Вы лучше убейте меня, а я на позор не пойду.
Олимп Валерианович. Помилуйте, ваше высочество, если вам показалось, ваше высочество, то поверьте, ваше высочество, что это невольно, ваше высочество.
Настя. Вы меня на такие интонации не поймаете, я здесь все равно не останусь.
Олимп Валерианович. Неужели вы сомневаетесь, ваше высочество, в пламенной привязанности и любви истинно русского человека?
Настя. Любви? Ах, неправда.
Олимп Валерианович. Клянусь вам, ваше высочество!
Валериан Олимпович. Останьтесь у нас, ваше высочество.
Настя. А вдруг кто-нибудь догадается, на каком я здесь положении, ах нет, я лучше уеду.
Валериан Олимпович. Мы вас умоляем, ваше высочество, останьтесь у нас, перемените фамилию, и я ручаюсь вам, ваше высочество.
Настя. Вы это трепетесь или взаправду?
Валериан Олимпович. Клянусь вам, ваше высочество.
Настя. Что я вам говорила, Иван Иванович, точь-в-точь как в «Кровавой королеве-страдалице». Милый мой, я согласна. Позвольте мне мой туалет.
Агафангел. Пожалуйте платье, ваше высочество.
Настя. Сейчас я буду готова. (Уходит.)
Явление шестое
Те же и Анатолий.
Анатолий. Папа, кареты подъехали.
Олимп Валерианович. Какие кареты?
Анатолий. В которых Валериан будет жениться на Варваре Сергеевне.
Олимп Валерианович. Как – на Варваре Сергеевне?
Автоном Сигизмундович. Боже мой! Они, наверное, скоро приедут.
Олимп Валерианович. Как же нам быть, Валериан? А?
Валериан Олимпович. Папочка, я не знаю, у меня кружится…
Олимп Валерианович. Ты, Автоном, пожалуйста, эдак как-нибудь дипломатичнее предупреди их, что свадьбы не будет.
Автоном Сигизмундович. Дипломатичнее? (Смеется.) Постараюсь, Олимп, постараюсь. Но подумай, Олимп, какое невероятное происшествие: эта женщина в данный момент олицетворяет собой всю Россию, а он на ней женится.
Олимп Валерианович. Да, Автоном, он, если можно так выразиться, стал супругом всея Руси. Какая ответственность?!
Автоном Сигизмундович. А какое приданое? Что с тобой?
Валериан Олимпович. Дядюшка, у меня кружится…
Явление седьмое
Те же и Настя.
Настя. Вот я, господа, и оделася и обулася.
Олимп Валерианович. Ваше высочество, кареты уже готовы.
Настя. Едемте, едемте.
Настя, Олимп Валерианович и Валериан Олимпович уходят.
Явление восьмое
Автоном Сигизмундович, Агафангел.
Автоном Сигизмундович. Уж не занялся ли ты, Агафангел, политикой?
Агафангел. Зачем же мне, ваше превосходительство, политика, если я на всем готовом живу.
Автоном Сигизмундович. Что это у тебя?
Агафангел. «Всемирная иллюстрация», ваше превосходительство, со снимками.
Автоном Сигизмундович. А ну, покажи! Какая была печать! Опять же и мысли, и твердый знак. А почему? Люди были великие. Ну вот, скажем, к примеру, Сытин. Печатал газету «Русское слово», и как печатал. Трехэтажный дом для газеты построил и во всех этажах печатал. Зато, бывало, как мимо проедешь, сейчас же подумаешь: «Вот оно – оплот Российской империи, трехэтажное „Русское слово“. Его величество государь император. Смирно! Где ты его достал?
Агафангел. В уборной, ваше превосходительство.
Автоном Сигизмундович. А там еще никого не было?
Агафангел. Был, ваше превосходительство.
Автоном Сигизмундович. Кто?
Агафангел. Бельгийский король Альберт среди своего народа, в красках, ваше превосходительство.
Автоном Сигизмундович. Где же он?
Агафангел. Виноват, ваше превосходительство. Недосмотрел и использовал, ваше превосходительство.
Автоном Сигизмундович. Истинно, можно сказать, король-страдалец. (Смотрит картинки.) Верховный главнокомандующий Николай Николаевич под ураганным огнем неприятеля пробует щи из котла простого солдата. Где теперь такие герои? Подумать только, какой пример. Каждую минуту мог умереть, но не дрогнул и пробовал щи под огнем неприятеля. Что ты на это? А?
Агафангел. Так точно, мог умереть, ваше превосходительство, потому как солдатские щи хуже всякой отравы, ваше превосходительство.
Автоном Сигизмундович. Агафангел, клей!
Явление девятое
Автоном Сигизмундович, Агафангел с клеем, Анатолий.
Автоном Сигизмундович. Анатолий!
Анатолий. Я, дядюшка.
Автоном Сигизмундович. Сейчас мы с тобой вот эту картину на толстый картон наклеим.
Анатолий. Это, дядя, папа той женщины, которая была в сундуке?
Автоном Сигизмундович. Да, Анатолий, самодержец России.
Анатолий. Дядюшка, я самодержца уже помазал, на что же его наклеивать?
Автоном Сигизмундович. Агафангел! Пойди отыщи картон.
Агафангел уходит.
Явление десятое
Автоном Сигизмундович и Анатолий.
Анатолий. Куда же мне его положить, дядюшка?
Автоном Сигизмундович. Пока положи на стул.
Анатолий кладет портрет Николая на стул кверху клеем.
Явление одиннадцатое
Те же, Надежда Петровна с граммофоном, Варвара Сергеевна в подвенечном платье,
Павел Сергеевич с портфелем.
Надежда Петровна. Вот мы к вам, слава богу, и переехали, Автоном Сигизмундович.
Автоном Сигизмундович. Вот незадача. Как же мне им всего дипломатичнее отказать.
Надежда Петровна. Автоном Сигизмундович, вот мои дети.
Автоном Сигизмундович. Мне вас искренно жаль, Надежда Петровна, я в этом, ей-богу, не виноват.
Надежда Петровна. А где же жених, Автоном Сигизмундович?
Варвара Сергеевна. Мамаша, не говорите такие слова, мне совестно.
Автоном Сигизмундович. Я с вами солидарен, сударыня, лучше об этом не говорить.
Анатолий. Если вы про моего брата говорите, то он с папой поехал венчаться.
Надежда Петровна. Святители! Мы здесь о всякой ерунде разговариваем, а они нас давно в церкви дожидаются. Павел! Напудри Варваре нос. Едемте, Автоном Сигизмундович, едемте.
Автоном Сигизмундович. Видите ли, Надежда Петровна, я вам должен сказать… Как же всего дипломатичнее – сказать… свадьбы… не будет.
Павел Сергеевич. Как – не будет?
Автоном Сигизмундович. Совсем не будет.
Варвара Сергеевна. Мне кажется, маменька, меня опозорили.
Надежда Петровна. Как это, то есть совсем? Почему не будет?
Автоном Сигизмундович. Это я вам сказать не могу.
Надежда Петровна. Господи, что же это такое делается. Опозорили нас, так и есть – опозорили. Чем же мы, господин Автоном Сигизмундович, Валериану Олимповичу не потрафили? Кажется, дочь у меня барышня кругленькая и ничем осрамиться не может. А если ему думается, что Варюшенька носом не вышла, то она и без носа для супружеской жизни очень приятная.
Автоном Сигизмундович. Причину нужно искать не в носу, Надежда Петровна, а гораздо глубже.
Варвара Сергеевна. У меня, Автоном Сигизмундович, и глубже…
Автоном Сигизмундович. Верю, верю. Но поймите, Варвара Сергеевна, дело совсем не в вас.
Надежда Петровна. А в ком же, Автоном Сигизмундович, в ком? Если во мне, Автоном Сигизмундович, то я что – мать, чепуха, гадость, Автоном Сигизмундович.
Автоном Сигизмундович. Я с вами вполне согласен, Надежда Петровна, но только…
Надежда Петровна. Я бы па месте Валериана Олимповича просто бы на меня наплюнула.
Автоном Сигизмундович. Вы совершенно правы, Надежда Петровна, но только причина совсем иная.
Надежда Петровна. Какая же причина, Автоном Сигизмундович?
Автоном Сигизмундович. Это, Надежда Петровна, тайна, и я вам ее объяснить не могу.
Надежда Петровна. Не можете!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
Олимп Валерианович. Помилуйте, ваше высочество, если вам показалось, ваше высочество, то поверьте, ваше высочество, что это невольно, ваше высочество.
Настя. Вы меня на такие интонации не поймаете, я здесь все равно не останусь.
Олимп Валерианович. Неужели вы сомневаетесь, ваше высочество, в пламенной привязанности и любви истинно русского человека?
Настя. Любви? Ах, неправда.
Олимп Валерианович. Клянусь вам, ваше высочество!
Валериан Олимпович. Останьтесь у нас, ваше высочество.
Настя. А вдруг кто-нибудь догадается, на каком я здесь положении, ах нет, я лучше уеду.
Валериан Олимпович. Мы вас умоляем, ваше высочество, останьтесь у нас, перемените фамилию, и я ручаюсь вам, ваше высочество.
Настя. Вы это трепетесь или взаправду?
Валериан Олимпович. Клянусь вам, ваше высочество.
Настя. Что я вам говорила, Иван Иванович, точь-в-точь как в «Кровавой королеве-страдалице». Милый мой, я согласна. Позвольте мне мой туалет.
Агафангел. Пожалуйте платье, ваше высочество.
Настя. Сейчас я буду готова. (Уходит.)
Явление шестое
Те же и Анатолий.
Анатолий. Папа, кареты подъехали.
Олимп Валерианович. Какие кареты?
Анатолий. В которых Валериан будет жениться на Варваре Сергеевне.
Олимп Валерианович. Как – на Варваре Сергеевне?
Автоном Сигизмундович. Боже мой! Они, наверное, скоро приедут.
Олимп Валерианович. Как же нам быть, Валериан? А?
Валериан Олимпович. Папочка, я не знаю, у меня кружится…
Олимп Валерианович. Ты, Автоном, пожалуйста, эдак как-нибудь дипломатичнее предупреди их, что свадьбы не будет.
Автоном Сигизмундович. Дипломатичнее? (Смеется.) Постараюсь, Олимп, постараюсь. Но подумай, Олимп, какое невероятное происшествие: эта женщина в данный момент олицетворяет собой всю Россию, а он на ней женится.
Олимп Валерианович. Да, Автоном, он, если можно так выразиться, стал супругом всея Руси. Какая ответственность?!
Автоном Сигизмундович. А какое приданое? Что с тобой?
Валериан Олимпович. Дядюшка, у меня кружится…
Явление седьмое
Те же и Настя.
Настя. Вот я, господа, и оделася и обулася.
Олимп Валерианович. Ваше высочество, кареты уже готовы.
Настя. Едемте, едемте.
Настя, Олимп Валерианович и Валериан Олимпович уходят.
Явление восьмое
Автоном Сигизмундович, Агафангел.
Автоном Сигизмундович. Уж не занялся ли ты, Агафангел, политикой?
Агафангел. Зачем же мне, ваше превосходительство, политика, если я на всем готовом живу.
Автоном Сигизмундович. Что это у тебя?
Агафангел. «Всемирная иллюстрация», ваше превосходительство, со снимками.
Автоном Сигизмундович. А ну, покажи! Какая была печать! Опять же и мысли, и твердый знак. А почему? Люди были великие. Ну вот, скажем, к примеру, Сытин. Печатал газету «Русское слово», и как печатал. Трехэтажный дом для газеты построил и во всех этажах печатал. Зато, бывало, как мимо проедешь, сейчас же подумаешь: «Вот оно – оплот Российской империи, трехэтажное „Русское слово“. Его величество государь император. Смирно! Где ты его достал?
Агафангел. В уборной, ваше превосходительство.
Автоном Сигизмундович. А там еще никого не было?
Агафангел. Был, ваше превосходительство.
Автоном Сигизмундович. Кто?
Агафангел. Бельгийский король Альберт среди своего народа, в красках, ваше превосходительство.
Автоном Сигизмундович. Где же он?
Агафангел. Виноват, ваше превосходительство. Недосмотрел и использовал, ваше превосходительство.
Автоном Сигизмундович. Истинно, можно сказать, король-страдалец. (Смотрит картинки.) Верховный главнокомандующий Николай Николаевич под ураганным огнем неприятеля пробует щи из котла простого солдата. Где теперь такие герои? Подумать только, какой пример. Каждую минуту мог умереть, но не дрогнул и пробовал щи под огнем неприятеля. Что ты на это? А?
Агафангел. Так точно, мог умереть, ваше превосходительство, потому как солдатские щи хуже всякой отравы, ваше превосходительство.
Автоном Сигизмундович. Агафангел, клей!
Явление девятое
Автоном Сигизмундович, Агафангел с клеем, Анатолий.
Автоном Сигизмундович. Анатолий!
Анатолий. Я, дядюшка.
Автоном Сигизмундович. Сейчас мы с тобой вот эту картину на толстый картон наклеим.
Анатолий. Это, дядя, папа той женщины, которая была в сундуке?
Автоном Сигизмундович. Да, Анатолий, самодержец России.
Анатолий. Дядюшка, я самодержца уже помазал, на что же его наклеивать?
Автоном Сигизмундович. Агафангел! Пойди отыщи картон.
Агафангел уходит.
Явление десятое
Автоном Сигизмундович и Анатолий.
Анатолий. Куда же мне его положить, дядюшка?
Автоном Сигизмундович. Пока положи на стул.
Анатолий кладет портрет Николая на стул кверху клеем.
Явление одиннадцатое
Те же, Надежда Петровна с граммофоном, Варвара Сергеевна в подвенечном платье,
Павел Сергеевич с портфелем.
Надежда Петровна. Вот мы к вам, слава богу, и переехали, Автоном Сигизмундович.
Автоном Сигизмундович. Вот незадача. Как же мне им всего дипломатичнее отказать.
Надежда Петровна. Автоном Сигизмундович, вот мои дети.
Автоном Сигизмундович. Мне вас искренно жаль, Надежда Петровна, я в этом, ей-богу, не виноват.
Надежда Петровна. А где же жених, Автоном Сигизмундович?
Варвара Сергеевна. Мамаша, не говорите такие слова, мне совестно.
Автоном Сигизмундович. Я с вами солидарен, сударыня, лучше об этом не говорить.
Анатолий. Если вы про моего брата говорите, то он с папой поехал венчаться.
Надежда Петровна. Святители! Мы здесь о всякой ерунде разговариваем, а они нас давно в церкви дожидаются. Павел! Напудри Варваре нос. Едемте, Автоном Сигизмундович, едемте.
Автоном Сигизмундович. Видите ли, Надежда Петровна, я вам должен сказать… Как же всего дипломатичнее – сказать… свадьбы… не будет.
Павел Сергеевич. Как – не будет?
Автоном Сигизмундович. Совсем не будет.
Варвара Сергеевна. Мне кажется, маменька, меня опозорили.
Надежда Петровна. Как это, то есть совсем? Почему не будет?
Автоном Сигизмундович. Это я вам сказать не могу.
Надежда Петровна. Господи, что же это такое делается. Опозорили нас, так и есть – опозорили. Чем же мы, господин Автоном Сигизмундович, Валериану Олимповичу не потрафили? Кажется, дочь у меня барышня кругленькая и ничем осрамиться не может. А если ему думается, что Варюшенька носом не вышла, то она и без носа для супружеской жизни очень приятная.
Автоном Сигизмундович. Причину нужно искать не в носу, Надежда Петровна, а гораздо глубже.
Варвара Сергеевна. У меня, Автоном Сигизмундович, и глубже…
Автоном Сигизмундович. Верю, верю. Но поймите, Варвара Сергеевна, дело совсем не в вас.
Надежда Петровна. А в ком же, Автоном Сигизмундович, в ком? Если во мне, Автоном Сигизмундович, то я что – мать, чепуха, гадость, Автоном Сигизмундович.
Автоном Сигизмундович. Я с вами вполне согласен, Надежда Петровна, но только…
Надежда Петровна. Я бы па месте Валериана Олимповича просто бы на меня наплюнула.
Автоном Сигизмундович. Вы совершенно правы, Надежда Петровна, но только причина совсем иная.
Надежда Петровна. Какая же причина, Автоном Сигизмундович?
Автоном Сигизмундович. Это, Надежда Петровна, тайна, и я вам ее объяснить не могу.
Надежда Петровна. Не можете!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14