Сначала здесь постановлялось, что судьи князя не судят холопа без его господаря. Потом это условие осложняется присоединением к холопу половника: землевладельцу косвенно присвоялась вотчинная юрисдикция над его крестьянином. Договор с князем Ярославом 1270 г. постановил не верить доносу холопов на своих господ; позднейшие договоры распространяют это условие и на смердов. Наконец, договор с тверским князем Михаилом 1308 г. требует обратной выдачи вместе с холопами и новгородских половников, бежавших в Тверскую область. В Московской земле подобные стеснения крестьянского перехода, и то в виде частной или местной меры, становятся известны не ранее половины XV в. В новгородской Судной грамоте появляются следы письменных обязательств, ограничивавших свободу крестьян и также неизвестных в княжеской Руси того времени. Грамота говорит о волостных, сельских людях владычних (архиепископа), монастырских, боярских, житьих, которых господари, их хозяева, обязаны ставить на суд в случае частного их обвинения в уголовном преступлении. Эти люди не были холопы, однако «давались в грамоту» землевладельцам, входили в личную зависимость на тех или иных условиях. Значит, в вольной Новгородской земле сельское население, работавшее на господских землях, было поставлено в большую зависимость от землевладельцев, чем где-либо в тогдашней Руси.
Земцы
Другою особенностью новгородского землевладения был класс крестьян-собственников. Этого класса мы не встречаем на всем пространстве княжеской Руси: там все крестьяне работали либо на государственных, либо на частных господских землях. В областях вольных городов, напротив, встречаем сельский класс населения, очень похожий на крестьян, но владевший землей на праве собственности. Он назывался земцами или своеземцами . Этот класс в Новгородской земле, по-видимому, был довольно многочислен. По поземельной новгородской книге, составленной в 1500 г., в уездах Новгородском, Ладожском и Ореховском значится около 400 земцев, на землях которых обрабатывалось свыше 7 тысяч десятин; на каждого своеземца приходилось средним числом пашни десятин по 18. Итак, это вообще мелкие землевладельцы с небольшими хозяйствами. Но землевладение земцев отличалось некоторыми своеобразными чертами. Они редко владели землей в одиночку. Чаще всего своеземцы сидят гнездами, землевладельческими товариществами, связанными родством или договором. Многие владеют и пашут совместно, иные раздельно, живя вместе, в одной деревне или особыми деревнями, но приобретают землю обыкновенно сообща, в складчину; раздельное владение уже следствие раздела совместно приобретенной земли. Встречаем одно имение, в котором пашни было всего 84 десятины и которое принадлежало 13 совладельцам. Своеземцы или сами обрабатывали свои земли, или сдавали их в аренду крестьянам-половникам. По роду занятий и размерам участков своеземцы ничем не отличались от крестьян; но они владели своими землями на правах полной собственности. Такой характер их землевладения ясно обозначается в писцовых книгах. Своеземцы меняли и продавали свои земли, выкупали у родичей, отдавали в приданое за дочерьми; даже женщины, вдовы и сестры, являются владелицами и совладелицами таких земель. Наконец, псковские летописи в рассказе о событиях, которыми сопровождалось падение Пскова, прямо называют земли своеземцев их «вотчинами». Каково было происхождение этого своеобразного класса в областях вольных городских общин? Следы этого происхождения еще сохранились в городских поземельных книгах, составленных уже московскими писцами после падения Новгорода, в последние годы XV в. В городе Орешке, по книге 1500 г., рядом с «городчанами» обозначено 29 дворов своеземцев, из которых некоторые принадлежали к разряду лутчих людей. Эти своеземцы ясно отличены в книге от горожан, даже от «лутчих» горожан. Читая описание сельских погостов уезда, находим, что эти орешковские дворовладельцы-своеземцы владели еще землями в Ореховском и других ближних уездах. Одни из них жили в городе, сдавая свои земли в аренду крестьянам; другие только числились в городском обществе, а жили в своих деревнях, отдавая городские свои дворы в аренду «дворникам» (постояльцам), которые за них и тянули городское тягло вместе с горожанами. Любопытно, что в одном разряде с землями своеземцев поземельная книга перечисляет и земли «купеческие». Среди своеземцев появляются изредка поповичи, отцы которых служили при городских церквах. Итак, сельский класс своеземцев образовался преимущественно из горожан: это были не сельские обыватели, приобретавшие дворы в городах, а чаще горожане, приобретавшие земли в уезде. В Новгородской и Псковской земле право земельной собственности не было привилегией высшего служилого или правительственного класса, как в княжеской Руси; оно усвоено было и другими классами свободного населения. Городские, как и сельские, обыватели приобретали мелкие земельные участки в собственность с целью не только земледельческой, но и промышленной их эксплуатации, разводя лен, хмель и лесные борти, ловя рыбу и зверя; но, как люди небогатые, они складывались для этого в товарищества, в землевладельческие компании. Такие землевладельческие товарищества носили в Новгородской и Псковской земле специальные юридические названия сябров (соседей) и складников. К типу такого землевладения в складчину принадлежало и земецкое, и этим коллективным способом приобретения и владения оно отличалось от личного боярского и житьего. Значит, городской промышленный капитал, главный рычаг народного хозяйства в Новгородской земле, создал здесь и особый своеобразный класс земельных собственников, какого не встречается в княжеской Руси.
Основание сословного деления
Обозревши состав общества в Новгородской земле, остается решить вопрос: были ли перечисленные общественные классы — простые или экономические состояния или сословия в юридическом смысле слова, с особыми правами и обязанностями, с неодинаковым правомерным, а не фактическим только значением в управлении и жизни вольного города? И то и другое: в истории Новгорода наблюдаем довольно редкий случай совпадения экономической и политической классификации общества. Боюсь, что объяснение возможности такого совпадения покажется вам несколько сложным и даже запутанным. При изучении основания, на котором держалось общественное деление в Новгороде, внимание прежде всего останавливается на видимой резкой разнице между политическим и социальным строем Новгорода, между формами его политического быта и действительными общественными отношениями. Формы его политического быта носили демократический отпечаток: перед судом были равны лица всех свободных состояний; все свободные обыватели имели место и равные голоса на вече. Но общественный быт Новгорода созидался не на почве равенства. Значение каждого класса в новгородской политической жизни зависело от его экономического положения; политический авторитет каждого состояния на деле определялся его торговым весом. На верху общества лежал класс бояр, крупных капиталистов, к которым примыкали капиталисты средней руки, житые люди: оба этих класса и были политическими руководителями местного общества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171
Земцы
Другою особенностью новгородского землевладения был класс крестьян-собственников. Этого класса мы не встречаем на всем пространстве княжеской Руси: там все крестьяне работали либо на государственных, либо на частных господских землях. В областях вольных городов, напротив, встречаем сельский класс населения, очень похожий на крестьян, но владевший землей на праве собственности. Он назывался земцами или своеземцами . Этот класс в Новгородской земле, по-видимому, был довольно многочислен. По поземельной новгородской книге, составленной в 1500 г., в уездах Новгородском, Ладожском и Ореховском значится около 400 земцев, на землях которых обрабатывалось свыше 7 тысяч десятин; на каждого своеземца приходилось средним числом пашни десятин по 18. Итак, это вообще мелкие землевладельцы с небольшими хозяйствами. Но землевладение земцев отличалось некоторыми своеобразными чертами. Они редко владели землей в одиночку. Чаще всего своеземцы сидят гнездами, землевладельческими товариществами, связанными родством или договором. Многие владеют и пашут совместно, иные раздельно, живя вместе, в одной деревне или особыми деревнями, но приобретают землю обыкновенно сообща, в складчину; раздельное владение уже следствие раздела совместно приобретенной земли. Встречаем одно имение, в котором пашни было всего 84 десятины и которое принадлежало 13 совладельцам. Своеземцы или сами обрабатывали свои земли, или сдавали их в аренду крестьянам-половникам. По роду занятий и размерам участков своеземцы ничем не отличались от крестьян; но они владели своими землями на правах полной собственности. Такой характер их землевладения ясно обозначается в писцовых книгах. Своеземцы меняли и продавали свои земли, выкупали у родичей, отдавали в приданое за дочерьми; даже женщины, вдовы и сестры, являются владелицами и совладелицами таких земель. Наконец, псковские летописи в рассказе о событиях, которыми сопровождалось падение Пскова, прямо называют земли своеземцев их «вотчинами». Каково было происхождение этого своеобразного класса в областях вольных городских общин? Следы этого происхождения еще сохранились в городских поземельных книгах, составленных уже московскими писцами после падения Новгорода, в последние годы XV в. В городе Орешке, по книге 1500 г., рядом с «городчанами» обозначено 29 дворов своеземцев, из которых некоторые принадлежали к разряду лутчих людей. Эти своеземцы ясно отличены в книге от горожан, даже от «лутчих» горожан. Читая описание сельских погостов уезда, находим, что эти орешковские дворовладельцы-своеземцы владели еще землями в Ореховском и других ближних уездах. Одни из них жили в городе, сдавая свои земли в аренду крестьянам; другие только числились в городском обществе, а жили в своих деревнях, отдавая городские свои дворы в аренду «дворникам» (постояльцам), которые за них и тянули городское тягло вместе с горожанами. Любопытно, что в одном разряде с землями своеземцев поземельная книга перечисляет и земли «купеческие». Среди своеземцев появляются изредка поповичи, отцы которых служили при городских церквах. Итак, сельский класс своеземцев образовался преимущественно из горожан: это были не сельские обыватели, приобретавшие дворы в городах, а чаще горожане, приобретавшие земли в уезде. В Новгородской и Псковской земле право земельной собственности не было привилегией высшего служилого или правительственного класса, как в княжеской Руси; оно усвоено было и другими классами свободного населения. Городские, как и сельские, обыватели приобретали мелкие земельные участки в собственность с целью не только земледельческой, но и промышленной их эксплуатации, разводя лен, хмель и лесные борти, ловя рыбу и зверя; но, как люди небогатые, они складывались для этого в товарищества, в землевладельческие компании. Такие землевладельческие товарищества носили в Новгородской и Псковской земле специальные юридические названия сябров (соседей) и складников. К типу такого землевладения в складчину принадлежало и земецкое, и этим коллективным способом приобретения и владения оно отличалось от личного боярского и житьего. Значит, городской промышленный капитал, главный рычаг народного хозяйства в Новгородской земле, создал здесь и особый своеобразный класс земельных собственников, какого не встречается в княжеской Руси.
Основание сословного деления
Обозревши состав общества в Новгородской земле, остается решить вопрос: были ли перечисленные общественные классы — простые или экономические состояния или сословия в юридическом смысле слова, с особыми правами и обязанностями, с неодинаковым правомерным, а не фактическим только значением в управлении и жизни вольного города? И то и другое: в истории Новгорода наблюдаем довольно редкий случай совпадения экономической и политической классификации общества. Боюсь, что объяснение возможности такого совпадения покажется вам несколько сложным и даже запутанным. При изучении основания, на котором держалось общественное деление в Новгороде, внимание прежде всего останавливается на видимой резкой разнице между политическим и социальным строем Новгорода, между формами его политического быта и действительными общественными отношениями. Формы его политического быта носили демократический отпечаток: перед судом были равны лица всех свободных состояний; все свободные обыватели имели место и равные голоса на вече. Но общественный быт Новгорода созидался не на почве равенства. Значение каждого класса в новгородской политической жизни зависело от его экономического положения; политический авторитет каждого состояния на деле определялся его торговым весом. На верху общества лежал класс бояр, крупных капиталистов, к которым примыкали капиталисты средней руки, житые люди: оба этих класса и были политическими руководителями местного общества.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171