Сергей потряс у толстяка под носом своей летной книжкой:
– У меня сто семнадцать боевых вылетов! Шестьсот пятьдесят часов налета!..
– Не смеши меня, капитан, – устало сказал толстяк. – У нас в ГВФ вторые пилоты по пять тысяч часов имеют, а командиры экипажей и того больше. Так что засунь свой налет знаешь куда?
– Но меня же военкомат направил! Вот оно, направление... Я же летчик! Летчик, слышишь ты, бумажная душа?!
– Не кричи. Нам десятиклассника легче научить летать на пассажирской машине, чем тебя переучивать.
– Да я с сорок второго такое прошел, что тебе и не снилось!
– Один, что ли? – поинтересовался толстяк.
– Чего «один»?
– Один, спрашиваю, что ли, прошел? Или еще кто рядом был?
Сергей в отчаянии схватился за голову.
– Не паникуй, капитан. Устраивайся, обживайся. Заходи к осени. К октябрю откроем шестимесячные курсы наземной диспетчерской службы.
Сергей поднял голову, посмотрел на толстяка с ненавистью.
– Ты что же, мать твою в душу, меня – истребителя, боевого летчика – в наземную службу?! – Он перегнулся через стол, сгреб толстяка за пропотевшую рубашку, рывком поднял его со стула. – Окопались в своих кабинетиках, суки! Где ты был в сорок третьем, в сорок четвертом, в сорок пятом?!
Толстяк оказался на полголовы выше Сергея.
Он положил свою ладонь на лицо Сергея и коротким, могучим движением откинул его от себя. Сергей перелетел через весь кабинет, ударился затылком о стену и рухнул на пол.
Толстяк вытащил из-за спинки стула две палки, оперся на них и, раскачиваясь, вышел из-за стола, скрипя двумя протезами. У него не было обеих ног.
На спинке стула висел форменный синий китель с одинокой золотой звездочкой Героя с потертой муаровой лентой.
Толстяк подошел к лежащему Сергею, тихонько ткнул его палкой в живот и сказал:
– Ладно тебе... Вставай, не психуй. Давай поговорим спокойно...
* * *
На окраине города в глубине большого неухоженного двора – двухэтажный деревянный домишко.
Во дворе Маша и Сергей развешивали на веревках вещи, слежавшиеся в чемоданах за дальнюю дорогу. Тут были и немецкий плед, и шинели, белые медицинские халаты и шапочки, гимнастерки, короткая меховая американская летная куртка, детский ватный матрасик. Но венцом этого парада вещей был настенный немецкий плюшевый ковер с грустными желто-коричневыми оленями на ярко-зеленой лужайке под кроваво-красными лучами заходящего солнца...
На шее у Маши связка прищепок. Сергей в нательной рубахе, в галифе, босиком. Не прекращая помогать Маше вытряхивать и развешивать вещи, Сергей тихо и печально рассказывал:
– ...вы, говорит, истребители, летали всегда в одиночку. Привыкли, говорит, каждую минуту рисковать своей шкурой, и вас вроде бы уже от этого не отучить... А нам, говорит, ваши рисковые штуки – до фонаря. Нам, говорит, нужно, чтобы пассажиры были живы-здоровы и груз в сохранности... Нам в гражданской авиации рисковать нельзя. Извини, говорит...
– Сережа, иди в вечернюю школу, кончай десятый класс. На будущий год в областной педагогический поступишь... Мне в больничке к Новому году еще немного прибавить обещали... Пойду на полставки в поликлинику, возьму несколько суточных дежурств дополнительно. Вытянем запросто!..
– Ну что ты болтаешь?! Куда я пойду в десятый класс, если я в девятом-то никогда не учился!..
– Во глупый... – удивилась Маша. – Кто тебя за язык тянет? А ты иди сразу в десятый. Как демобилизованному – никаких экзаменов. Ты же умница!..
Из дому на крыльцо, еле передвигая ноги в огромных Сережиных меховых унтах, вышел Вовка в одной короткой майке и трусиках. На голове у него был отцовский шлемофон с соединительной колодкой для радиосвязи.
– Папа! – орал Вовка и потрясал над головой золотыми Сережиными погонами. – Тебе погоны больше не нужны, можно, я их себе возьму?
– Бери. – Сергей махнул рукой.
– Не трогай папины погоны, – строго сказала Маша. – Не дорос ты еще до капитана. Я тебе другие дам.
Она сняла со своей шинели узкие погоны младшего лейтенанта медицинской службы и бельевыми прищепками прикрепила их к бретелькам Вовкиной майки.
– Ой... – презрительно протянул Вовка. – Медицинские... Нужны они мне!
– Вот я тебя сейчас выдеру за эти слова! – взорвался Сергей.
– Что ты, что ты, Сереженька! – испугалась Маша и прижала Вовку к себе. – Он же маленький еще... Ну откуда же ему знать-то все?
В эту секунду, отчаянно сигналя, во двор влетела полуторка. Лихо развернулась и затормозила рядом с крыльцом. Из-за руля вылезла Нюська – соседка Маши и Сергея.
Нюське – тридцатник. Она человек одинокий, веселый и очень привлекательный для всего мужского населения. А еще Нюська человек самостоятельный – заправский шоферюга в местном автопарке.
– Эй, соседи! Принимай койку двухспальную! Будя на чемоданах дрыхнуть! – Нюська откинула боковой борт грузовика.
Там стояла широкая кровать с никелированными дугами спинок, уймой блестящих шишечек и добротной пружинной сеткой.
– Давай, Серега, лезь в кузов, подавай ее нам, а мы тут с Машкой примем...
– Нюсенька, золотце мое! Да нам же с тобой век не рассчитаться! – воскликнула Маша.
– А вы ничего за нее и не должны. Разве что спать на ей покрепче, когда ко мне хахаля приходить будут. И все дела!
Сергей впрыгнул в кузов, осмотрел кровать, сказал Нюське:
– А чего ее целиком таскать? Такие кровати вроде бы разборные.
– Точно! – согласилась Нюська. – Это когда она из магазина, то разборная. А когда со свалки, да сетку пять дней в солярке от ржавчины вымачивали, потом сварщики в автопарке с ею занимались, опосля маляр ее марафетил, а в гальваноцехе вот эту хреновину никелировали, так она стала вовсе не разборная. Подавай! Берись с того краю, Мария! Так, хорошо, хорошо... Полегоньку. Держи, Серега. Маш, перехвати за спинку... Вовка! Вовка, сукин ты кот! Ты куда же это в кабину в одних трусиках на грязное сиденье полез?! Боже мой! Да подстелите вы ребенку чего-нибудь под задницу, если вы ему на штаны не заработали!.. Отпускай, отпускай, Сереженька! Держим, держим... Ты теперь к нам спрыгивай. Ты нам тут требуешься.
... Кровать стояла на земле. Маша увела Вовку в дом надевать на него штаны, и было слышно, как они спорили там.
Сергей с Нюськой уселись на пружинную сетку покурить. Нюська качнулась на сетке, сказала Сергею:
– На такой коечке еще пару Вовиков можно найти. Это, конечно, если хорошо поискать.
– У тебя, наверное, койка не хуже. Чего же ты сама не поищешь?
– Мне одной не вытянуть. А вас – двое. Вам хорошо.
– Вышла бы замуж.
– Так ведь как же, Сереженька, замуж выходить, когда я даже «похоронки» на своего не имела? Пропал без вести в начале сорок второго и с концами…
По улице бежала стая ничейных собак. Маленькая рыжая сучка заглянула во двор, и вся стая остановилась.
– Кыш отсюда! – крикнула на них Нюська, и собак словно ветром сдуло. – Мечутся, мечутся, бедняги... А вдруг вернется?
– Кто? – не понял Сергей.
– Ну мой-то...
– А-а-а... Да нет, Нюся, теперь уж вряд ли.
Нюська затоптала окурок, сплюнула, встала с кроватной сетки.
– Но я все ж его погожу. Эй, Мария! Ты где? Иди койку тащить!
Маша выскочила на крыльцо вместе с Вовкой, одетым в штанишки. Она сорвала с веревки плюшевый ковер с оленями и накинула его на Нюськины плечи.
– А это тебе от нас. Верно, Сережа?
– Конечно, – впервые улыбнулся Сергей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12