https://www.dushevoi.ru/products/vanny/sidyachie/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Известно, что самое главное страдание всех подобных господ, когда они каким-нибудь чудным случаем появляются в обществе, составляют их собственные руки и ежеминутно сознаваемая невозможность куда-нибудь прилично деваться с ними. Капитан замер на стуле с своею шляпой и перчатками в руках и не сводя бессмысленного взгляда своего со строгого лица Варвары Петровны. Ему может быть и хотелось бы внимательнее осмотреться кругом, но он пока еще не решался. Марья Тимофеевна, вероятно найдя фигуру его опять ужасно смешною, захохотала снова, но он не шевельнулся. Варвара Петровна безжалостна долго, целую минуту выдержала его в таком положении, беспощадно его разглядывая.
– Сначала позвольте узнать ваше имя от вас самих? – мерно и выразительно произнесла она.
– Капитан Лебядкин, – прогремел капитан, – я приехал, сударыня… – шевельнулся было он опять.
– Позвольте! – опять остановила Варвара Петровна, – эта жалкая особа, которая так заинтересовала меня, действительно ваша сестра?
– Сестра, сударыня, ускользнувшая из-под надзора, ибо она в таком положении…
Он вдруг запнулся и побагровел.
– Не примите превратно, сударыня, – сбился он ужасно, – родной брат не станет марать… в таком положении, это значит не в таком положении… в смысле пятнающем репутацию… на последних порах…
Он вдруг оборвал.
– Милостивый государь! – подняла голову Варвара Петровна.
– Вот в каком положении! – внезапно заключил он, ткнув себя пальцем в средину лба. Последовало некоторое молчание.
– И давно она этим страдает? – протянула несколько Варвара Петровна.
– Сударыня, я приехал отблагодарить за выказанное на паперти великодушие по-русски, по-братски…
– По-братски?
– То-есть не по-братски, а единственно в том смысле, что я брат моей сестре, сударыня, и поверьте, сударыня, – зачастил он, опять побагровев, – что я не так необразован, как могу показаться с первого взгляда в вашей гостиной. Мы с сестрой ничто, сударыня, сравнительно с пышностию, которую здесь замечаем. Имея к тому же клеветников. Но до репутации Лебядкин горд, сударыня, и… и… я приехал отблагодарить… Вот деньги, сударыня!
Тут он выхватил из кармана бумажник, рванул из него пачку кредиток и стал перебирать их дрожащими пальцами в неистовом припадке нетерпения. Видно было, что ему хотелось поскорее что-то разъяснить, да и очень надо было; но вероятно чувствуя сам, что возня с деньгами придает ему еще более глупый вид, он потерял последнее самообладание: деньги никак не хотели сосчитаться, пальцы путались, и к довершению срама, одна зеленая депозитка, выскользнув из бумажника, полетела зигзагами на ковер.
– Двадцать рублей, сударыня, – вскочил он вдруг с пачкой в руках и со вспотевшим от страдания лицом; заметив на полу вылетевшую бумажку, он нагнулся было поднять ее, но, почему-то устыдившись, махнул рукой.
– Вашим людям, сударыня, лакею, который подберет; пусть помнит Лебядкину!
– Я этого никак не могу позволить, – торопливо и с некоторым испугом проговорила Варвара Петровна.
– В таком случае…
Он нагнулся, поднял, побагровел и, вдруг приблизясь к Варваре Петровне, протянул ей отсчитанные деньги.
– Что это? – совсем уже наконец испугалась она и даже попятилась в креслах. Маврикий Николаевич, я и Степан Трофимович шагнули каждый вперед.
– Успокойтесь, успокойтесь, я не сумасшедший, ей богу не сумасшедший! – в волнении уверял капитан на все стороны.
– Нет, милостивый государь, вы с ума сошли.
– Сударыня, это вовсе не то, что вы думаете! Я, конечно, ничтожное звено… О, сударыня, богаты чертоги ваши, но бедны они у Марии Неизвестной, сестры моей, урожденной Лебядкиной, но которую назовем пока Марией Неизвестной, пока, сударыня, только пока, ибо навечно не допустит сам бог! Сударыня, вы дали ей десять рублей, и она приняла, но потому, что от вас, сударыня! Слышите, сударыня! ни от кого в мире не возьмет эта Неизвестная Мария, иначе содрогнется во гробе штаб-офицер ее дед, убитый на Кавказе, на глазах самого Ермолова, но от вас, сударыня, от вас все возьмет. Но одною рукою возьмет, а другою протянет вам уже двадцать рублей, в виде пожертвования в один из столичных комитетов благотворительности, где вы, сударыня, состоите членом… так как и сами, вы, сударыня, публиковались в Московских Ведомостях, что у вас состоит здешняя, по нашему городу, книга благотворительного общества, в которую всякий может подписываться…
Капитан вдруг оборвал; он дышал тяжело, как после какого-то трудного подвига. Все это насчет комитета благотворительности, вероятно, было заранее подготовлено, может быть также под редакцией Липутина. Он еще пуще вспотел; буквально капли пота выступали у него на висках. Варвара Петровна пронзительно в него всматривалась.
– Эта книга, – строго проговорила она, – находится всегда внизу у швейцара моего дома, там вы можете подписать ваше пожертвование, если захотите. А потому прошу вас спрятать теперь ваши деньги и не махать ими по воздуху. Вот так. Прошу вас тоже занять ваше прежнее место. Вот так. Очень жалею, милостивый государь, что я ошиблась насчет вашей сестры и подала ей на бедность, когда она так богата. Не понимаю одного только, почему от меня одной она может взять, а от других ни за что не захочет. Вы так на этом настаивали, что я желаю совершенно точного объяснения.
– Сударыня, это тайна, которая может быть похоронена лишь во гробе! – отвечал капитан.
– Почему же? – как-то не так уже твердо спросила Варвара Петровна.
– Сударыня, сударыня!..
Он мрачно примолк, смотря на землю и приложив правую руку к сердцу. Варвара Петровна ждала, не сводя с него глаз.
– Сударыня, – взревел он вдруг, – позволите ли сделать вам один вопрос, только один, но открыто, прямо, по-русски, от души?
– Сделайте одолжение.
– Страдали вы, сударыня, в жизни?
– Вы просто хотите сказать, что от кого-нибудь страдали или страдаете.
– Сударыня, сударыня! – вскочил он вдруг опять, вероятно и не замечая того и ударяя себя в грудь, – здесь, в этом сердце накипело столько, столько, что удивится сам бог, когда обнаружится на страшном суде!
– Гм, сильно сказано.
– Сударыня, я может быть говорю языком раздражительным…
– Не беспокойтесь, я сама знаю, когда вас надо будет. остановить.
– Могу ли предложить вам еще вопрос, сударыня?
– Предложите еще вопрос.
– Можно ли умереть единственно от благородства своей души?
– Не знаю, не задавала себе такого вопроса.
– Не знаете! Не задавали себе такого вопроса!! – прокричал он с патетическою иронией, – а коли так, коли так –
„Молчи безнадежное сердце!“
и он неистово стукнул себя в грудь.
Он уже опять заходил по комнате. Признак этих людей – совершенное бессилие сдержать в себе свои желания; напротив, неудержимое стремление тотчас же их обнаружить, со всею даже неопрятностью, чуть только они зародятся. Попав не в свое общество, такой господин обыкновенно начинает робко, но уступите ему на волосок, и он тотчас же перескочит на дерзости. Капитан уже горячился, ходил, махал руками, не слушал вопросов, говорил о себе шибко, шибко, так что язык его иногда подвертывался, и, не договорив, он перескакивал на другую фразу. Правда, едва ли он был совсем трезв; тут сидела“ тоже Лизавета Николаевна, на которую он не взглянул ни разу, но присутствие которой, кажется, страшно кружило его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174
 сантехника магазин 

 Piemme Crystal Marble Onyx