Камергеры в высоких, подобных башням шапках и с золочеными жезлами в руках встретили царицу на пороге и провели ее в зал, где восседал в окружении своих придворных Сулайман ибн Дауд на высоком троне, с которого он тотчас поспешил сойти и направился, благоразумно не показывая виду, что торопится, навстречу своей царственной гостье.
Двое правителей приветствовали друг друга с глубочайшим почтением, которое всегда выказывают друг другу государи, подчеркивая этим величие царской власти, затем они сели бок о бок, и в зал вереницей вошли рабы, нагруженные дарами царицы Савской. Здесь было золото, пряности, мирра, много ладана, которыми богат Йемен, а также слоновая кость, мешочки с благовониями, драгоценные камни. Кроме того Балкида преподнесла царю сто двадцать талантов чистейшего золота.
Годы Сулаймана уже клонились на вторую половину жизни, но благодаря миру и счастью лицо его сохранило безмятежность, морщины и пометы глубоких страстей пощадили его чело; его алые губы, большие, немного навыкате глаза и нос между ними, подобный башне из слоновой кости, как сам он некогда сказал устами Суламиты, высокий и гладкий лоб, подобный Сераписову, – все говорило о невозмутимом и незыблемом спокойствии монарха, счастливого своим величием. Сулайман походил на статую из золота с лицом и руками из слоновой кости.
Золотой была его корона, золотым было платье, его пурпурная мантия – дар Хирама, царя Тирского, – была соткана на основе из золотых нитей; золотом блестел его пояс, золотом сверкала рукоять меча; обутые в золото ноги ступали по расшитому золотом ковру, а трон был сделан из золоченого кедра.
Сидевшая рядом с ним дочь Утра, закутанная в облако тончайшего белого льна и прозрачного газа, была подобна лилии, случайно попавшей в букет желтых нарциссов. С обдуманным кокетством царица подчеркнула контраст, извинившись за простоту своего утреннего наряда.
– Простота в одежде, – сказала она, – подобает богатству и не умаляет величия.
– Божественная красота, – отвечал Сулайман, – может полагаться лишь на собственную силу, а обычному человеку, знающему о своей слабости, не подобает ничем пренебрегать.
– Очаровательная скромность, которая может лишь добавить блеска к славе непобедимого Сулаймана… Мудрого Екклезиаста, судьи царей, бессмертного автора притч «Шир-Гаширим», нежнейшей песни любви… и многих других жемчужин поэзии.
– О, что вы, прекрасная царица! – вскричал Сулайман, краснея от удовольствия. – Что вы! Неужели вы соблаговолили бросить взгляд на эти… эти жалкие попытки?
– Вы великий поэт! – воскликнула царица Савская.
Сулайман гордо расправил свои золотые плечи, поднял свою золотую руку и с довольным видом провел ладонью по черной как смоль бороде, разделенной на множество косичек, переплетенных золотыми нитями.
– Великий поэт! – повторила Балкида. – Только поэтому вам можно с улыбкой простить заблуждения моралиста.
Этот вывод, столь неожиданный, заставил вытянуться черты царственного лика Сулаймана и вызвал тревожный шепоток в рядах приближенных царя. Тут были Завуф, любимец Сулаймана, усыпанный драгоценными каменьями, великий священник Садок с сыном Азарией, управителем дворца, надменным и беспощадным к своим подчиненным, Ахия и его брат, архиканцлер Елихореф, хранитель архивов, тугой на ухо Иосафат. Стоял одетый в темное платье Ахия из Силома, прославившийся своей неподкупностью, холодный и немногословный насмешник, которого сторонились придворные, побаиваясь его пророческого дара. У самых ног государя сидел, опираясь на три подушки, дряхлый старец Ванея, главнокомандующий праздной армии миролюбивого Сулаймана. Увешанный золотыми цепями, сверкающий каменьями, сгибающийся под тяжестью наград, сидел Ванея, полубог войны. Некогда царь приказал ему убить Иоава и первосвященника Авиафара, и Ванея заколол их собственными руками. С этого дня он пользовался безграничным доверием Сулаймана, который поручил ему также убрать своего младшего брата, царевича Адонию, сына царя Дауда… и Ванея перерезал горло брату мудрого Сулаймана.
Теперь почивший на лаврах, согбенный под бременем лет, впавший в старческое слабоумие, Ванея повсюду следовал за царем, ничего больше не слыша, ничего не понимая, и сердце его на закате жизни согревали лишь улыбки, которыми дарил его государь. Его выцветшие глаза неустанно ловили взгляд царя; хищник стал на склоне дней жалким псом.
Когда же с восхитительных уст Балкиды слетели колкие слова и все вельможи, потрясенные, затаили дыхание, Ванея, который ничего не понимал и лишь откликался восторженным возгласом на каждое слово царя и его гостьи, Ванея единственный открыл рот среди гробового молчания и вскричал с блаженной улыбкой:
– Прелестно! Божественно! Сулайман закусил губу и пробормотал так, что его слышали окружающие:
– Какой глупец!
– Сколь мудры твои речи! – воскликнул Ванея, увидев, что его повелитель что-то сказал.
Царица Савская между тем рассмеялась серебристым смехом.
И все были поражены тем, как удачно выбрала она именно эту минуту, чтобы задать одну за другой три загадки, приготовленные ею, дабы испытать прославленную мудрость Сулаймана, самого искусного из смертных в разгадывании головоломок и ребусов. Таков был обычай в те времена: цари и придворные состязались в учености… Не было для них ни-. чего важнее, и разрешение загадок считалось государственным делом. Только так судили тогда о царе и о мудреце. Балкида проделала путь в двести шестьдесят миль, чтобы подвергнуть Сулаймана этому испытанию. Сулайман, и глазом не моргнув, разгадал все три загадки – этим он был обязан великому священнику Садоку, который накануне заплатил за разгадки звонкой монетой великому жрецу савеян.
– Сама мудрость гласит вашими устами, – сказала царица с некоторым пафосом.
– По крайней мере, так полагают многие…
– Однако же, почтенный Сулайман, взращивать древо премудрости небезопасно: пристрастившись к похвалам, начинаешь рано или поздно льстить людям, чтобы понравиться им, и склоняться к материализму, стремясь снискать одобрение толпы.
– Неужели вы заметили в моих трудах…
– Государь, я читала их с большим вниманием, ибо я хочу постичь вершины премудрости, поэтому я намеревалась покорнейше попросить вас растолковать мне некоторые неясности, некоторые противоречия, некоторые… софизмы, сказала бы я, во всяком случае, таковыми они кажутся мне, должно быть, в силу моего невежества; это желание было одной из причин, побудивших меня пуститься в столь долгое путешествие.
– Мы сделаем для вас все, что в наших силах, – произнес Сулайман не без самонадеянности, стараясь не уронить себя перед столь опасной противницей.
В глубине души он много бы дал, чтобы оказаться сейчас в одиночестве под смоковницами в саду своего загородного дворца в Милло.
Придворные, предвкушая захватывающий поединок, вытягивали шеи и таращили глаза. Что может быть хуже, чем в присутствии своих подданных утратить славу мудрейшего из мудрых? Садок казался встревоженным; пророк Ахия из Силома едва заметно кривил губы в холодной усмешке, а Ванея, играя своими наградами, некстати посмеивался, и от этого глупого веселья царь и его приближенные уже заранее чувствовали себя смешными.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30