Вспомогательный же удар на Львов позволил занять часть Восточной Галиции и овладеть сандомирским плацдармом за Вислой. Гитлер мог бы предотвратить разгром своих сил в Белоруссии, если бы еще в мае, поверив агентурному донесению, отвел войска группы армий «Центр» с далеко выдававшегося на Восток так называемого «белорусского балкона». Однако отходить бы пришлось очень далеко – как минимум, к Бугу, а то и к Висле. В этом случае Красная Армия к июню оказалась бы на подступах к границам Германии. А ведь тогда Гитлер бился уже не за победу, а только за выигрыш во времени, надеясь либо на раскол противостоящей ему коалиции, либо на изобретение какого-нибудь «чудо-оружия», способного коренным образом изменить в его пользу ход войны. В отношении выигрыша во времени даже потеря значительных немецких сил в Белоруссии оправдывалась, поскольку тем самым продвижение Красной Армии к границам Рейха было задержано хотя бы на полтора-два месяца. Поэтому Гитлер запретил отход группе армий «Центр» и, несмотря на риск окружения, решил обороняться на прежних рубежах.
Был еще один случай, когда германское командование, скорее всего, получило достоверную информацию от агента, засевшего, по меньшей мере, в штабе фронта, и на ее основе приняло стратегическое решение. Это донесение до сих пор не опубликовано, однако действия немецких генералов указывают на его существование.
Как известно, 1 августа 1944 года польская Армия Крайова, подчинявшаяся не признаваемому Советским Союзом польскому эмигрантскому правительству в Лондоне, начала Варшавское восстание, широко поддержанное населением города. На польское вооруженное восстание в Варшаве ранее рассчитывало и советское военно-политическое руководство. Однако оно полагало, что во главе восставших встанет прокоммунистическая польская Армия Людова. Когда же эти расчеты не оправдались, Сталин стал всерьез опасаться, что контроль над Варшавой, а затем и над всей Польшей могут установить сами поляки, связывавшие свои интересы с Лондоном, а не Москвой. К тому времени советские войска захватили мангушевский и пулавский плацдармы за Вислой в районе Варшавы и имели реальную возможность помочь восставшим.
Еще 30 июля в Москву прибыл премьер польского эмигрантского правительства Станислав Миколайчик. Во время двух бесед со Сталиным, 3 и 9 августа, ему было предложено объединиться с просоветским Польским комитетом Национального освобождения в Люблине при фактическом доминировании последнего. Миколайчик ответил отказом, и это решило судьбу восставших.
8 августа маршалы Г. К. Жуков и К. К. Рокоссовский предложили план операции по освобождению Варшавы, которую можно было начать 25 августа. Однако Сталин так и не отдал приказ на ее проведение. 12 августа было опубликовано заявление ТАСС, в котором советская сторона полностью снимала с себя ответственность за судьбу варшавских повстанцев. А 16 августа Сталин направил письмо Миколайчику, где охарактеризовал восстание в Варшаве как «легкомысленную авантюру, вызвавшую бесцельные жертвы населения». Польские авторы указывают на существование некоего «стоп-приказа», запретившего Красной Армии в те дни наступать на Варшаву. Правда, до сих пор неизвестна ни точная дата, ни содержание этого приказа, однако то, что он существовал, сомневаться трудновато. И почти наверняка о нем своевременно узнало и германское командование.
Советские историки, оправдывая действия советских войск под Варшавой, традиционно указывали, что немцы сосредоточили против плацдармов за Вислой пять танковых дивизий и мощными контрударами остановили продвижение Красной Армии. При этом почему-то забывают упомянуть, что все эти танковые дивизии уже во второй декаде августа были направлены на север для осуществления операции по восстановлению сухопутной связи между группами армий «Центр» и «Север», нарушенной советским прорывом к Балтийскому морю у Тукумса. Операция началась 16 августа, и к концу месяца немцам удалось оттеснить советские войска с Балтийского побережья и восстановить сухопутные коммуникации с группой армий «Север». Между тем если бы в это время Красная Армия предприняла наступление на Висле, немецкий контрудар на севере потерял бы всякий смысл. В этом случае у вермахта практически не было бы шансов удержать Варшаву. Отступать же пришлось бы как минимум до Одера. Удержать позиции от Прибалтики до устья Одера у немцев не было никаких шансов; для столь обширного фронта им просто не хватило бы войск. Да и линию Одера, к осени 1944 года еще не подготовленную к обороне, немецким войскам тоже было бы удержать весьма непросто, и Красная Армия могла уже реально угрожать Берлину.
На столь рискованный маневр, как переброска танковых дивизий из-под Варшавы на север, германское командование могло бы решиться только в том случае, если бы было твердо уверено, что советские войска на Висле в ближайшие недели не сдвинутся с места. Для такой уверенности одного заявления ТАСС было, естественно, мало. По всей вероятности, какой-то надежный немецкий агент информировал своих о сталинском «стоп-приказе». Советский диктатор предпочел позволить немцам подавить вредное для его планов в Польше восстание поляков, а сам нанес главный удар в Румынии, чтобы раньше союзников установить контроль над давно вожделенным Балканским полуостровом.
Наконец, в декабре 1944 года Гелену удалось довольно точно предсказать, что Красная Армия главные удары будет наносить теперь в направлении на Берлин и в Восточной Пруссии и что наступление начнется около 12 января 1945 года. Начальник ФХО предложил даже заранее эвакуировать войска из Восточной Пруссии, чтобы сосредоточить максимум сил для обороны столицы Рейха, но и на этот раз не встретил понимания у Гитлера. Вполне возможно, что и в этом случае в своем знании Гелен опирался на донесение агента из какого-то советского штаба не ниже фронтового.
Прогнозы Гелена о том, что в январе 1945 года главный удар Красной Армии придется на Восточную Пруссию, полностью оправдались. Бывший командующий 2-м Белорусским фронтом маршал К. К. Рокоссовский в своих мемуарах отмечал:
«На мой взгляд, когда Восточная Пруссия окончательно была изолирована с запада, можно было бы и повременить с ликвидацией окруженной там группировки немецко-фашистских войск, а путем усиления ослабленного 2-го Белорусского фронта ускорить развязку на берлинском направлении. Падение Берлина произошло бы значительно раньше. А получилось, что 10 армий в решающий момент были задействованы против восточно-прусской группировки… а ослабленные войска 2-го Белорусского фронта не в состоянии были выполнить своей задачи. Использование такой массы войск против противника, отрезанного от своих основных сил и удаленного от места, где решались основные события, в сложившейся к тому времени обстановке на берлинском направлении явно было нецелесообразным».
Отметим, что этот поначалу изъятый фрагмент мемуаров был восстановлен лишь в издании 1997 года.
Трудно сказать, располагал ли Гелен тогда, в конце 1944-го – начале 1945-го, надежными источниками в советских штабах или просто сделал верный стратегический вывод из анализа положения на фронте. Дело в том, что мощный удар в Восточной Пруссии был продиктован чисто политическими соображениями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88
Был еще один случай, когда германское командование, скорее всего, получило достоверную информацию от агента, засевшего, по меньшей мере, в штабе фронта, и на ее основе приняло стратегическое решение. Это донесение до сих пор не опубликовано, однако действия немецких генералов указывают на его существование.
Как известно, 1 августа 1944 года польская Армия Крайова, подчинявшаяся не признаваемому Советским Союзом польскому эмигрантскому правительству в Лондоне, начала Варшавское восстание, широко поддержанное населением города. На польское вооруженное восстание в Варшаве ранее рассчитывало и советское военно-политическое руководство. Однако оно полагало, что во главе восставших встанет прокоммунистическая польская Армия Людова. Когда же эти расчеты не оправдались, Сталин стал всерьез опасаться, что контроль над Варшавой, а затем и над всей Польшей могут установить сами поляки, связывавшие свои интересы с Лондоном, а не Москвой. К тому времени советские войска захватили мангушевский и пулавский плацдармы за Вислой в районе Варшавы и имели реальную возможность помочь восставшим.
Еще 30 июля в Москву прибыл премьер польского эмигрантского правительства Станислав Миколайчик. Во время двух бесед со Сталиным, 3 и 9 августа, ему было предложено объединиться с просоветским Польским комитетом Национального освобождения в Люблине при фактическом доминировании последнего. Миколайчик ответил отказом, и это решило судьбу восставших.
8 августа маршалы Г. К. Жуков и К. К. Рокоссовский предложили план операции по освобождению Варшавы, которую можно было начать 25 августа. Однако Сталин так и не отдал приказ на ее проведение. 12 августа было опубликовано заявление ТАСС, в котором советская сторона полностью снимала с себя ответственность за судьбу варшавских повстанцев. А 16 августа Сталин направил письмо Миколайчику, где охарактеризовал восстание в Варшаве как «легкомысленную авантюру, вызвавшую бесцельные жертвы населения». Польские авторы указывают на существование некоего «стоп-приказа», запретившего Красной Армии в те дни наступать на Варшаву. Правда, до сих пор неизвестна ни точная дата, ни содержание этого приказа, однако то, что он существовал, сомневаться трудновато. И почти наверняка о нем своевременно узнало и германское командование.
Советские историки, оправдывая действия советских войск под Варшавой, традиционно указывали, что немцы сосредоточили против плацдармов за Вислой пять танковых дивизий и мощными контрударами остановили продвижение Красной Армии. При этом почему-то забывают упомянуть, что все эти танковые дивизии уже во второй декаде августа были направлены на север для осуществления операции по восстановлению сухопутной связи между группами армий «Центр» и «Север», нарушенной советским прорывом к Балтийскому морю у Тукумса. Операция началась 16 августа, и к концу месяца немцам удалось оттеснить советские войска с Балтийского побережья и восстановить сухопутные коммуникации с группой армий «Север». Между тем если бы в это время Красная Армия предприняла наступление на Висле, немецкий контрудар на севере потерял бы всякий смысл. В этом случае у вермахта практически не было бы шансов удержать Варшаву. Отступать же пришлось бы как минимум до Одера. Удержать позиции от Прибалтики до устья Одера у немцев не было никаких шансов; для столь обширного фронта им просто не хватило бы войск. Да и линию Одера, к осени 1944 года еще не подготовленную к обороне, немецким войскам тоже было бы удержать весьма непросто, и Красная Армия могла уже реально угрожать Берлину.
На столь рискованный маневр, как переброска танковых дивизий из-под Варшавы на север, германское командование могло бы решиться только в том случае, если бы было твердо уверено, что советские войска на Висле в ближайшие недели не сдвинутся с места. Для такой уверенности одного заявления ТАСС было, естественно, мало. По всей вероятности, какой-то надежный немецкий агент информировал своих о сталинском «стоп-приказе». Советский диктатор предпочел позволить немцам подавить вредное для его планов в Польше восстание поляков, а сам нанес главный удар в Румынии, чтобы раньше союзников установить контроль над давно вожделенным Балканским полуостровом.
Наконец, в декабре 1944 года Гелену удалось довольно точно предсказать, что Красная Армия главные удары будет наносить теперь в направлении на Берлин и в Восточной Пруссии и что наступление начнется около 12 января 1945 года. Начальник ФХО предложил даже заранее эвакуировать войска из Восточной Пруссии, чтобы сосредоточить максимум сил для обороны столицы Рейха, но и на этот раз не встретил понимания у Гитлера. Вполне возможно, что и в этом случае в своем знании Гелен опирался на донесение агента из какого-то советского штаба не ниже фронтового.
Прогнозы Гелена о том, что в январе 1945 года главный удар Красной Армии придется на Восточную Пруссию, полностью оправдались. Бывший командующий 2-м Белорусским фронтом маршал К. К. Рокоссовский в своих мемуарах отмечал:
«На мой взгляд, когда Восточная Пруссия окончательно была изолирована с запада, можно было бы и повременить с ликвидацией окруженной там группировки немецко-фашистских войск, а путем усиления ослабленного 2-го Белорусского фронта ускорить развязку на берлинском направлении. Падение Берлина произошло бы значительно раньше. А получилось, что 10 армий в решающий момент были задействованы против восточно-прусской группировки… а ослабленные войска 2-го Белорусского фронта не в состоянии были выполнить своей задачи. Использование такой массы войск против противника, отрезанного от своих основных сил и удаленного от места, где решались основные события, в сложившейся к тому времени обстановке на берлинском направлении явно было нецелесообразным».
Отметим, что этот поначалу изъятый фрагмент мемуаров был восстановлен лишь в издании 1997 года.
Трудно сказать, располагал ли Гелен тогда, в конце 1944-го – начале 1945-го, надежными источниками в советских штабах или просто сделал верный стратегический вывод из анализа положения на фронте. Дело в том, что мощный удар в Восточной Пруссии был продиктован чисто политическими соображениями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88