал.
Трое каторжников исчезли во время суматохи, индейцы не знали, что с ними произошло. Возможно, те поубивали друг друга, чтобы завладеть самородком, единственным весомым результатом экспедиции. Что касается Бенуа — его состояние требовало немедленного лечения, и Шарль, опознав в нем белого, распорядился оказать ему помощь, увы, не подозревая, что этот человек окажется причиной непоправимого несчастья.
Средство, употребленное для возвращения умирающего к жизни, было, с одной стороны, очень простым, а с другой — весьма необычным. Индеец схватил два куска кварца и стал сильно бить их один о другой, высекая искры под самым носом бывшего надзирателя. Брызнули целые снопы искр, и характерный запах разогретого кремня распространился в воздухе. Минут десять продолжал краснокожий свои маневры, стараясь оперировать как можно ближе ко рту и носу раненого. И — удивительное дело! — хрипы заметно уменьшились. По всей видимости, этот запах действовал, как мощное средство на опухоль, вызванную укусами ос. Дыхание становилось все более легким, нормализовалось, бандит смог выговорить несколько слов и попросил пить. Распухшая слизистая оболочка, вероятно, частично пришла в норму, потому что бывший надзиратель умудрился опорожнить без труда добрую половину кувшина с водой.
Что касается твердых узловатостей, которые фиолетовыми пятнами испещрили его лицо, затянули глаза, покрыли буграми лоб, изуродовали губы, придав ему отвратительный облик прокаженного, то их просто обмазали горшечной глиной, достаточно мягкой, чтобы принять очертания лица и прильнуть к кожному покрову в виде маски. Эта операция возымела немедленное действие и почти мгновенно сняла мучительную боль, терзавшую Бенуа. Перестав ругаться и сыпать проклятия — старые привычки снова воскресли в негодяе — он вскоре задремал, а наутро уже был здоров. Лицо еще безобразили иссиня-бледные пятна, оставленные ужасными насекомыми, но один глаз уже стал видеть. Другой казался сильно поврежденным. Лекарь сообщил о событиях минувшего дня — об освобождении пленников, смерти Акомбаки, исчезновении сообщников, а также о прибытии предполагаемого наследника короны… из перьев.
Бенуа и сам бы, пожалуй, хотел называться Акомбакой-вторым, и сам был бы не прочь торжественно взгромоздиться на вырезанного из дерева кайманаnote 306, а потом послать своих подданных на барщину золотых приисков. Надзиратель решил избавиться от новоявленного претендента на трон. Казалось не трудным поставить себя на место соперника, даже если пришлось бы пойти на убийство.
Но прежде, чем предпринять что-либо, надлежало познакомиться с претендентом, завоевать его расположение, используя в случае необходимости лицемерие, если тот окажется в состоянии энергично себя защищать.
Удивление Бенуа могло сравниться лишь с его яростью. При виде ребенка, чьи черты живо напомнили ему Робена и его сыновей, авантюрист ни на миг не усомнился в происхождении мальчишки.
— Так вот оно что! — прорычал он. — Вечно натыкаешься на это отродье! Еще один щенок проклятого фаго… Ну, погоди же, сопляк, я тебе устрою веселую жизнь…
Не теряя времени бандит потребовал флейту и барабан Акомбаки, сыграл несколько громких рулад и раскатисто погрохотал. Краснокожие сбежались, за исключением телохранителей Шарля, и сгрудились вокруг Бенуа. Он выступил с длинной речью, разоблачая их избранника как члена того самого подлого семейства, вождь которого убил их великого пиэй. Его тон поочередно звучал обвинительно, возвышенно и угрожающе. Бородач сулил им горы кассав, потоки кашири, реки тафии, а закончил недвусмысленным предложением избрать себя предводителем.
Напрасные усилия. Классическая формула: «Я сказал, и дух моих предков согласен…» — успеха не возымела, встретили ее холодно. Белый наобещал уже много всего, да слова так и остались словами. Его звезда сильно побледнела со смертью Акомбаки и освобождением пленников. Одно из двух: либо дух его предков солгал, либо виновники кончины колдуна обладали более мощным пиэй, чем белый вождь. Бенуа почувствовал, что ему необходимо срочно вернуть себе дружеское расположение туземцев. Он принялся вспоминать истории из прошлого, напирая на свои заслуги и щедрые возлияния на похоронах жреца. Но что значили теперь для краснокожих эти россказни, когда тело бедного «Который уже пришел», потерявшее голову, будет погребено — увы! — по низшему разряду…
Осиротевшему племени следовало как можно быстрее поставить заслон от новых несчастий и возвести в высший ранг красивого подростка с гордым выражением лица, величественной осанкой и — что важно — с таинственным ожерельем. Этот взрослеющий мальчик внушал индейцам безграничное доверие.
Бенуа хорошо знал туземцев. Он видел, что партия проиграна, и не думал бороться. Его сообщники обратились в бегство, его влияние на индейцев, которое он поддерживал только с помощью Акомбаки, ушло в прошлое. Авантюрист решил укрыться в лесу, оставаясь, однако, в пределах досягаемости лагеря, чтобы воспользоваться грядущими событиями или спровоцировать их в случае необходимости.
Бородач скатал свой гамак, наполнил вещевой мешок провизией, аккуратно зарядил ружье, погрозил кулаком в пространство и потихоньку скрылся.
Посвящение нового вождя должно было состояться утром следующего дня. Его воины, чтобы защитить своего избранника и самих себя от опасных сюрпризов, на которые так богаты девственные леса, укрепили площадку вышеописанным способом. Они разожгли костры, поставили часовых, вменили им в обязанность каждые четверть часа обильно сыпать на горящие угли зерна ужасного кайеннского перца, который еще называется бешеным стручком.
При сгорании маленького красного плода из семейства пасленовых образуется едкий, раздражающий и удушающий пар, вдыхание которого хотя и не очень опасно, немедленно вызывает те явления, которые сделали атаковавших робинзонов беззащитными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
Они добрались до соплеменников, но, по роковому стечению обстоятельств, лишь спустя несколько часов после освобождения и ухода робинзонов. Поляна начинала наполняться гамом. Пришедшие в себя туземцы истошно вопили над безголовым телом своего вождя Акомбаки. Бенуа с чудовищно распухшим лицом был жив, но отчаянно хрипел.
Прибытие второго отряда отвлекло их, особенно вид Шарля, чей талисман вновь вызвал почтительное восхищение. Индейцы с невероятной переменчивостью, составлявшей основу их характера, забыли о мертвом ради живого. Или, вернее, они уже предвидели перспективу двойной пирушки — в память покойного и в честь его наследника.
Ибо — пусть никто не удивляется этому — они думали с полнейшей ответственностью о том, чтобы избрать юного робинзона вождем эмерийонов и тиос.
Мальчик, удивленный таким противоречивым развитием событий, махнул на все рукой; его безразличие только подогрело всеобщий восторг, который внушал этот прелестный подросток. Он с хрупкой надеждой ожидал своего посвящения в сан, чтобы привести, если иначе нельзя, новых подданных к «Доброй Матушке» и обнять наконец милых родных, по которым он так тосковал.
Трое каторжников исчезли во время суматохи, индейцы не знали, что с ними произошло. Возможно, те поубивали друг друга, чтобы завладеть самородком, единственным весомым результатом экспедиции. Что касается Бенуа — его состояние требовало немедленного лечения, и Шарль, опознав в нем белого, распорядился оказать ему помощь, увы, не подозревая, что этот человек окажется причиной непоправимого несчастья.
Средство, употребленное для возвращения умирающего к жизни, было, с одной стороны, очень простым, а с другой — весьма необычным. Индеец схватил два куска кварца и стал сильно бить их один о другой, высекая искры под самым носом бывшего надзирателя. Брызнули целые снопы искр, и характерный запах разогретого кремня распространился в воздухе. Минут десять продолжал краснокожий свои маневры, стараясь оперировать как можно ближе ко рту и носу раненого. И — удивительное дело! — хрипы заметно уменьшились. По всей видимости, этот запах действовал, как мощное средство на опухоль, вызванную укусами ос. Дыхание становилось все более легким, нормализовалось, бандит смог выговорить несколько слов и попросил пить. Распухшая слизистая оболочка, вероятно, частично пришла в норму, потому что бывший надзиратель умудрился опорожнить без труда добрую половину кувшина с водой.
Что касается твердых узловатостей, которые фиолетовыми пятнами испещрили его лицо, затянули глаза, покрыли буграми лоб, изуродовали губы, придав ему отвратительный облик прокаженного, то их просто обмазали горшечной глиной, достаточно мягкой, чтобы принять очертания лица и прильнуть к кожному покрову в виде маски. Эта операция возымела немедленное действие и почти мгновенно сняла мучительную боль, терзавшую Бенуа. Перестав ругаться и сыпать проклятия — старые привычки снова воскресли в негодяе — он вскоре задремал, а наутро уже был здоров. Лицо еще безобразили иссиня-бледные пятна, оставленные ужасными насекомыми, но один глаз уже стал видеть. Другой казался сильно поврежденным. Лекарь сообщил о событиях минувшего дня — об освобождении пленников, смерти Акомбаки, исчезновении сообщников, а также о прибытии предполагаемого наследника короны… из перьев.
Бенуа и сам бы, пожалуй, хотел называться Акомбакой-вторым, и сам был бы не прочь торжественно взгромоздиться на вырезанного из дерева кайманаnote 306, а потом послать своих подданных на барщину золотых приисков. Надзиратель решил избавиться от новоявленного претендента на трон. Казалось не трудным поставить себя на место соперника, даже если пришлось бы пойти на убийство.
Но прежде, чем предпринять что-либо, надлежало познакомиться с претендентом, завоевать его расположение, используя в случае необходимости лицемерие, если тот окажется в состоянии энергично себя защищать.
Удивление Бенуа могло сравниться лишь с его яростью. При виде ребенка, чьи черты живо напомнили ему Робена и его сыновей, авантюрист ни на миг не усомнился в происхождении мальчишки.
— Так вот оно что! — прорычал он. — Вечно натыкаешься на это отродье! Еще один щенок проклятого фаго… Ну, погоди же, сопляк, я тебе устрою веселую жизнь…
Не теряя времени бандит потребовал флейту и барабан Акомбаки, сыграл несколько громких рулад и раскатисто погрохотал. Краснокожие сбежались, за исключением телохранителей Шарля, и сгрудились вокруг Бенуа. Он выступил с длинной речью, разоблачая их избранника как члена того самого подлого семейства, вождь которого убил их великого пиэй. Его тон поочередно звучал обвинительно, возвышенно и угрожающе. Бородач сулил им горы кассав, потоки кашири, реки тафии, а закончил недвусмысленным предложением избрать себя предводителем.
Напрасные усилия. Классическая формула: «Я сказал, и дух моих предков согласен…» — успеха не возымела, встретили ее холодно. Белый наобещал уже много всего, да слова так и остались словами. Его звезда сильно побледнела со смертью Акомбаки и освобождением пленников. Одно из двух: либо дух его предков солгал, либо виновники кончины колдуна обладали более мощным пиэй, чем белый вождь. Бенуа почувствовал, что ему необходимо срочно вернуть себе дружеское расположение туземцев. Он принялся вспоминать истории из прошлого, напирая на свои заслуги и щедрые возлияния на похоронах жреца. Но что значили теперь для краснокожих эти россказни, когда тело бедного «Который уже пришел», потерявшее голову, будет погребено — увы! — по низшему разряду…
Осиротевшему племени следовало как можно быстрее поставить заслон от новых несчастий и возвести в высший ранг красивого подростка с гордым выражением лица, величественной осанкой и — что важно — с таинственным ожерельем. Этот взрослеющий мальчик внушал индейцам безграничное доверие.
Бенуа хорошо знал туземцев. Он видел, что партия проиграна, и не думал бороться. Его сообщники обратились в бегство, его влияние на индейцев, которое он поддерживал только с помощью Акомбаки, ушло в прошлое. Авантюрист решил укрыться в лесу, оставаясь, однако, в пределах досягаемости лагеря, чтобы воспользоваться грядущими событиями или спровоцировать их в случае необходимости.
Бородач скатал свой гамак, наполнил вещевой мешок провизией, аккуратно зарядил ружье, погрозил кулаком в пространство и потихоньку скрылся.
Посвящение нового вождя должно было состояться утром следующего дня. Его воины, чтобы защитить своего избранника и самих себя от опасных сюрпризов, на которые так богаты девственные леса, укрепили площадку вышеописанным способом. Они разожгли костры, поставили часовых, вменили им в обязанность каждые четверть часа обильно сыпать на горящие угли зерна ужасного кайеннского перца, который еще называется бешеным стручком.
При сгорании маленького красного плода из семейства пасленовых образуется едкий, раздражающий и удушающий пар, вдыхание которого хотя и не очень опасно, немедленно вызывает те явления, которые сделали атаковавших робинзонов беззащитными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158