На карточке было написано: «Сергей Сергеевич Курский».
И больше ничего: ни телефона, ни адреса. Но имя это, к удивлению Яши, оказалось знакомо ментам из Евпатории, они слышали о таком человеке, слышали о нем и менты из Москвы. Вскоре удалось узнать, где тот живет, и Яхонтов решился поехать к нему за советом – что-то в этом старичке было особенное, легендарное и в то же время спрятанное. Яхонт был чутким парнем, Юлю он обожал, и сердце его кричало и шептало: к старичку, к старичку за помощью.
Так и случилось, что в один из первых дней сентября он вошел в маленький сад недалеко от Алупки. Курский сидел в саду и смотрел на море.
Яшу он, кажется, узнал не сразу. Но затем вежливо протянул ему руку, сказав:
– А, молодой человек из поезда. Узнаю. Яков, если не изменяет память.
Яша кивнул и сел на деревянную скамейку.
– Наша подруга исчезла. Вы видели ее мельком – она ехала тогда в соседнем купе. Юля Волховцева.
– Припоминаю. Когда же?
– Дней десять тому назад. На Казантипе, – Яша рассказал то немногое, что можно было об этом деле поведать.
– Дней десять – это немного, – сказал Курский.
– Я вас понимаю: вы волнуетесь. Но, возможно, романтическая история – внезапная люПЕНТАГОН бовь, и она бежала с возлюбленным от всех и вся.
Такое, согласитесь, часто случается в этом возрасте.
– Она не взяла с собой паспорт, рюкзак. Оставила даже CD-плейер…
– Вполне укладывается в романтическую картину: паспорт и рюкзак показались ей ненужными.
– Может быть. Ее объявили в розыск. Мне надо возвращаться в Москву, но я прошу вас – разыщите ее. Вы это можете сделать.
Курский помолчал.
– Хотите минеральной воды? – спросил он наконец. – «Миргородская», королева минеральных вод. Действительно, вода неплохая. Если ваша подруга не отыщется в ближайшее время, я попробую что-нибудь разузнать об этом деле. Но вы, покамест, не волнуйтесь. Она жива, и жизни ее ничего особенного не угрожает – так мне подсказывает профессиональная интуиция. Оставьте мне номер вашего мобильного – я пришлю SMS как только узнаю что-либо.
Курский проводил гостя.
Я.Я. вернулся в Москву, стал ходить в институт, встречаться с друзьями, выпивать, ездить за город за грибами – благо время наступило грибное.
Сознание его странно отреагировало на исчезновение девушки – Юля не была его любовницей, не была и близким другом, в общем-то, он ее совсем не знал, хотя видел нередко и всегда цепенел от ее красоты. Он ждал от себя, что его обуяет мучительная тревога или глубокая безутешная подавленность, или лихорадочная жажда поиска, или неожиданное равнодушие. Его не удивило бы, даже если бы он полностью забыл о ее таинственном исчезновени – но ничего этого не случилось.
С тех пор как он услышал от Курского, что Юля, по его мнению, жива и ей ничего не угрожает, он не тревожился, не был подавлен, не стремился к поиску, не испытывал безразличия и не забывал о случившемся. Им овладело мистическое ощущение, что началось нечто, что непосредственно имеет отношение к нему самому, к его будущей судьбе. Странно, но подобные ощущения испытывали и другие участники компании – во всяком случае, те, что ехали вместе в поезде,
– Маша Аркадьева, Катя Сестролицкая, Коля Поленов.
Каждый из них, впрочем, предпринял самостоятельно некоторые действия.
Первой стала действовать Катя. На следующий день после своего возвращения в Москву она вышла из такси в Тушино, среди страшных белых новостроек, похожих на космические зубы. Поднявшись на 12-й этаж одного из этих зубов, она позвонила в аккуратную дверь с нарядным ковриком.
Открыла женщина лет сорока, в красном длинном халате, со светлыми волосами. Женщина имела подчеркнуто среднестатистический вид: могла бы она быть и школьной учительницей, и мелким менеджером в фирме. В квартире все тоже было обыкновенно: свежо, нарядно, уныло, много было каких-то красных орнаментов на скатерти, занавесках, на чашках в кухне.
– Проходи, проходи, Катенька. Ожидаю, – произнесла дама, пропуская гостью. – Ну что у тебя?
Принесла?
Катя достала из сумки несколько модных журналов двухгодичной давности и маленький фотоальбом.
– Вот, Любовь Игнатьевна, фотографии исчезнувшей, – она показала женщине несколько фотографий Юли в журналах, где та снималась в качестве модели, в фотоальбоме, где она мелькала на групповых снимках. Зима, группа подростков на лыжах, сани, чей-то день рождения в клубе, голая Юля на пляже…
«Ей вкусно, вкусно, вкусно…»
Любовь Игнатьевна ушла и вернулась: на ней вместо красного халата теперь было красное платье, на шее – гранатовая пятиконечная звезда, похожая на кремлевскую. Лицо ее окуталось какимто полусном, накрашенные веки с длинными ресницами опустились.
– Ее нет среди убиенных, – наконец произнесла она.
– Но вообще-то она жива? – с тревогой переспросила Катя.
Любовь Игнатьевна посидела молча, с закрытыми глазами, держа руку с растопыренными пальцами над горкой портретов и фотографий.
– Ее нет среди усопших, – был ответ.
– Где она? – спросила Катя.
Любовь Игнатьевна чуть покачнулась, будто ее задело невидимым маятником. Потом тихо прилегла на тахту не открывая глаз.
– Она в большой комнате. В очень большой белой комнате… Она пьет апельсиновый сок и ест.
Вкусно. Ей очень вкусно. Вокруг мужчины и женщины.
Очень много мужчин и женщин.
– Она в ресторане? – спросила Катя.
Лицо женщины-медиума с нарумяненными щеками стало темнеть, словно наливаясь кровью.
– Вкусно! Ей так вкусно! – вдруг крикнула она. – Ей вкусно, вкусно, вкусно…
Катя (она знала, что в таких случаях делать) быстро собрала фотографии со столика и ушла, тихо прикрыв за собой дверь. На столике, где лежали журналы, она оставила 100 долларов.
Действовала и Маша Аркадьева. Она почемуто решила встретиться с родителями Юли и поговорить с ними, хотя раньше никогда их не видела и толком не знала, о чем с ними будет говорить.
Но она была девушка решительная, смелая, догадливая и умела полагаться на свою интуицию.
С трудом раздобыла она телефон Юлиных родителей, позвонила им, представилась как подруга дочери, попросила о встрече. С ней поговорили сдержанно, настороженно, но в конце разговора сказали, чтобы она села в зеленый «лендровер», который будет поджидать ее на углу Тверской и Садового кольца – машина привезет ее на дачу.
Так и случилось.
Она прыгнула в «лендровер», за рулем сидел обычного вида шофер. В пути молчали. Маша (раз уж она взялась играть в детектива) хотела заговорить с шофером, осторожно расспросить о Юле: знает ли он ее, возил ли ее, куда, в какие места…
Но почему-то не заговорила, задумавшись о своем, засмотревшись на проносящиеся машины, деревья, дома… Ее привезли к большой даче. По машине, и по лицу шофера, и по типу дачи было понятно, что родители Юли люди богатые, но не коммерсанты и не банкиры, а скорее высокопоставленные госслужащие.
Последние сомнения отпали, когда Маша увидела Юлиного отца – это был явно человек из ФСБ, внешне похожий на Путина, но с каким-то специальным изъяном, который Путину и не снился. У Путина в лице есть что-то от утенка Дональда и вообще от мультипликационных персонажей, а отец Юли – Георгий Георгиевич (так он представился) – оказался каким-то пугающе реальным и злым, все его моложавое худое лицо сведено было злобой, как судорогой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
И больше ничего: ни телефона, ни адреса. Но имя это, к удивлению Яши, оказалось знакомо ментам из Евпатории, они слышали о таком человеке, слышали о нем и менты из Москвы. Вскоре удалось узнать, где тот живет, и Яхонтов решился поехать к нему за советом – что-то в этом старичке было особенное, легендарное и в то же время спрятанное. Яхонт был чутким парнем, Юлю он обожал, и сердце его кричало и шептало: к старичку, к старичку за помощью.
Так и случилось, что в один из первых дней сентября он вошел в маленький сад недалеко от Алупки. Курский сидел в саду и смотрел на море.
Яшу он, кажется, узнал не сразу. Но затем вежливо протянул ему руку, сказав:
– А, молодой человек из поезда. Узнаю. Яков, если не изменяет память.
Яша кивнул и сел на деревянную скамейку.
– Наша подруга исчезла. Вы видели ее мельком – она ехала тогда в соседнем купе. Юля Волховцева.
– Припоминаю. Когда же?
– Дней десять тому назад. На Казантипе, – Яша рассказал то немногое, что можно было об этом деле поведать.
– Дней десять – это немного, – сказал Курский.
– Я вас понимаю: вы волнуетесь. Но, возможно, романтическая история – внезапная люПЕНТАГОН бовь, и она бежала с возлюбленным от всех и вся.
Такое, согласитесь, часто случается в этом возрасте.
– Она не взяла с собой паспорт, рюкзак. Оставила даже CD-плейер…
– Вполне укладывается в романтическую картину: паспорт и рюкзак показались ей ненужными.
– Может быть. Ее объявили в розыск. Мне надо возвращаться в Москву, но я прошу вас – разыщите ее. Вы это можете сделать.
Курский помолчал.
– Хотите минеральной воды? – спросил он наконец. – «Миргородская», королева минеральных вод. Действительно, вода неплохая. Если ваша подруга не отыщется в ближайшее время, я попробую что-нибудь разузнать об этом деле. Но вы, покамест, не волнуйтесь. Она жива, и жизни ее ничего особенного не угрожает – так мне подсказывает профессиональная интуиция. Оставьте мне номер вашего мобильного – я пришлю SMS как только узнаю что-либо.
Курский проводил гостя.
Я.Я. вернулся в Москву, стал ходить в институт, встречаться с друзьями, выпивать, ездить за город за грибами – благо время наступило грибное.
Сознание его странно отреагировало на исчезновение девушки – Юля не была его любовницей, не была и близким другом, в общем-то, он ее совсем не знал, хотя видел нередко и всегда цепенел от ее красоты. Он ждал от себя, что его обуяет мучительная тревога или глубокая безутешная подавленность, или лихорадочная жажда поиска, или неожиданное равнодушие. Его не удивило бы, даже если бы он полностью забыл о ее таинственном исчезновени – но ничего этого не случилось.
С тех пор как он услышал от Курского, что Юля, по его мнению, жива и ей ничего не угрожает, он не тревожился, не был подавлен, не стремился к поиску, не испытывал безразличия и не забывал о случившемся. Им овладело мистическое ощущение, что началось нечто, что непосредственно имеет отношение к нему самому, к его будущей судьбе. Странно, но подобные ощущения испытывали и другие участники компании – во всяком случае, те, что ехали вместе в поезде,
– Маша Аркадьева, Катя Сестролицкая, Коля Поленов.
Каждый из них, впрочем, предпринял самостоятельно некоторые действия.
Первой стала действовать Катя. На следующий день после своего возвращения в Москву она вышла из такси в Тушино, среди страшных белых новостроек, похожих на космические зубы. Поднявшись на 12-й этаж одного из этих зубов, она позвонила в аккуратную дверь с нарядным ковриком.
Открыла женщина лет сорока, в красном длинном халате, со светлыми волосами. Женщина имела подчеркнуто среднестатистический вид: могла бы она быть и школьной учительницей, и мелким менеджером в фирме. В квартире все тоже было обыкновенно: свежо, нарядно, уныло, много было каких-то красных орнаментов на скатерти, занавесках, на чашках в кухне.
– Проходи, проходи, Катенька. Ожидаю, – произнесла дама, пропуская гостью. – Ну что у тебя?
Принесла?
Катя достала из сумки несколько модных журналов двухгодичной давности и маленький фотоальбом.
– Вот, Любовь Игнатьевна, фотографии исчезнувшей, – она показала женщине несколько фотографий Юли в журналах, где та снималась в качестве модели, в фотоальбоме, где она мелькала на групповых снимках. Зима, группа подростков на лыжах, сани, чей-то день рождения в клубе, голая Юля на пляже…
«Ей вкусно, вкусно, вкусно…»
Любовь Игнатьевна ушла и вернулась: на ней вместо красного халата теперь было красное платье, на шее – гранатовая пятиконечная звезда, похожая на кремлевскую. Лицо ее окуталось какимто полусном, накрашенные веки с длинными ресницами опустились.
– Ее нет среди убиенных, – наконец произнесла она.
– Но вообще-то она жива? – с тревогой переспросила Катя.
Любовь Игнатьевна посидела молча, с закрытыми глазами, держа руку с растопыренными пальцами над горкой портретов и фотографий.
– Ее нет среди усопших, – был ответ.
– Где она? – спросила Катя.
Любовь Игнатьевна чуть покачнулась, будто ее задело невидимым маятником. Потом тихо прилегла на тахту не открывая глаз.
– Она в большой комнате. В очень большой белой комнате… Она пьет апельсиновый сок и ест.
Вкусно. Ей очень вкусно. Вокруг мужчины и женщины.
Очень много мужчин и женщин.
– Она в ресторане? – спросила Катя.
Лицо женщины-медиума с нарумяненными щеками стало темнеть, словно наливаясь кровью.
– Вкусно! Ей так вкусно! – вдруг крикнула она. – Ей вкусно, вкусно, вкусно…
Катя (она знала, что в таких случаях делать) быстро собрала фотографии со столика и ушла, тихо прикрыв за собой дверь. На столике, где лежали журналы, она оставила 100 долларов.
Действовала и Маша Аркадьева. Она почемуто решила встретиться с родителями Юли и поговорить с ними, хотя раньше никогда их не видела и толком не знала, о чем с ними будет говорить.
Но она была девушка решительная, смелая, догадливая и умела полагаться на свою интуицию.
С трудом раздобыла она телефон Юлиных родителей, позвонила им, представилась как подруга дочери, попросила о встрече. С ней поговорили сдержанно, настороженно, но в конце разговора сказали, чтобы она села в зеленый «лендровер», который будет поджидать ее на углу Тверской и Садового кольца – машина привезет ее на дачу.
Так и случилось.
Она прыгнула в «лендровер», за рулем сидел обычного вида шофер. В пути молчали. Маша (раз уж она взялась играть в детектива) хотела заговорить с шофером, осторожно расспросить о Юле: знает ли он ее, возил ли ее, куда, в какие места…
Но почему-то не заговорила, задумавшись о своем, засмотревшись на проносящиеся машины, деревья, дома… Ее привезли к большой даче. По машине, и по лицу шофера, и по типу дачи было понятно, что родители Юли люди богатые, но не коммерсанты и не банкиры, а скорее высокопоставленные госслужащие.
Последние сомнения отпали, когда Маша увидела Юлиного отца – это был явно человек из ФСБ, внешне похожий на Путина, но с каким-то специальным изъяном, который Путину и не снился. У Путина в лице есть что-то от утенка Дональда и вообще от мультипликационных персонажей, а отец Юли – Георгий Георгиевич (так он представился) – оказался каким-то пугающе реальным и злым, все его моложавое худое лицо сведено было злобой, как судорогой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35