Но самое яркое, самое памятное событие, бесценный подарок кашкинцев всем нам – в середине 30-х годов впервые заговорил по-русски Эрнест Хемингуэй.
Открытие Хэмингуэя
Да, для людей читающих, пишущих – уж не говорю для нас, тогдашних студентов, – это было громадное открытие, смею сказать, потрясение. Удивительной силы художник, непривычная манера письма. За такой скупой, будничной, казалось бы, речью, между строк простейшего, в два-три словечка диалога, подчас жаргонного – огромное напряжение чувства, смысла, боли… тот самый вошедший чуть не в поговорку скрытый подтекст, знаменитая эстетика сдержанности. Интонацию «Фиесты», известных рассказов, романа «Прощай, оружие» сознательно или бессознательно переняли потом и некоторые наши писатели, что-то от мастерства Хемингуэя стало и нашим достоянием, и ничего зазорного в этом нет. Влияние Хемингуэя на его современников едва ли кто-нибудь станет сейчас оспаривать. Но…
Но ведь нам-то для этого надо было ощутить его необычность и своеобычность переданными по-русски!
Вот это чудо и совершили кашкинцы, истинные пионеры нового перевода прозы. Они – основатели той переводческой школы, что верна духу, а не букве подлинника. В разных поворотах, по разным поводам об этом уже шла речь. Теперь я попытаюсь хотя бы отчасти показать, как это делалось.
«Фиеста» («И восходит солнце»). Перевод В.Топер. Сегодня каждая строка романа кажется такой естественной, что, пожалуй, подумаешь: да ведь это само собой разумеется, иначе и сказать нельзя.
Начать с очень простого, с азбуки перевода. Редко-редко встретишь было или имел там, где вспомогательный глагол в языке подлинника обязателен (хотя, как я уже показывала, многие переводчики и поныне «добросовестно» – а на самом деле ненужно, бездумно – сохраняют их, загромождая и утяжеляя русскую фразу).
Немного примеров.
Буквально
У В.Топер
песок арены был гладко укатанный и желтый
желтел укатанный песок арены
Белые (бумажные, white-paper) объявления еще были(оставались) на колоннах
Объявления… еще белели…
Зеленелилуга, мелькали белые под красными крышами виллы… кудрявились волны… А ведь буквально опять были зеленые, а о волнах сказано причастием, которое по-русски звучало бы уж вовсе тяжеловесно: кудрявящиеся.
Дословно получилось бы: Справа… был зеленый холм с замком (или – и на нем замок)… По другую сторону… было еще одно возвышение. И опять насколько легче, внятнее в переводе без этих вспомогательных не-нужностей: справа… виднелся высокий холм с замком… С левой стороны… высился другой холм.
Разумеется, это не значит, что надо наотмашь отвергать, везде и всюду выбрасывать каждое было (встречается и такая крайность). Порой как раз с ним строй русской фразы легче, естественней, если убраны другие грамматические «излишки».
Зашли в ресторан. It was full of smoke and drinking and singing – дословно он был полон (или – там было полно) дыма, и дальше невозможное по-русски «выпиванья» и слишком буквальное «пения», а имеются в виду не только песни, но вообще шум. В переводе все чисто грамматически чужое убрано: Было дымно, пьяно и шумно. Как ясно и выразительно! Совсем другим способом, чем в прежних примерах, достигнуто легкое, свободное дыхание фразы.
Не меньше, чем свободный строй, важна свобода в выборе слова. Уже говорилось: выбор его, в пределах смысла подлинника, достаточно широк, смотря по настроению автора и героя, по интонации. It was hot and bright… and the houses looked sharply white – было жарко и солнечно… и дома были ослепительно белые. Возникает зримая картина, какой не создать бы дословно. Первое по словарю значение bright – ярко, а не солнечно, и дома, если буквально, выглядели резко белыми, но и яркость и резкая, слепящая белизна переданы как раз отходом от буквы подлинника, словом не первым по словарю.
Зачастую кажется, слово-то взято простое. Но далеко не всегда самое простое и самое верное лежит на поверхности. А здесь взгляд переводчика столь же зорок, как авторский, это тоже взгляд художника, и потому все предстает на диво зримым, выпуклым, осязаемым. Как метко выхвачено из толщи своего языка: Шофер осадил к тротуару (backed up to the kerb)! Или вместо solid (примерно – плотно, сплошь набита) – площадь запружена народом.
Дома были желтые, словно прокаленные солнцем (sun-baked colour).
and every way you looked there were other mountains
и повсюду, куда ни повернись, были еще горы
Making the horizon were the brown mountains. They were strangely shaped.
Горизонт замыкали темные, причудливых очертаний горы.
А ведь если переводить дословно – горы делали, образовали горизонт, были они странных форм, допустим даже – причудливо сформированы, вылеплены – все равно образ бы не сложился!
Из такой вот свободы выбора, из мельчайших мелочей и рождаются в переводе сочность, богатство образа.
Although the tide was going out, there were a few slow rollers. They came in like undulations in the water, gathered weight of water, and then broke smoothly on the warm sand.
Несмотря на отлив, изредка подкатывали медленные волны. Появлялась легкая зыбь, потом волны тяжелели и плавно набегали на теплый песок.
Вечный камень преткновения – это неизбежное в чужом языке there were, буквалист так бы и написал: тут были волны. А как смело и свободно у мастера английское roller (волна, производное от roll – катить) отдает самую свою суть глаголу. И всем существом ощущаешь, как медлительно, тяжело накатывает на берег эта волна.
А вот совсем другой темп: к началу корриды выпускают быков, они бегут до арены по узкой улочке, а перед ними бегут, испытывая свою храбрость и удачу, дерзкие смельчаки. Последние, горстка самых отчаянных were really running. И, конечно, у В.Топер не буквально по-настоящему бежали, а пробежали во весь дух.
Чисто русский, отличной выразительности оборот, речение. И это в переводе не редкое вкрапление, не случайность, такому радуешься на каждой странице.
Вподлиннике when you were with English… Буквально: когда (подразумевается – часто, много) бываешь с англичанами, в переводе: когда водишься с…
Или:
…and she was very much with them. Точно и не передать, примерно: она была очень даже с ними (со спутниками совсем не подходящими). В переводе: совсем как в своей компании.
– It has a look of a pub.
– Смахивает на кабачок.
– It looks to me like pub.
– И мне сдается, что кабачок.
…didn’t lose money on it
…не в убыток себе
Такие оттенки особенно много значат в речи героев Хемингуэя, смотря по их отношениям, по обстановке, настроению именно в эту минуту.
Приятель Джейка болтал, стараясь его утешить, задел больную струну, смутился и замолчал. Не had been doing splendidly (примерно: у него здорово получалось, но это по-русски еще не так выразительно для многословия). И в переводе: «До сих пор он сыпал как из решета, но теперь вдруг замолчал». Найденное речение куда вернее для образа Билла.
Where have I been looking, буквально: Куда я смотрел… В переводе: Где были мои глаза?
Don’t feel bad – Не горюй.
Well, we might as well… По интонации: ну что ж, с таким же успехом можно… В переводе: Остается только…
You can talk… Вам хорошо говорить.
Пересказан вопрос: Знаю ли я… Ответ: Didn’t I (примерно: неужели не знаю). В переводе: Еще бы не знать.
Я пьян – You ought to – Еще бы.
Своеобразный иноязычный оборот, прямого равноценного нет, нужно искать:
He’s been in a jam
С ним что-то стряслось
He’s in bad shape
С ним что-то неладно
…bad thing to do – по мнению говорящего, Брет поступила не лучшим образом. И как по-хемингуэевски сжато, достоверно и предельно просто в переводе:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76