Впрочем, есть еще один способ обеспечить себе место на этом кладбище — стать Ново-Ютландской королевой.
— Ну, вы уж скажете, — смутилась Марфа.
— Да нет, ну это ж я так… Ах да, совсем забыл — у меня назначена встреча с госпожой Глухаревой. Она приехала из Белой Пущи и должна дать мне отчет о своих переговорах. Так что нам пора возвращаться.
— C вашего позволения, я еще ненадолго останусь тут, — сказала Марфа. Здесь так покойно, так тихо…
— Ну, как хотите, — согласился Виктор, — но я пришлю сюда своего слугу, верного человека. Так, на всякий случай.
— Да зачем, не надо, — стала отказываться Марфа.
— Нет-нет, и не спорьте, — заявил Виктор, — а то и впрямь чего случится, а я не буду знать, как вас хоронить… — C этими словами Виктор резко повернулся и быстрыми шагами удалился по аллее.
Проводив Виктора долгим взором, Марфа поплотнее запахнула на себе теплый платок, выданный ей Теофилом. Вдруг княжна услыхала, как в опавшей листве что-то явственно зашуршало, и тут же из-за ближайшего камня неспеша вышел маленький человечек.
— Домовой! — радостно вскрикнула Марфа.
— Кузьма Иваныч, — степенно представился домовой.
— A у нас в усадьбе тоже был домовой, — вздохнула княжна. Господи, как же его звали-то? Нафаня, кажется.
— A, так он же мой давний приятель, — обрадовался Кузька. — Когда вурдалаки пришли, так едва Нафаня успел ноги унести. И где он теперь — бог весть… — Домовой горестно вздохнул. — Но помню, очень уж он о тебе сокрушался, говорил, мол, какая чудная княжна была, а пропала безо всякой вести…
— Постой, Кузьма, — перебила Марфа, — какая еще княжна? Ты меня, видать, с кем-то перепутал. Я не княжна, а графиня.
— Да-да, конечно же, — хитро прищурился Кузька, — графиня Заморская.
— Загорская.
— Тем паче. Да только тут уже кое-кому ведомо, что ты за графиня такая.
— Виктор?
— Кабы Виктор! И князь Длиннорукий знает, и разбойник Петрович. У них тут инхвормация во как поставлена, — щегольнул Кузька словечком, слышанным от боярина Василия. — Так что беречься тебе надобно! Ну, я тебя упрежу, коли что. — Кузька заговорщически приложил палец ко рту, и княжна, поняв, что он собирается сообщить нечто очень важное, наклонилась и протянула домовому руку. Тот ловко вскарабкался по рукаву и, устроившись на Марфином плече, зашептал ей прямо в ухо: — A особливо опасайся той бабы, Анны Сергеевны, что нонеча приехала. От нее любой гадости только и жди!.. Ну все, мне пора.
Действительно, по аллее приближался человек — очевидно, слуга, которого обещал прислать Виктор.
— Погоди, Кузьма, а как мне тебя найти? — удержала домового Марфа.
— A я сам тебя разыщу, — заявил Кузька и, столь же ловко спустившись вниз по платью, скрылся за ближайшим могильным камнем.
* * *
В бывшем рабочем кабинете князя Григория шло заседание Семиупырщины — так в Белой Пуще именовался недавно созданный орган высшей государственной власти, хотя официально он носил более длинное и красивое наименование, запомнить которое не могли даже его члены.
Несмотря на название, собственно упырей в Семиупырщине было всего лишь двое, барон Альберт и воевода Cелифан, но зато они, выражаясь современным языком, контролировали силовые ведомства — соответственно Тайный и Военный приказы. Кроме них, в состав Семиупырщины по настоянию Альберта были введены три представителя аристократии — князья Чарский и Зарядский, а также боярин Степан Муха. Все трое происходили из древних родов и, по мнению охваченного «перестроечными» идеями барона Альберта, должны были символизировать такие понятия, которые мы назвали бы мудреными словами «преемственность» и «легитимность». Впрочем, на заседаниях сии представители родовой знати обычно сидели тихо и в обсуждения не вмешивались. И, наконец, еще два члена Семиупырщины представляли собою олигархический капитал — владелец многих ремесленных предприятий Гусь и купец Березка. Последний был привечаем еще покойным князем Григорием, так как через него прокручивались разные не совсем законные сделки. Например, Березка через «третьи руки» устраивал поставку в Белую Пущу зарубежного оружия и боеприпасов. Разумеется, все знали о его темных делишках, но за руку поймать не могли. A может, и не особенно хотели.
Всякий раз, созывая Семиупырщину, Альберт приставлял к громоздкому столу князя Григория несколько столов поменьше, и вместе они образовывали букву «Т», во главе которой восседал барон, а вдоль меньших столов — остальные члены и приглашенные лица.
На сей раз Альберт казался весьма озабоченным.
— Господа, положение более чем серьезное, — говорил он, строго поглядывая на своих коллег. — Вражеские силы никак не хотят оставить нас в покое и постоянно испытывают на прочность. Поэтому наш святой долг — еще крепче сплотить ряды и дать должный отпор неприятелю.
Его соратники не особенно понимали, к чему барон клонит, однако на всякий случай согласно кивали.
Почувствовав, что необходимый настрой создан, Альберт перешел к делу:
— Когда злодеи извели нашего дорогого и любимого князя Григория, то ясно было, что на этом они не остановятся. И теперь подтверждаются самые худшие предчувствия. Нашим врагам недостаточно того, что мы пошли на самые решительные перемены, открыли храмы и понемногу вводим базарное хозяйствование. Им нужна власть. A наша задача — не допустить этого. И не потому что власть так уж нужна нам самим, а лишь для того чтобы не позволить им ввергнуть Белую Пущу в пропасть. Как стало известно, уже объявилась самозванка, утверждающая, что она — княжна Марфа. И если даже мы найдем способ от нее избавиться, то и это не решит вопроса, так как появятся другие… Гробослав!
— Слушаю! — вскочил Гробослав. Он не входил в состав Cемиупырщины, но был приглашен как ответственный за погребение Марфиных костей.
— Ну, решили вы, где хоронить? — спросил Альберт.
— Нет еще, — развел руками Гробослав. — Я ведь говорил, что у каждого предложения свои лучшие и худшие стороны…
— Знаю, знаю, — перебил Альберт, — но медлить больше нельзя. Будем хоронить кости уже через неделю и прямо здесь, в Кремле. За эти дни необходимо привести в порядок родовую усыпальницу Шушков, созвать народ со всей Белой Пущи, пригласить иноземных гостей, чтобы весь мир видел, как мы чтим своих невинно убиенных!
— Слушаюсь, — немного испуганно пробормотал Гробослав. — Я тут давеча ходил к усыпальнице и могу сказать, что не настолько уж она запущенная, как мы думали.
— Ну вот и прекрасно, — с удовлетворением кивнул Альберт. — Еще надобно, чтобы при погребении было побольше священников, а надгробное слово сказал будущий правитель Белой Пущи.
— Кто-кто? — не удержался воевода Cелифан. — Какой еще правитель?
— Будущий, — повторил барон. И пояснил: — Мы с вами лишь переходное звено. Наша задача — вести государственные дела и в должном порядке передать их новому правителю Белой Пущи, которого изберет Народное Вече. Поскольку князь Григорий не оставил наследника, то его преемника должен назвать народ. — Альберт торжественно поднял перст: — Глас народа — глас божий!
— Ну и кого же народ изберет? — глупо переспросил Гробослав.
— Ясно, что не тебя и не меня, — с досадой ответил барон. — Это должен быть всеми уважаемый человек из старинного и знатного рода… Вы со мной согласны, князь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57