(Иоан. XV, XVI, XVII).
Сказав же все это, Иисус вышел с учениками Своими за поток Кедрон, где был сад, называемый Гефсимания, и сказал ученикам: “посидите тут, пока Я пойду, помолюсь там. И взяв с Собою Петра и обоих сыновей Зеведеевых, начал скорбеть и тосковать. Тогда говорит им Иисус: душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте со Мною”. — (Матф. XXVI, 36—38). “И Сам отошел от них на вержение камня и, преклонив колена, молился, говоря: Отче! о, если бы Ты благоволил пронесть чашу сию мимо Меня! Впрочем, не Моя воля, но Твоя да будет. — Явился же Ему Ангел с небес, и укреплял Его. — И находясь в борении, прилежнее молился; и был пот Его, как капли крови, падающие на землю”. (Лук. XXII, 41—44).
“И приходит к ученикам, и находит их спящими, и говорит Петру: так ли не могли вы и один час бодрствовать со Мною? Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение. Дух бодр; плоть же немощна. — Еще, отошед в другой раз, молился, говоря: Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя. — И пришедши, находит их опять спящими; ибо у них глаза отяжелели. И, оставив их, отошел опять и помолился в третий раз, сказав то же слово. Тогда приходит к ученикам Своим, и говорит им: вы еще все спите и почиваете; вот, приблизился час, и Сын человеческий предается в руки грешников. Встаньте, пойдем: вот, приблизился предающий Меня.
И когда еще говорил Он, вот, Иуда, один из двенадцати, пришел, и с ним множество народа с мечами и кольями, от первосвященников и старейшин народных. — Предающий же Его дал им знак, сказав: кого я поцелую, тот и есть: возьмите Его. И, тотчас, подошед к Иисусу, сказал: радуйся, Равви! — и поцеловал Его”. (Матф. XXVI, 40—49).
“Иисус же сказал Ему: Иуда! лобзанием ли предаешь Сына человеческого? — Бывшие же с Ним, видя, к чему идет дело, сказали Ему: Господи! не ударить ли нам мечом? И один из них, ученик Его Петр, ударил раба первосвященникова, и отсек ему правое ухо”. (Лук. XXII, 48—50). — Иисус же, коснувшись раненого (именем Малха), исцелил его и сказал поразившему раба: “возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут. Или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Анеглов? Как же сбудутся Писания, что так должно быть?
И в тот час Иисус сказал народу: как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями, взять Меня; каждый день с вами сидел Я, уча в храме, и вы не брали Меня. (Матф. XXVI, 52—55), не поднимали на Меня рук; но теперь ваше время и власть тьмы”. (Лук. XXII, 53). “Сие же все было, да сбудутся Писания пророков. — Тогда все ученики, оставив Его, бежали” (Матф. XXVI, 56). “Воины же и тысяченачальник и служители Иудейские взяли Иисуса и связали Его, и отвели Его сперва к Анне, ибо он был тесть Каиафе, который был на тот год первосвященником. Это был Каиафа, который подал совет Иудеям, что лучше одному человеку умереть за народ. Он спросил Иисуса о учениках Его и об учении Его. — Иисус отвечал Ему: Я говорил явно миру; Я всегда учил в синагоге и в храме, где всегда Иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего. Что спрашиваешь Меня? спроси слышавших, что Я говорил им; вот, они знают, что Я говорил.
Когда Он сказал это, один из служителей, стоявший близко, ударил Иисуса по щеке, сказав: так отвечаешь Ты первосвященнику? Иисус отвечал ему: если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня”? (Иоан. XVIII, 12—14, 19—23).
Не осудили первосвященники грубого служителя за этот поступок, но старались найти лжесвидетельство против Иисуса, чтобы, во всяком случае, достигнуть своей цели: предания Его смерти… Долго, однако же, им это не удавалось, хотя и приходило много лжесвидетелей. Наконец пришли еще два свидетеля и сказали: “Он говорил: могу разрушить храм Божий, и в три дня создать его”.
“И, встав, первосвященник Каиафа сказал Ему: что же ничего не отвечаешь? что они против Тебя свидетельствуют? — Иисус молчал. — И первосвященник сказал Ему: заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий? — Иисус говорит ему: ты сказал, даже сказываю вам: отныне узрите Сына человеческого, сидящего о десную силы, и грядущего на облаках небесных”.
Тогда первосвященник, скрывая свою радость под видом притворного негодования, “разодрал одежды свои и сказал: Он богохульствует; на что еще нам свидетелей? вот, теперь вы слышали богохульство Его. Как вам кажется? — Они же сказали в ответ: повинен смерти. — Тогда плевали Ему в лицо, и заушали Его; другие же ударяли Его по ланитам и говорили: прореки нам, Христос, кто ударил Тебя”? (Матф. XXVI, 61—68).
Между тем, Симон Петр, который последовал за Иисусом, когда воины взяли Его и повели на суд, в это время, войдя с Иисусом во двор первосвященнический, стоял вне за дверями. “Тут раба придверница говорит Петру: и ты не из учеников ли Этого Человека? — Он сказал: нет”.
И во второй раз, когда рабы и служители, разведши огонь, потому что было холодно, стояли и грелись, и Симон Петр стоял с ними во дворе и грелся, то на вопрос их: не из учеников ли Его и он? Петр снова отрекся и сказал: нет… Но “один из рабов первосвященнических, родственник тому, которому Петр отсек ухо, говорит: не я ли видел тебя с Ним в саду? И Петр опять отрекся; и тотчас запел петух…” (Иоан. XVIII, 15—18, 25—27).
В это время Иисус, Который, в сопровождении стражи, проходил чрез двор, “обратившись, взглянул на Петра; и Петр вспомнил слово Господа, как Он сказал ему: прежде нежели пропоет петух, отречешься от Меня трижды… И вышедши вон, горько заплакал. (Лук. XXII, 61, 62).
Когда же настало утро, все первосвященники и старейшины народа имели совещание об Иисусе, чтобы предать Его смерти. И, связав Его, отвели и предали Его Понтию Пилату, правителю.
Тогда Иуда, предавший Его, увидев, что Он осужден, и раскаявшись, возвратил тридцать сребреников первосвященникам и старейшинам, говоря: согрешил я, предав кровь неповинную. Они же сказали ему: что нам до того? смотри сам.
И бросив сребренники в храме, Иуда вышел, пошел и удавился.
Первосвященники, взяв сребреники, сказали: не позволительно положить их в сокровищницу церковную, потому что это цена крови. Сделав же совещание, купили на них землю горшечника, для погребения странников. Посему и называется земля та землею крови до сего дня. — Тогда сбылось реченное чрез пророка Иеремию, который говорит: и взяли тридцать сребреников, цену оцененного, которого оценили сыны Израиля, и дали их за землю горшечника, как сказал мне Господь”. (Матф. XXVII, 1—10).
И так Иисус в доме Пилата. Это был один из тех людей, для которых личное спокойствие было дороже правды, дороже всего. Между тем, ему предстояла трудная задача: защитить Иисуса, против Которого были так сильно раздражены Иудеи, хотя сам Пилат не подозревал в Нем ничего достойного осуждения и понимал, что единственною причиною озлобления против Иисуса — один лишь религиозный фанатизм первосвященников Иудейских. Но он опасен для Пилата: если пойти против него, то можно возбудить против себя мстительных духовных вождей народа Иудейского, которые в озлоблении своем не пощадят его и сумеют возбудить против него подозрения самого правительства Римского, если выставят его защитником Иудея, которого народ готов признать царем…
И вот, как язычник того времени, неверующий и равнодушный как к чувству нравственного долга, так и ко всякой религии, хотя и не злой сам по себе человек, Пилат, несмотря на все свое презрение к Иудеям и к их распрям религиозным, делается орудием злобы фарисеев против их жертвы — Христа, даже и в его глазах ни в чем не повинной и — не спасает Его, но предает всецело ненависти разъяренных врагов — убийц… И таким образом сам становится повинным в смерти Христа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56
Сказав же все это, Иисус вышел с учениками Своими за поток Кедрон, где был сад, называемый Гефсимания, и сказал ученикам: “посидите тут, пока Я пойду, помолюсь там. И взяв с Собою Петра и обоих сыновей Зеведеевых, начал скорбеть и тосковать. Тогда говорит им Иисус: душа Моя скорбит смертельно; побудьте здесь и бодрствуйте со Мною”. — (Матф. XXVI, 36—38). “И Сам отошел от них на вержение камня и, преклонив колена, молился, говоря: Отче! о, если бы Ты благоволил пронесть чашу сию мимо Меня! Впрочем, не Моя воля, но Твоя да будет. — Явился же Ему Ангел с небес, и укреплял Его. — И находясь в борении, прилежнее молился; и был пот Его, как капли крови, падающие на землю”. (Лук. XXII, 41—44).
“И приходит к ученикам, и находит их спящими, и говорит Петру: так ли не могли вы и один час бодрствовать со Мною? Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение. Дух бодр; плоть же немощна. — Еще, отошед в другой раз, молился, говоря: Отче Мой! если не может чаша сия миновать Меня, чтобы Мне не пить ее, да будет воля Твоя. — И пришедши, находит их опять спящими; ибо у них глаза отяжелели. И, оставив их, отошел опять и помолился в третий раз, сказав то же слово. Тогда приходит к ученикам Своим, и говорит им: вы еще все спите и почиваете; вот, приблизился час, и Сын человеческий предается в руки грешников. Встаньте, пойдем: вот, приблизился предающий Меня.
И когда еще говорил Он, вот, Иуда, один из двенадцати, пришел, и с ним множество народа с мечами и кольями, от первосвященников и старейшин народных. — Предающий же Его дал им знак, сказав: кого я поцелую, тот и есть: возьмите Его. И, тотчас, подошед к Иисусу, сказал: радуйся, Равви! — и поцеловал Его”. (Матф. XXVI, 40—49).
“Иисус же сказал Ему: Иуда! лобзанием ли предаешь Сына человеческого? — Бывшие же с Ним, видя, к чему идет дело, сказали Ему: Господи! не ударить ли нам мечом? И один из них, ученик Его Петр, ударил раба первосвященникова, и отсек ему правое ухо”. (Лук. XXII, 48—50). — Иисус же, коснувшись раненого (именем Малха), исцелил его и сказал поразившему раба: “возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут. Или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Анеглов? Как же сбудутся Писания, что так должно быть?
И в тот час Иисус сказал народу: как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями, взять Меня; каждый день с вами сидел Я, уча в храме, и вы не брали Меня. (Матф. XXVI, 52—55), не поднимали на Меня рук; но теперь ваше время и власть тьмы”. (Лук. XXII, 53). “Сие же все было, да сбудутся Писания пророков. — Тогда все ученики, оставив Его, бежали” (Матф. XXVI, 56). “Воины же и тысяченачальник и служители Иудейские взяли Иисуса и связали Его, и отвели Его сперва к Анне, ибо он был тесть Каиафе, который был на тот год первосвященником. Это был Каиафа, который подал совет Иудеям, что лучше одному человеку умереть за народ. Он спросил Иисуса о учениках Его и об учении Его. — Иисус отвечал Ему: Я говорил явно миру; Я всегда учил в синагоге и в храме, где всегда Иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего. Что спрашиваешь Меня? спроси слышавших, что Я говорил им; вот, они знают, что Я говорил.
Когда Он сказал это, один из служителей, стоявший близко, ударил Иисуса по щеке, сказав: так отвечаешь Ты первосвященнику? Иисус отвечал ему: если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня”? (Иоан. XVIII, 12—14, 19—23).
Не осудили первосвященники грубого служителя за этот поступок, но старались найти лжесвидетельство против Иисуса, чтобы, во всяком случае, достигнуть своей цели: предания Его смерти… Долго, однако же, им это не удавалось, хотя и приходило много лжесвидетелей. Наконец пришли еще два свидетеля и сказали: “Он говорил: могу разрушить храм Божий, и в три дня создать его”.
“И, встав, первосвященник Каиафа сказал Ему: что же ничего не отвечаешь? что они против Тебя свидетельствуют? — Иисус молчал. — И первосвященник сказал Ему: заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий? — Иисус говорит ему: ты сказал, даже сказываю вам: отныне узрите Сына человеческого, сидящего о десную силы, и грядущего на облаках небесных”.
Тогда первосвященник, скрывая свою радость под видом притворного негодования, “разодрал одежды свои и сказал: Он богохульствует; на что еще нам свидетелей? вот, теперь вы слышали богохульство Его. Как вам кажется? — Они же сказали в ответ: повинен смерти. — Тогда плевали Ему в лицо, и заушали Его; другие же ударяли Его по ланитам и говорили: прореки нам, Христос, кто ударил Тебя”? (Матф. XXVI, 61—68).
Между тем, Симон Петр, который последовал за Иисусом, когда воины взяли Его и повели на суд, в это время, войдя с Иисусом во двор первосвященнический, стоял вне за дверями. “Тут раба придверница говорит Петру: и ты не из учеников ли Этого Человека? — Он сказал: нет”.
И во второй раз, когда рабы и служители, разведши огонь, потому что было холодно, стояли и грелись, и Симон Петр стоял с ними во дворе и грелся, то на вопрос их: не из учеников ли Его и он? Петр снова отрекся и сказал: нет… Но “один из рабов первосвященнических, родственник тому, которому Петр отсек ухо, говорит: не я ли видел тебя с Ним в саду? И Петр опять отрекся; и тотчас запел петух…” (Иоан. XVIII, 15—18, 25—27).
В это время Иисус, Который, в сопровождении стражи, проходил чрез двор, “обратившись, взглянул на Петра; и Петр вспомнил слово Господа, как Он сказал ему: прежде нежели пропоет петух, отречешься от Меня трижды… И вышедши вон, горько заплакал. (Лук. XXII, 61, 62).
Когда же настало утро, все первосвященники и старейшины народа имели совещание об Иисусе, чтобы предать Его смерти. И, связав Его, отвели и предали Его Понтию Пилату, правителю.
Тогда Иуда, предавший Его, увидев, что Он осужден, и раскаявшись, возвратил тридцать сребреников первосвященникам и старейшинам, говоря: согрешил я, предав кровь неповинную. Они же сказали ему: что нам до того? смотри сам.
И бросив сребренники в храме, Иуда вышел, пошел и удавился.
Первосвященники, взяв сребреники, сказали: не позволительно положить их в сокровищницу церковную, потому что это цена крови. Сделав же совещание, купили на них землю горшечника, для погребения странников. Посему и называется земля та землею крови до сего дня. — Тогда сбылось реченное чрез пророка Иеремию, который говорит: и взяли тридцать сребреников, цену оцененного, которого оценили сыны Израиля, и дали их за землю горшечника, как сказал мне Господь”. (Матф. XXVII, 1—10).
И так Иисус в доме Пилата. Это был один из тех людей, для которых личное спокойствие было дороже правды, дороже всего. Между тем, ему предстояла трудная задача: защитить Иисуса, против Которого были так сильно раздражены Иудеи, хотя сам Пилат не подозревал в Нем ничего достойного осуждения и понимал, что единственною причиною озлобления против Иисуса — один лишь религиозный фанатизм первосвященников Иудейских. Но он опасен для Пилата: если пойти против него, то можно возбудить против себя мстительных духовных вождей народа Иудейского, которые в озлоблении своем не пощадят его и сумеют возбудить против него подозрения самого правительства Римского, если выставят его защитником Иудея, которого народ готов признать царем…
И вот, как язычник того времени, неверующий и равнодушный как к чувству нравственного долга, так и ко всякой религии, хотя и не злой сам по себе человек, Пилат, несмотря на все свое презрение к Иудеям и к их распрям религиозным, делается орудием злобы фарисеев против их жертвы — Христа, даже и в его глазах ни в чем не повинной и — не спасает Его, но предает всецело ненависти разъяренных врагов — убийц… И таким образом сам становится повинным в смерти Христа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56