– Рад был оказаться полезным вам,– сказал Квинтезетц.
– Вы были очень любезны, и если мы можем дать вам что-нибудь в обмен – скажите.
Квинтезетц вежливо хохотнул.
– Если добрейший Я.П. воздержится от упоминаний моего имени, когда будет писать что-нибудь о нашей тайне, это будет для меня достаточным вознаграждением.
Пилорат сказал с воодушевлением:
– Вы могли бы получить известность, которой достойны, и, вероятно, были бы больше оценены, если бы согласились посетить Терминус и, может быть, остаться на некоторое время как приезжий ученый в нашем университете. Мы могли бы устроить это. Пусть Сейшл не любит Основание, но он не сможет ответить отказом на прямую просьбу разрешить вам приехать на коллоквиум по некоторым аспектам древней истории.
Квинтезетц приподнялся в кресле.
– И вы можете устроить это?
– Ну,– сказал Тревиз,– я не думал об этом, но Я.П. совершенно прав. Это, вероятно, возможно – если он возьмется. И, конечно, чем больше вы поможете нам, тем активнее мы возьмемся за это.
Квинтезетц помолчал, потом, нахмурившись, спросил:
– Что вы имеете в виду, сэр?
– Вам остается только рассказать нам о Гее, С.К.,– сказал Тревиз. Радость сползла с лица Квинтезетца.
Квинтезетц смотрел на свой стол. Его рука рассеянно перебирала короткие, туго завитые волосы. Потом он взглянул на Тревиза и крепко сжал губы, словно решил не говорить ни слова. Тревиз ждал, подняв брови. Наконец, Квинтезетц сказал полузадушенно:
– Пожалуй, и в самом деле поздно. Совсем смутно… Он все время говорил на правильном Галактическом, но теперь как бы утратил свое классическое образование.
– Смутно, С.К.?
– Ну … сумрачно, темно, почти ночь.
Тревиз кивнул.
– Да, да. Я ужасно проголодался. Не согласитесь ли вы поужинать с нами, С.К., за наш счет, конечно? Тогда мы и продолжим разговор о Гее.
Квинтезетц тяжело поднялся. Он был выше своих гостей, но из-за тучности не выглядел сильным. Он казался утомленным.
– Я совсем забыл о законах гостеприимства,– извинился он.– Вы – гости, и вам не годится угощать меня. Пойдемте ко мне домой. Я живу на территории университета, это недалеко отсюда, и, если вы желаете продолжить разговор, дома я смогу держаться свободнее, чем здесь. Очень сожалею,– ему было явно неловко,– что могу предложить вам лишь очень немногое. Мы с женой вегетарианцы, и если вы предпочитаете мясную пищу, я могу только выразить сожаления и принести извинения.
Тревиз сказал:
– Я.П. и я вполне согласны один раз ограничить нашу плотоядную породу. Наша беседа полностью компенсирует эту жертву, я надеюсь.
– Я обещаю вам интересную еду, помимо беседы,– сказал Квинтезетц,– если вам не очень нравятся наши сейшльские пряности. Мы с женой редко употребляем их.
– Я согласен на любые экзотические вещи по вашему выбору,– спокойно ответил Тревиз, хотя Пилорат явно нервничал.
Все трое вышли из комнаты и пошли по бесконечным коридорам. Сейшлец то и дело раскланивался со студентами и коллегами, но не делал никаких попыток представить своих спутников. Тревиз с неудовольствием отметил, что все глазели на его серый пояс. По-видимому, приглушенные цвета не были приняты в здешней одежде. Пилорат остановился и посмотрел вверх.
– Красота!– сказал он.– В стихотворении одного из наших лучших поэтов есть такая известная фраза: +Крапинки света высокого сейшльского неба+.
Тревиз оценивающе взглянул и сказал негромко:
– Мы с Терминуса, С.К., и мой друг не видел другого неба. На Терминусе мы видим лишь гладкий край туманности Галактики и несколько едва мерцающих звезд. Вы куда больше оцените свое небо, если поживете под нашим.
Квинтезетц очень серьезно признался:
– Мы его очень ценим, уверяю вас. Но потому, что мы находимся не в переполненной области Галактики, а здесь, где звезды распределены очень равномерно. Не думаю, что вы найдете где-нибудь еще в Галактике столь равномерное распределение звезд первой величины. И их не слишком много. Я видел небеса миров внутри шарового скопления, там множество ярких звезд.
Они растворяют черноту темного неба и заметно уменьшают великолепие ночи.
– Вполне согласен с вами,– ответил Тревиз.
– Видите ли вы почти правильный пятиугольник почти одинаково ярких звезд?
Мы называем их Пять Сестер.
– Да, вижу,– отозвался Тревиз,– очень привлекательно.
– Верно. Считается, что они символизируют успех в любви, и нет любовного письма, которое не содержало бы пятиугольника из точек, указывающего на интимные желания. Каждая из пяти звезд символизирует свою стадию отношений, и знаменитые поэты соперничают друг с другом в эротическом описании каждой из них. В молодости я пытался сочинять стихи на личную тему и не думал, что наступит время, когда я стану безразличен к Пяти Сестрам. Впрочем, это общая судьба. Видите тусклую точку в центре пятиугольника?
– Да.
– Она символизирует любовь без взаимности. Есть легенда, что эта звезда была такой же яркой, как и остальные, но погасла от скорби.– И Квинтезетц пошел быстрее.
Обед был восхитительным. Бесконечное разнообразие блюд, в которых пряности и приправы были неуловимы, но создавали изумительный эффект.
– Все эти овощи,– сказал он,– есть которые – наслаждение, составляют часть галактической диеты, не так ли, С.К.?
– Да, конечно.
– Я полагаю, однако, что здесь употребляются и местные виды?
– Конечно. Сейшл-планета была кислородным миром, когда сюда прибыли первые поселенцы, так что она имела свою собственную флору. И мы сохранили кое-что из местных видов. У нас есть прекрасные естественные парки, где существуют флора и фауна древней Сейшл.
– Тогда вы опередили нас, С.К.,– печально заметил Тревиз.– На Терминусе, к сожалению, когда туда прибыли люди, природа была скудной и долгое время не было согласованных усилий для сохранения жизни в море, производившей кислород. Теперь экология Терминуса чисто Галактическая по своей природе.
– Сейшл,– с улыбкой скромной гордости сказал Квинтезетц,– славится традиционно бережным отношением к природе.
Тревиз выбрал момент, чтобы напомнить:
– Когда мы покинули ваш кабинет, С.К., вы собирались угостить нас обедом, а затем поговорить о Гее.
Жена Квинтезетца, симпатичная, пухленькая и почти темнокожая женщина, мало говорившая во время ужина, ошеломленно подняла глаза, встала и, не говоря ни слова, вышла из комнаты.
– Моя жена,– неохотно ответил Квинтезетц,– очень консервативна, и ей несколько неприятно упоминание о …планете. Прошу вас извинить ее. Но почему вы спрашиваете меня? Мы говорили о Земле, о роботах, об основании Сейшл. Какое отношение все это имеет к тому, о чем вы спрашиваете?
– Может быть, и никакого, но вокруг этого вопроса слишком уж много недомолвок. Почему вашей жене неприятно упоминание о Гее? Почему это неприятно вам? Разве трудно говорить о ней? Мы только сегодня слышали, что Гея и Земля – одно и то же, и что она исчезла в гиперпространстве из-за сделанного людьми зла.
На лице Квинтезетца отразилась боль.
– Кто сказал вам такую глупость?
– Кто-то в университете.
– Это чистое суеверие.
– Значит, это не входит в вашу главную догму легенд о Бегстве?
– Нет, конечно. Это просто сказка, бытующая среди обычных, необразованных людей.
– Вы в этом уверены?– холодно спросил Тревиз. Квинтезетц снова уселся на стул и уставился на остатки еды перед собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98