Ощущение гадкое.
— Ах вот оно что.
Вик то ли обрадовался, то ли разочаровался, но продолжил ровным тоном:
— Поля, некто приблизился сзади. Видимо, жертва начала поворачивать голову на звук шагов. Пришлось нажать на курок.
— За чем же они охотятся? Два трупа, травмы Бориса, ранение…
— При любом раскладе объект один — деньги. А ты, оказывается, в состоянии держать язык за зубами.
Возразить было нечего. Мы опустошенно безмолвствовали. Но Измайлову не терпелось:
— Борис, ты предлагал пораздражать Валентина Петровича.
— Есть идея, — согласился Юрьев и не скрыл ее от нас.
В рабочем кабинете Измайлова собрались Вик, Балков, Юрьев и Игорь, который сурово сообщил, что «приобщен к делу». Я потребовала до кучи в компанию Крайнева, на меня шикнули. Мне было велено устрашить Валентина Петровича. Советовали все, и наперебой, и по очереди. На слух это было даже остроумно, однако почти сразу стало очевидно — мы проигрываем. Всухую. Разговаривая с ним в первый раз из автомата, я хулиганила, совершенно не хотела его видеть, но у меня получалось. Теперь же, в присутствии четверых нервничающих мужчин, я никак не могла взять в толк, почему Валентин Петрович не «клюет» на грозные намеки о грядущем разоблачении. Знает сказку Алеши Шевелева? Тогда я обречена на неудачу. Ему уже плевать и на Лизу, и на посетительниц редакции, что бы они там ни натворили.
— Але, похохмили, — словно впрыснул он порцию издевки мне в ухо. — Кладу трубку. Швыряю, дура.
— Секунду, недоумок, — окликнула я.
На другом конце провода замерли. Давненько правдой не парили, миллиардер хренов?
Я отвернулась от экзаменаторов, проявляющих общеизвестные признаки коллективной паники, и небрежно свалила на Валентина Петровича кирпич очередной истины:
— Я твою Лизу знать не знаю. Сорока на хвосте принесла, что ты с ней водился и что ее убили. Для затравки наших с тобой контактов этого было довольно.
Сзади хрустнул, будто всхлипнул, карандаш. Или кто-то руки себе заламывал? Нет, ломал. Наверное, так они мешали друг другу до меня, ослушницы, дотянуться.
— Ты чокнутая? — с надеждой спросил Валентин Петрович.
Я представила себе, как четыре головы сейчас согласно кивнули за моей спиной. Но принять от дяди Вали столь лаконичное определение своей безграничной натуры не смогла.
— Сам чокнутый. Был у меня приятель, Лешенька Шевелев. И мечтал он на мне жениться, раздобыв баксов за какой-то товар. Мы бы с ним улетели на край света и купили себе сказку. Но теперь его нет, я в горе и без гроша. И есть у меня знакомая рекламщица, почти вдова. Девица забавная. Она смущена твоими проверками, гадает, бедолага, не собрался ли ты ей должностишку предложить. Жалеет, что не выбила из Шевелева историйку о живой воде, на которую ты ни с того ни с сего запал. Так вот, я могу тебе ее поведать, вместе сочиняли. Но ты не там ищешь. И не то, следопыт.
Валентин Петрович мерзко заурчал. Подрагивающие от предвкушения грубых, но вожделенных манипуляций пальцы Вика сомкнулись на моей шее. Как здорово, что не лебединая, иначе свернул бы молниеносно. Но в наушнике полковника забился глас Валентина Петровича. И Измайлов благоразумно отстранился.
— И продашь ты, оставшаяся на бобах, цель поиска за?..
В миллиметре от моего носа просвистел золотисто-волосатый кулак Игоря с запиской: «Требуй долю». Ну и методы, окочуриться можно. Как такое принято требовать, а?
— Я пока сомневаюсь. Если деньгами, легко продешевить, потому что нам с Лешей до конца дней должно было на двоих хватить. Если долю…
Глагол обязателен? Впрочем, ну ее, родную речь в красе. Смысл бы выразить.
— Мне нужны гарантии, Валентин. Давай встретимся и поговорим. Ты же не гангстер, не обездолишь сироту. Представь, каково мне примерять нынешнюю шкуру. После любви. После забугорных перспектив.
— Не дрейфь, малышка, со мной не пропадешь, — скупо плеснул он елея в интонацию.
— Тогда в пять в кафе «Привет».
— Усаживайся за крайний левый столик на улице и залей чем-нибудь одиночество. Угощаю.
— О'кей. Не перевелись еще джентльмены. За мартини расплатишься?
— За все расплачусь, — пообещал он судейским голосом. — До встречи.
Сыщики валялись на стульях, словно боксеры перед последним раундом: взмокшие, слегка обезумевшие и вряд ли управляемые.
— Я к нему не пойду, — предупредила я. — Он меня угробит.
Мой протест нырнул в их хоровые непарламентские выражения и не выплыл более. Весом был, ох, весом.
— Это тот редкостный случай, когда все будут на его стороне, — заунывно пропел Вик. — У тебя нет выбора. Или он тебя угробит, или мы. Ты что себе позволяешь? Договорились же напирать на гибель Лизы.
— Ну, не напиралось, не напиралось, вы же слышали. А у Валентина Петровича домработница ему под стать, противная, — объяснила я.
— Домработница? — опешил Измайлов. — Какая связь?
— Нет тут связи. Я вчера однозначно выразился — она все всем порушит, — туго вспомнил Игорь.
— Я уже полгода однозначно выражаюсь, — не уступил первенства честолюбивый Борис.
— Поля, ты молоток, — подытожил дискуссию Сергей. — Раскрутила ведь мужика. А уж как упирался.
Стало тихо. Спасибо, Сережа.
— Хм, давайте обсудим…
Ага, Измайлов, отступаешь! И парней за собой тащишь. Но вообще-то до меня еще, пардон, не дошло, куда повело. Обсуждайте, ребята, а я пока оклемаюсь. Почему я наплела этакого? С чего потянуло на мелодраму? Надо перед сном стаканами хлебать успокоительное. Ибо сотрудничество с милицией гармонии с микро — и макрокосмом не способствует.
— Я сразу скажу, чтобы потом не отвлекаться, — внял призыву Измайлова реактивный Игорь. — Отпечатки на солонке и пакете с героином принадлежат мадам.
— Быстро вы оборачиваетесь, нам бы так, — позавидовал Борис.
— У меня личные связи, — ухмыльнулся Игорь. — Следовательно, версия Полины о прикармливании хозяина без его ведома не пуста.
Моя версия. Тебе, Юрьев, остается только ноздри раздувать. Дыши глубже. Взглянуть на Вика я не решилась.
— И еще. Крайнев по собственной инициативе позвонил в санаторий. Он уверяет, что Полина «туда, куда надо, гребет», хоть и интуитивно.
— Не лишнего берет на себя ваш частный детектив, капитан? — вызверился Измайлов.
— Он зарплату получает за охрану Полины, — пожал плечами Игорь. — Ночного дежурного я снял. Уму непостижимо, Виктор Николаевич, но почти все путевки, и дорогие, и подешевле, разобраны. Летом заведение было заполнено наполовину, в сентябре на четверть. Следующий заезд пятого октября. Санаторщики собирались прикрыть лавочку, и вдруг спрос почти сравнялся с предложением. Наплыв, напор, натиск. Язвенники косяком поперли.
— Ура, скоро поеду пить минералку, — хлопнула я в ладоши.
— Дома попьешь, — пристрожил Вик. — Сколько влезет. Особенно «Нарзану». И Игорю:
— Обсудим, капитан. Отправим даму переодеваться и обсудим. А сейчас о Валентине Петровиче. Разговор записан, но брать голубчика не за что. Не стал спорить с идиоткой, поддакивал, однако посмотреть на нее не отказался. Ну и что? Вот если…
И Вик принялся сухо командовать. Ему это идет. С самого начала Вик был так добр, так мягок, что я начала упиваться его… твердостью. Я любуюсь, когда он отдает распоряжения, приказывает, рычит: «Под мою ответственность». Мне нравится, когда он щурится, глядя на свое оружие. Иногда из Балкова и Юрьева выскальзывают фразы о прошлых задержаниях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57
— Ах вот оно что.
Вик то ли обрадовался, то ли разочаровался, но продолжил ровным тоном:
— Поля, некто приблизился сзади. Видимо, жертва начала поворачивать голову на звук шагов. Пришлось нажать на курок.
— За чем же они охотятся? Два трупа, травмы Бориса, ранение…
— При любом раскладе объект один — деньги. А ты, оказывается, в состоянии держать язык за зубами.
Возразить было нечего. Мы опустошенно безмолвствовали. Но Измайлову не терпелось:
— Борис, ты предлагал пораздражать Валентина Петровича.
— Есть идея, — согласился Юрьев и не скрыл ее от нас.
В рабочем кабинете Измайлова собрались Вик, Балков, Юрьев и Игорь, который сурово сообщил, что «приобщен к делу». Я потребовала до кучи в компанию Крайнева, на меня шикнули. Мне было велено устрашить Валентина Петровича. Советовали все, и наперебой, и по очереди. На слух это было даже остроумно, однако почти сразу стало очевидно — мы проигрываем. Всухую. Разговаривая с ним в первый раз из автомата, я хулиганила, совершенно не хотела его видеть, но у меня получалось. Теперь же, в присутствии четверых нервничающих мужчин, я никак не могла взять в толк, почему Валентин Петрович не «клюет» на грозные намеки о грядущем разоблачении. Знает сказку Алеши Шевелева? Тогда я обречена на неудачу. Ему уже плевать и на Лизу, и на посетительниц редакции, что бы они там ни натворили.
— Але, похохмили, — словно впрыснул он порцию издевки мне в ухо. — Кладу трубку. Швыряю, дура.
— Секунду, недоумок, — окликнула я.
На другом конце провода замерли. Давненько правдой не парили, миллиардер хренов?
Я отвернулась от экзаменаторов, проявляющих общеизвестные признаки коллективной паники, и небрежно свалила на Валентина Петровича кирпич очередной истины:
— Я твою Лизу знать не знаю. Сорока на хвосте принесла, что ты с ней водился и что ее убили. Для затравки наших с тобой контактов этого было довольно.
Сзади хрустнул, будто всхлипнул, карандаш. Или кто-то руки себе заламывал? Нет, ломал. Наверное, так они мешали друг другу до меня, ослушницы, дотянуться.
— Ты чокнутая? — с надеждой спросил Валентин Петрович.
Я представила себе, как четыре головы сейчас согласно кивнули за моей спиной. Но принять от дяди Вали столь лаконичное определение своей безграничной натуры не смогла.
— Сам чокнутый. Был у меня приятель, Лешенька Шевелев. И мечтал он на мне жениться, раздобыв баксов за какой-то товар. Мы бы с ним улетели на край света и купили себе сказку. Но теперь его нет, я в горе и без гроша. И есть у меня знакомая рекламщица, почти вдова. Девица забавная. Она смущена твоими проверками, гадает, бедолага, не собрался ли ты ей должностишку предложить. Жалеет, что не выбила из Шевелева историйку о живой воде, на которую ты ни с того ни с сего запал. Так вот, я могу тебе ее поведать, вместе сочиняли. Но ты не там ищешь. И не то, следопыт.
Валентин Петрович мерзко заурчал. Подрагивающие от предвкушения грубых, но вожделенных манипуляций пальцы Вика сомкнулись на моей шее. Как здорово, что не лебединая, иначе свернул бы молниеносно. Но в наушнике полковника забился глас Валентина Петровича. И Измайлов благоразумно отстранился.
— И продашь ты, оставшаяся на бобах, цель поиска за?..
В миллиметре от моего носа просвистел золотисто-волосатый кулак Игоря с запиской: «Требуй долю». Ну и методы, окочуриться можно. Как такое принято требовать, а?
— Я пока сомневаюсь. Если деньгами, легко продешевить, потому что нам с Лешей до конца дней должно было на двоих хватить. Если долю…
Глагол обязателен? Впрочем, ну ее, родную речь в красе. Смысл бы выразить.
— Мне нужны гарантии, Валентин. Давай встретимся и поговорим. Ты же не гангстер, не обездолишь сироту. Представь, каково мне примерять нынешнюю шкуру. После любви. После забугорных перспектив.
— Не дрейфь, малышка, со мной не пропадешь, — скупо плеснул он елея в интонацию.
— Тогда в пять в кафе «Привет».
— Усаживайся за крайний левый столик на улице и залей чем-нибудь одиночество. Угощаю.
— О'кей. Не перевелись еще джентльмены. За мартини расплатишься?
— За все расплачусь, — пообещал он судейским голосом. — До встречи.
Сыщики валялись на стульях, словно боксеры перед последним раундом: взмокшие, слегка обезумевшие и вряд ли управляемые.
— Я к нему не пойду, — предупредила я. — Он меня угробит.
Мой протест нырнул в их хоровые непарламентские выражения и не выплыл более. Весом был, ох, весом.
— Это тот редкостный случай, когда все будут на его стороне, — заунывно пропел Вик. — У тебя нет выбора. Или он тебя угробит, или мы. Ты что себе позволяешь? Договорились же напирать на гибель Лизы.
— Ну, не напиралось, не напиралось, вы же слышали. А у Валентина Петровича домработница ему под стать, противная, — объяснила я.
— Домработница? — опешил Измайлов. — Какая связь?
— Нет тут связи. Я вчера однозначно выразился — она все всем порушит, — туго вспомнил Игорь.
— Я уже полгода однозначно выражаюсь, — не уступил первенства честолюбивый Борис.
— Поля, ты молоток, — подытожил дискуссию Сергей. — Раскрутила ведь мужика. А уж как упирался.
Стало тихо. Спасибо, Сережа.
— Хм, давайте обсудим…
Ага, Измайлов, отступаешь! И парней за собой тащишь. Но вообще-то до меня еще, пардон, не дошло, куда повело. Обсуждайте, ребята, а я пока оклемаюсь. Почему я наплела этакого? С чего потянуло на мелодраму? Надо перед сном стаканами хлебать успокоительное. Ибо сотрудничество с милицией гармонии с микро — и макрокосмом не способствует.
— Я сразу скажу, чтобы потом не отвлекаться, — внял призыву Измайлова реактивный Игорь. — Отпечатки на солонке и пакете с героином принадлежат мадам.
— Быстро вы оборачиваетесь, нам бы так, — позавидовал Борис.
— У меня личные связи, — ухмыльнулся Игорь. — Следовательно, версия Полины о прикармливании хозяина без его ведома не пуста.
Моя версия. Тебе, Юрьев, остается только ноздри раздувать. Дыши глубже. Взглянуть на Вика я не решилась.
— И еще. Крайнев по собственной инициативе позвонил в санаторий. Он уверяет, что Полина «туда, куда надо, гребет», хоть и интуитивно.
— Не лишнего берет на себя ваш частный детектив, капитан? — вызверился Измайлов.
— Он зарплату получает за охрану Полины, — пожал плечами Игорь. — Ночного дежурного я снял. Уму непостижимо, Виктор Николаевич, но почти все путевки, и дорогие, и подешевле, разобраны. Летом заведение было заполнено наполовину, в сентябре на четверть. Следующий заезд пятого октября. Санаторщики собирались прикрыть лавочку, и вдруг спрос почти сравнялся с предложением. Наплыв, напор, натиск. Язвенники косяком поперли.
— Ура, скоро поеду пить минералку, — хлопнула я в ладоши.
— Дома попьешь, — пристрожил Вик. — Сколько влезет. Особенно «Нарзану». И Игорю:
— Обсудим, капитан. Отправим даму переодеваться и обсудим. А сейчас о Валентине Петровиче. Разговор записан, но брать голубчика не за что. Не стал спорить с идиоткой, поддакивал, однако посмотреть на нее не отказался. Ну и что? Вот если…
И Вик принялся сухо командовать. Ему это идет. С самого начала Вик был так добр, так мягок, что я начала упиваться его… твердостью. Я любуюсь, когда он отдает распоряжения, приказывает, рычит: «Под мою ответственность». Мне нравится, когда он щурится, глядя на свое оружие. Иногда из Балкова и Юрьева выскальзывают фразы о прошлых задержаниях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57