Артур неопределенно покачал головой, и Саша продолжил терапевтический сеанс:
— Фуфло. Люди по делу пришли, а ты себя ведешь, как черт последний.
Артур, кажется, оцепенел окончательно. Прямо не человек — соляной столб, не сдвинуть.
А Саша по-прежнему гнул свое, капля — она и камень точит, а соль тем более.
— Ладно. Ты человек умный, ты ж видишь, это не накат, а реакция на твое поведение.
— Артурка! Твое здоровье! — влез в разговор уже порядком поднабравшийся Пчела.
Фил, устроившись в глубоком кресле, острием тесака осторожно выковыривал грязь из-под ногтей.
Артур что-то тихо бормотал себе под нос. И лишь в какой-то момент вскинулся и произнес в пространство членораздельно и тоскливо:
— Мне в банк надо было. Я, блин, кредит просрал.
Саша дружелюбно потрепал его по плечу:
— Да не сердись, Артур, ну, кредитом больше, кредитом меньше… Слушай лучше. Ты дела большие ведешь, наверняка без заморочек не обходится. А у меня юрист есть, международник, очень толковый. Давай я его подгоню, он там посмотрит контракты, то-се, может, посоветует что дельное. А?
Саша ласково посмотрел Артуру в глаза. В них отражались вселенская тоска и Пчела, нахлобучивший на голову рыцарский шлем. При этом Пчела ухитрялся еще и курить. Дым валил изо всех щелей.
— Дай-ка померять, — заинтересовался игрушкой и Фил, но Пчела лишь отмахнулся.
Тогда Фил, похоже, не рассчитав силы, тупым концом тесака засветил рыцарю по блестящей макушке. Звон металла слился с воплем Пчелы:
— Озверел, что ли?
— Опричники, тихо! — по-отечески улыбаясь, прикрикнул на шалунов Саша и вновь повернулся к Артуру, ожидая ответа.
«Родишь ты когда-нибудь, козел, или как?» — сказал он про себя.
Артур устало потер лоб пятерней. Похоже, он сломался:
— Если действительно толковый юрист, почему нет?
— Толковый, толковый. Ас… — успокоил его повеселевший Саша.
Склонившись над нардами, Саша бросил кости в последний раз. Выпали две шестерки. Артур, не веря своим глазам, несколько раз посмотрел на кубики и на Сашу. Эти две последние шестерки удивили его едва ли не больше, чем все то, что ему пришлось пережить за последние восемь часов. То есть, можно сказать, за классический рабочий день.
— Ладно, опричники, пошли, — бросил Саша, надевая свой черный кожаный плащ. И добавил специально для Артура: — Я, кстати, тоже кое-куда опоздал…
III
Саша не просто опоздал на примерку, а появился на пороге, когда Оля уже собиралась ложиться спать. Одна. Назло.
«Буду спать по диагонали», — подумала Оля, держа в руках фату и не зная, куда ее приспособить. В конце концов она повесила ее на тот же крючок, на котором висела скрипка. И этот неожиданный натюрморт расстроил ее — фата показалась могильным венком, который кто-то возложил на всю ее сегодняшнюю и будущую жизнь.
Тут, как ни в чем не бывало, и явился Саша.
— Если хочешь знать, это подлость просто! — с обидой в голосе обратилась Оля к дражайшему жениху.
Саша встряхнул свой кожаный плащ и аккуратно повесил его на плечики:
— Здрасьте. Подлость — это когда, извини, спид в нагрузку получают.
— При чем здесь спид, когда у нас свадьба?!
Она стояла в дверном проеме, скрестив руки на груди. Сквозь легкую ткань голубого халата просвечивало ее худенькое тело, выглядевшее в лунном свете особенно соблазнительно.
Саша прислонился к стенке и внимательно посмотрел на подругу, потом сбросил испачканные грязью ботинки:
— Оленька, конечно, ни при чем. Это я так, к слову.
Оля не собиралась сдаваться, бабушка хорошенько попилила ее перед уходом, прямо как заправская скрипачка:
— Мы тебя, идиотки, два часа ждали! Последняя примерка, теперь не изменишь ничего. Она сразу шить будет.
Саша уже стянул и джемпер:
— Ну и замечательно. Я вам целиком доверяю. В платьях ни-че-го не понимаю, правда, Оль.
— Меня бабуля замучила просто! «Вот, он необязательный, он такой, он сякой»…
Саша улыбнулся, как Чеширский кот — от уха до уха:
— А ты отвечай: «Любовь зла, полюбишь и братка».
Пристально глядя на нее, Саша методично расстегивал пуговицы, снимал рубашку, майку, взялся за брючный ремень. Оля, слегка обалдев, продолжала говорить по инерции, непроизвольно меняя тон:
— Я хотела вместе, чтоб ты одобрил, а ты как всегда…
Не отрывая смеющегося взгляда от невесты, Саша начал расстегивать брюки.
— Хотела вместе, говоришь? Хорошая идея. Главное — своевременно! — брюки отправились вслед за рубашкой.
— Ну да… А ты что, в стриптизеры записался? — Ольга не могла долго сердиться на него, но и отступление тоже было не в ее правилах. Хотя какие уж тут правила!
— Не-а. Соскучился, — честно ответил Саша.
Уже смеясь, Оля развязала пояс халатика:
— Видела бы бабуля… — с притворной горечью вздохнула она.
Над ними фата венчала скрипку, как праздничный букет, подаренный замечательной исполнительнице поклонником ее таланта…
* * * * *
Умиротворяющая тишина, которая, казалось, невидимым куполом накрыла Олю и Сашу, время от времени нарушалась шумом проезжающих за окнами машин. Оля, приподнявшись на локте, осторожно указательным пальцем дотронулась до пулевого шрама на Сашином боку:
— Саша, брось все это, а?
— Что именно?
— Ну, ты же умный, одаренный, а разбойник, — вкрадчиво сказала она и прижалась лицом к его ладони.
— Разбойник… — усмехнулся он и погладил ее, как маленькую, по голове. — Думаешь, я об этом не думал? Думал… Так странно… Понимаешь, был момент, казалось, все: убьют или сяду. Даже клятву дал пацанам. А потом раз — и все утряслось! Да ты же помнишь, тогда, на даче.
Оля шумно вздохнула:
— Но сейчас-то два года прошло.
— А мне нравится, Оль. Это такая жизнь… реальная, что ли. Как в мезозойскую эру, — помолчав, Саша встряхнул ее за плечи. — И море, море, огромное море денег! Знаешь, как мы года через два заживем? Даже не через два года, через год!
Оля вздохнула: ну что он, прямо ребенок, честное слово, будто все в игрушки играет в песочнице:
— Ой, Саш, да при чем здесь деньги? Страшно это все… Знаешь, мне родители сегодня приснились. Будто они живы, мы все в Анапе и купаться пошли. И я заплыла так далеко, за буйки, что их не вижу. Фигурки какие-то, как мураши на берегу. Плыву, и только слышно, мама меня зовет: «Олюшка! Плыви назад! Олюшка, я боюсь!»…
Саша наклонился к Оле и нежно поцеловал глаза, щеки, теплые губы:
— Ну что ты, зайка? Я же с тобой, я люблю тебя, что ты?
Оля погладила рукой Сашино плечо, на котором был выколот небольшой, величиной с пол-ладони кельтский крест. Мизинцем она провела по очертанию странного креста:
— Саш, а ты во все это веришь? И почему этот крест не такой, как у всех?
— Но я ведь тоже не такой, как все, — почти всерьез ответил ей Саша. — А крест такой потому, что кельты, в отличие от многих других, не предали своих предков, а просто соединили в своей религии, в образе как раз этого креста, языческое солнце и веру в Христа. А верю ли я во все это? Знаешь, Оль, мне иногда кажется, что не в свое время родился. А может, я когда-то уже и рождался. Вовремя. И был настоящим кельтом.
— Но они же жестокие были, Саш.
— Они были просто воинами. Строгими, но справедливыми. Кстати, забавно — кельтская знать, что женщины, что мужчины, носили холщовые рубахи и что-то вроде шерстяных плащей. Штаны, как это ни смешно, носили исключительно простолюдины.
Оля засмеялась:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43