Когда отпущенный Таир врезается в него намордником, Мишка валится на землю, катается, свернувшись клубком, под ударами и очень правдоподобно верещит. Не давая песику опомниться, чтобы не начал он стаскивать с себя мешающее кусаться убранство, через несколько секунд вновь его отлавливаю. Мишка очень быстро влезает в дрескостюм, и уж теперь-то я даю Таиру возможность полностью насладиться победой. Опять хват в четко подставленную подмышку, опять поверженный недруг конвульсивно трепыхается в зубах геройствующего овчаренка и наконец затихает. Для разрядки еще немножко потаскали мы окончательно капитулировавшего противника по траве, я собачку успокоил, отвел в вольер, выдал полагающееся материальное поощрение. А сам пребывал в полнейшем восхищении.
Восхищение несколько поутихло через пару дней, когда другой парнишка, габаритами гораздо превосходивший Мишку, вышел против Таира. И тут мерзопакостное создание, явившееся на белый свет наверняка вследствие козней извечного ненавистника рода человеческого, учудило в своем обычном стиле. Нет, поначалу пес страшный на паренька-то швырнулся. Но увидев в последний момент, что их размеры мало сопоставимы, так же резво сиганул назад, чуть не уронив меня рывком поводка. Парнишке я показал, чтоб тот скоренько удалился, а кабздоху в очередной раз – где зимуют раки. Погонял малость блох с места на место по его шкуре своими сапогами, а затем мы в ускоренном и строгом режиме вспомнили курс послушания. Не прошло и десяти минут, как я снова позвал помощника в дреске, и теперь уж Таир не сплоховал.
Были потом случаи, проявлял он еще на «задержании» некоторую слабость при неожиданных воздействиях – тормозил, атаковал не прямо в лоб, а пытался зайти сзади. Но сверхзадачу свою тогда уже понял и выполнял абсолютно всегда, как бы страшно и больно ему ни приходилось: главное – вцепиться противнику в подмышку и там висеть клещом хоть до последнего вздоха. Ясное дело, лучше претерпеть от вражеских рук, чем от моих ног. Враг, может быть, и не убьет…
Как бы там ни было, а всего через две недели с начала наших занятий Альтаир с блеском сдал зачеты по общей и защитной дрессировке, и я стал обучать его розыску. Но уже далеко не с той интенсивностью, потому что к исполнению своих служебных обязанностей – ничего не поделаешь! – мне пришлось вернуться. Надо заметить, к тому времени Таир выполнял приемы послушания хоть и не с бешеной энергией, что так импонирует в классных овчарках, но все же достаточно живо, имея преимуществом своим безошибочность и абсолютную выдержку. И, главное, он все более и более становился похож на нормальную собаку с устойчивой психикой. Человеку, не видавшему его прежде, трудно было бы представить себе, что перед ним бывший – причем в совсем недавнем прошлом – патологический трус, свойства личности которого в корне изменены посредством шоковой терапии.
5
Нет, не ошибся я, настояв на покупке в питомник Таирова отца – Асса. Не бывало в моих руках лучших по розыскным способностям собак, нежели его дети. Все Ассовичи отличались не только очень приличным обонянием, но и врожденной склонностью к работе по запаховому следу и, сверх того, несравнимо красивым стилем поиска. Если указанные качества, вместе взятые, заложены в собаке наследственно, то правильным обучением раскрыть их несложно, а вот если нужных генов нету, то и при самой лучшей дрессировке конечный результат будет не слишком высоким. При использовании розыскника в городских условиях великое значение имеет также тщательность, а потому – безошибочность его работы в сочетании с оптимальной быстротой движения, меняющейся в зависимости от силы запаха и прерывистости следовой дорожки. Но и эти свойства, хотя они гораздо более зависят от уровня подготовки и опытности собаки, все же имеют в основе наследственные задатки. И все эти задатки Альтаир получил от своего родителя в полном объеме. В чем я имел удовольствие в скором времени убедиться.
Нельзя сказать, что проблем со следовухой у Таира вообще не возникало. Поначалу-то все шло гладенько, даже лучше, чем можно было ожидать. Гораздо раньше, чем обычно, я отказался от раскладки мяса по запаховой дорожке, легко добился правильной проработки резких поворотов под прямым и острым углом, без затруднений приучил не скакать по следу галопом и останавливаться по команде, если при пуске без поводка Таир слишком от меня удалялся. Фокусы начались после. Во-первых, этот мелкий вообразил о своих способностях чересчур много и прежде времени стал пытаться «мастерить», работать на грани скола, то есть отклоняясь от линии следа до самого края запахового коридора, но зато на предельно высокой скорости. Когда так поступает многоопытная собака, которая не пропустит оброненного предмета или неожиданного поворота, это для служебного применения даже здорово, потому как преступника нужно ловить, покуда он не успел далеко уйти. Но коли «мастерить» позволяет себе всякий щегол – добра не жди. Обязательно начнет проскакивать углы, прихватывать запах верхом. В лесу или, там, в поле это еще куда ни шло, может быть, до конца следа с грехом пополам и доберется. Но вот в городе срежется с высокой степенью гарантии. А во-вторых, хитрый мерзавец вздумал всякий раз при пуске на след рассчитывать на мою помощь. Было поначалу, наводил я его прямо на отпечатки ног. Жулику такое облегчение понравилось, и он, если за пару секунд не утыкался носом непосредственно в искомый запах, тотчас бежал ко мне жаловаться на судьбу. В обоих случаях пришлось, соответственно, применять грубую физическую силу.
С первым прибамбасом разбираться было не в новинку – у многих собак таковые завихрения возникают. На сей счет есть исключительно удобная штукенция – следовая шлейка, которая затягивается вокруг живота. И если она не слишком широкая – а Таиру я именно такую и сделал из капроновой веревочки, – то рывок за нее может быть ну очень болезненным. Устроили так. Следок проложили небольшой, но не в лесу или в поле, как прежде, а на городской окраине, среди гаражей, и по всей протяженности аккуратно бумажками обозначили. Таир по привычке дает ходу и моментально, естественно, запах теряет. И тут же катится кубарем – поводок-то у меня в руках, чай, не для красоты. Подтащил я жалкое подобие немецкой овчарки к себе поближе, объяснил в популярных выражениях, что я думаю о нем и его ближайшей родне, и опять на след поставил. Вроде как Таир присмирел, торопиться не спешит. Отработал до конца первый след – пошли на другой. Потом еще и еще. Может, раза два рецидивы и были, но не больше, так что особенно-то много Таиру покувыркаться не пришлось. Хватило и этого. Сразу научился истинно немецкому педантизму – отныне и надолго никаких отклонений от линии следа за ним не наблюдалось.
А вторую его заморочку ликвидировали вот таким контрприемом. Попросил я «мушкетеров», которые главным образом в этом деле мне и помогали, при прокладке следа сначала вытаптывать хорошенько круг в пять шагов диаметром и уже от круга, шаркая, выходить на оговоренный маршрут. Спустя сколько надо времени привожу Таира и сперва с одного-двух, а позже и с пяти-шести метров пускаю его на поиск следа. По идее, промахнуться мимо круга и запаха ему невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
Восхищение несколько поутихло через пару дней, когда другой парнишка, габаритами гораздо превосходивший Мишку, вышел против Таира. И тут мерзопакостное создание, явившееся на белый свет наверняка вследствие козней извечного ненавистника рода человеческого, учудило в своем обычном стиле. Нет, поначалу пес страшный на паренька-то швырнулся. Но увидев в последний момент, что их размеры мало сопоставимы, так же резво сиганул назад, чуть не уронив меня рывком поводка. Парнишке я показал, чтоб тот скоренько удалился, а кабздоху в очередной раз – где зимуют раки. Погонял малость блох с места на место по его шкуре своими сапогами, а затем мы в ускоренном и строгом режиме вспомнили курс послушания. Не прошло и десяти минут, как я снова позвал помощника в дреске, и теперь уж Таир не сплоховал.
Были потом случаи, проявлял он еще на «задержании» некоторую слабость при неожиданных воздействиях – тормозил, атаковал не прямо в лоб, а пытался зайти сзади. Но сверхзадачу свою тогда уже понял и выполнял абсолютно всегда, как бы страшно и больно ему ни приходилось: главное – вцепиться противнику в подмышку и там висеть клещом хоть до последнего вздоха. Ясное дело, лучше претерпеть от вражеских рук, чем от моих ног. Враг, может быть, и не убьет…
Как бы там ни было, а всего через две недели с начала наших занятий Альтаир с блеском сдал зачеты по общей и защитной дрессировке, и я стал обучать его розыску. Но уже далеко не с той интенсивностью, потому что к исполнению своих служебных обязанностей – ничего не поделаешь! – мне пришлось вернуться. Надо заметить, к тому времени Таир выполнял приемы послушания хоть и не с бешеной энергией, что так импонирует в классных овчарках, но все же достаточно живо, имея преимуществом своим безошибочность и абсолютную выдержку. И, главное, он все более и более становился похож на нормальную собаку с устойчивой психикой. Человеку, не видавшему его прежде, трудно было бы представить себе, что перед ним бывший – причем в совсем недавнем прошлом – патологический трус, свойства личности которого в корне изменены посредством шоковой терапии.
5
Нет, не ошибся я, настояв на покупке в питомник Таирова отца – Асса. Не бывало в моих руках лучших по розыскным способностям собак, нежели его дети. Все Ассовичи отличались не только очень приличным обонянием, но и врожденной склонностью к работе по запаховому следу и, сверх того, несравнимо красивым стилем поиска. Если указанные качества, вместе взятые, заложены в собаке наследственно, то правильным обучением раскрыть их несложно, а вот если нужных генов нету, то и при самой лучшей дрессировке конечный результат будет не слишком высоким. При использовании розыскника в городских условиях великое значение имеет также тщательность, а потому – безошибочность его работы в сочетании с оптимальной быстротой движения, меняющейся в зависимости от силы запаха и прерывистости следовой дорожки. Но и эти свойства, хотя они гораздо более зависят от уровня подготовки и опытности собаки, все же имеют в основе наследственные задатки. И все эти задатки Альтаир получил от своего родителя в полном объеме. В чем я имел удовольствие в скором времени убедиться.
Нельзя сказать, что проблем со следовухой у Таира вообще не возникало. Поначалу-то все шло гладенько, даже лучше, чем можно было ожидать. Гораздо раньше, чем обычно, я отказался от раскладки мяса по запаховой дорожке, легко добился правильной проработки резких поворотов под прямым и острым углом, без затруднений приучил не скакать по следу галопом и останавливаться по команде, если при пуске без поводка Таир слишком от меня удалялся. Фокусы начались после. Во-первых, этот мелкий вообразил о своих способностях чересчур много и прежде времени стал пытаться «мастерить», работать на грани скола, то есть отклоняясь от линии следа до самого края запахового коридора, но зато на предельно высокой скорости. Когда так поступает многоопытная собака, которая не пропустит оброненного предмета или неожиданного поворота, это для служебного применения даже здорово, потому как преступника нужно ловить, покуда он не успел далеко уйти. Но коли «мастерить» позволяет себе всякий щегол – добра не жди. Обязательно начнет проскакивать углы, прихватывать запах верхом. В лесу или, там, в поле это еще куда ни шло, может быть, до конца следа с грехом пополам и доберется. Но вот в городе срежется с высокой степенью гарантии. А во-вторых, хитрый мерзавец вздумал всякий раз при пуске на след рассчитывать на мою помощь. Было поначалу, наводил я его прямо на отпечатки ног. Жулику такое облегчение понравилось, и он, если за пару секунд не утыкался носом непосредственно в искомый запах, тотчас бежал ко мне жаловаться на судьбу. В обоих случаях пришлось, соответственно, применять грубую физическую силу.
С первым прибамбасом разбираться было не в новинку – у многих собак таковые завихрения возникают. На сей счет есть исключительно удобная штукенция – следовая шлейка, которая затягивается вокруг живота. И если она не слишком широкая – а Таиру я именно такую и сделал из капроновой веревочки, – то рывок за нее может быть ну очень болезненным. Устроили так. Следок проложили небольшой, но не в лесу или в поле, как прежде, а на городской окраине, среди гаражей, и по всей протяженности аккуратно бумажками обозначили. Таир по привычке дает ходу и моментально, естественно, запах теряет. И тут же катится кубарем – поводок-то у меня в руках, чай, не для красоты. Подтащил я жалкое подобие немецкой овчарки к себе поближе, объяснил в популярных выражениях, что я думаю о нем и его ближайшей родне, и опять на след поставил. Вроде как Таир присмирел, торопиться не спешит. Отработал до конца первый след – пошли на другой. Потом еще и еще. Может, раза два рецидивы и были, но не больше, так что особенно-то много Таиру покувыркаться не пришлось. Хватило и этого. Сразу научился истинно немецкому педантизму – отныне и надолго никаких отклонений от линии следа за ним не наблюдалось.
А вторую его заморочку ликвидировали вот таким контрприемом. Попросил я «мушкетеров», которые главным образом в этом деле мне и помогали, при прокладке следа сначала вытаптывать хорошенько круг в пять шагов диаметром и уже от круга, шаркая, выходить на оговоренный маршрут. Спустя сколько надо времени привожу Таира и сперва с одного-двух, а позже и с пяти-шести метров пускаю его на поиск следа. По идее, промахнуться мимо круга и запаха ему невозможно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14