— Есть ли у тебя веревочка?
— Веревочка, я не ослышался? — спросонья я не понял его вопроса.
— Поищи, пожалуйста.
— Да зачем она вам? — спросил я Арсения, вглядываясь в темноте в его лицо.
— Нужно мне, мил человек.
Наверное бредит старик, подумал я и принес ему воды:
— Попейте, дедушка, вам нужно больше пить. — Поищи, Владимир, что я прошу. Настроение мое совершенно упало, но я пошел в кладовку с фонариком, там у меня лежал клубок шелковой нити. Когда я принес ему этот клубок, Арсений своею просьбой еще больше расстроил меня, сказав:
— Порежь ее на кусочки, сантиметров по десять.
— Сколько вам отрезков нужно? — спросил я, отправившись на кухню взять ножницы.
— Штук тридцать, дорогой. Наверное, хватит. Нет слов описать мое состояние и мысли, которые меня одолевали, когда под тусклым светом фонаря, ночью, я сижу за столом и отрезаю куски веревки стар~, который, без сомнения, уже переживает болезненные галлюцинации.
— Сложи их сюда, — попросил Арсений, указывая на свой живот. — Спасибо тебе, прости, что побеспокоил тебя, сон твой нарушил. Ложись спать.
Легко сказать спать, когда рядом человек умирает, но только я положил голову на подушку в ожидании бессонных тревожных часов, как мигом забылся и погрузился, как ни странно, в глубокий сон.
Утром с дрожащим сердцем я заглянул в комнату, где лежал Арсений. Он лежал как прежде с закрытыми глазами, но его руки двигались — он связывал узелками те отрезки, которые я ему ночью нарезал! Слава Богу, жив! — Вздох облегчения прошелся по моему телу, как целебный бальзам. Видимо, бредит старец, хватит ждать, нужно немедленно везти врача, подумал я.
Я начал тихонько одеваться, но меня остановил возглас из другой комнаты:
— Не надо, Владимир, врача. Послушайся меня… пожалуйста.
Я занимался по хозяйству, изредка заглядывая в комнату старика, который продолжал упорно связывать веревки в какие-то узорчатые узлы. Потом он попросил весь клубок, и готовые отрезки, на которых он уже завязал чудные узлы, прикреплял через равное расстояние к главной нити. Может быть, это какое-то украшение, только для чего? Готовая нить ложилась на пол, где Лучик забавлялся, нападая на воображаемую мышку.
— Лучик, а ну-ка иди сюда, — скомандовал я. — Ничего, Владимир, пусть тварь Божия веселится, — остановил меня Арсений.
Старец ничего не ел, только соглашался пить отвары из трав с медом, которые я ему приносил в кружке.
— Вы, похоже, украшение делаете? — спросил я.
— Верно, мил друг, украшение, только не для того, что ты думаешь, а для душ человеческих, чтобы они лучше стали, чтобы могли по этой нити до неба, до Христа дойти и не потеряться в дебрях мирской суеты и забот.
Отметив про себя, что старец выражает свои мысли четко, я подумал, что, может быть, он и не бредит, может быть, опять какой-то сюрприз готовит. Впрочем, это было не так важно, главное, чтобы он поправился, чтобы хотя бы жар спал. Градусника у меня не было, и я определял его температуру, накладывая ладонь на его морщинистый лоб.
Приближалось Рождество Христово, все это время Арсений неустанно работал над своей нитью, нанизывая на нее готовые отрезки с узлами.
— Вам отдыхать надо, — сказал я, когда на полу уже накопился ворох нитей.
— Отдохну, мил человек, отдохну, — проговорил Арсений. — От отдыха мы никуда не денемся, только место нужно каждому себе приготовить, иначе проклянешь такой отдых.
Я понимал, к чему клонит старец. Был вечер, приближалась рождественская ночь, в дом заползали сумерки. Вдруг Арсений привстал, сел на кровати и принялся озабоченно искать свой посох.
— Что вы хотите, дедушка, вот ваш посох, — я подал старику в руку его палку.
— Вот что, Владимир, — серьезно вымолвил Арсений. — К нам гости поспешают!
— Какие могут быть гости?
— Ко мне братья, я слышу, идут, на подходе уже. Приберись-ка, мил человек, и помоги в кресло пересесть, — с нескрываемым волнением настоял Арсений.
Может быть, все-таки бредит старик, подумал я, но быстро расставил все по местам, убрал со стола и начал мыть посуду. Вдруг Ассоль на улице залаяла, ее голос я уже знал, когда она просто так, как говорится, брешет, когда чужую собаку видит, а когда людей приближающихся, и предупреждает, что, дескать, здесь охрана и не подходите сюда. Судя по ее лаю, действительно где-то недалеко она увидела людей. Взяв фонарь, я вынырнул в темноту. Снизу по тропинке к моему домику поднимались две фигуры.
Ассоль неистово лаяла, и я отвел ее подальше от дома. Через минуту передо мной стояли два странника. Длинные седые волосы ниспадали на плечи, на теле накидки из шкур животных, у каждого в руке был посох, а ступни ног совершенно обнажены. Их неожиданное появление и странный вид привели меня в такое состояние, что я потерял дар речи.
— Мир тебе, — в один голос произнесли старцы и поклонились.
— С миром принимаю, — выдавил я приветствие из себя. — Проходите в дом, вас ждут.
Старцы направились в открытые двери, но из-за высокого роста им пришлось нагибаться на входе. Я последовал за ними.
— Присаживайтесь, — сказал я, сдерживая волнение, и с трудом зажег свечу, приготовленную на столе, потому что руки мои дрожали. — Сейчас я чай подам.
— Мил человек, оставь нас, — попросил Арсений. — Нам поговорить надобно.
Я вышел во двор и был даже рад остаться наедине с самим собой, чтобы прийти в спокойное состояние. И все-таки, несмотря на столь неожиданный визит странных гостей, чего-то во мне было больше, нежели удивления. Я подошел к Ассоль, та стала лапами мне на грудь и лизнула в щеку, я гладил ее по любимому ею месту — животу и искал, что же все-таки меня наполняет некой радостью. И понял — то, что Арсений встал с кровати, а это значит, что он еще будет жить. Ведь недаром старые люди боятся лечь, ибо потом уже не встают, а Богу душу отдают. Старец встал! Вот главная приятная весть, первая ласточка его выздоровления.
Где-то через час гости вышли из дома.
— Спаси, Господь, тебя, добрый человек, — сказали они. — Нам пора.
— Как же? Куда вы сейчас поедете, автобусы вас не возьмут — побоятся, а электричка будет только завтра. Оставайтесь, места всем хватит.
— Некогда нам, добрый человек.
— Я провожу вас.
— Не беспокойся, мы сами дорогу найдем. Странники начали спускаться, я пошел вслед за ними, стараясь освещать им дорогу фонарем. Мы прошли полсотни метров и, надо ж такому случиться, шнурок на моем ботинке развязался, и я наклонился завязать его. На это ушло у меня несколько секунд, а когда я поднял голову, странников нигде не было! Я ринулся вперед по их следам, отпечатанным в снегу, но через пятнадцать шагов следы исчезли! Будто старцы взлетели в воздух или испарились. Еще немного я походил вокруг, посветил по кустам и вернулся в дом.
— Дедушка, гости твои будто испарились, я пошел их провожать, отвлекся на мгновение, глянь, а их нет.
Арсений стоял перед иконостасом и молился, а когда повернулся, то мне показалось, что на его щеке блестит слезинка. Старец весь будто сиял, какая-то радость изливалась из него, трудно было предположить, что еще два часа назад он лежал при смерти.
— Что случилось, дедушка? Кто эти ваши гости? Откуда они? — забросал вопросами я Арсения.
— Друзья мои, — говорил старик улыбаясь. — Ты же все равно не поверишь тому, что они с неба спустились.
— С неба?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40