Дэн — единственный, которому я рассказал все о вас, о наших поездах, обо всем, но я не уверен, что и Дэн всему этому верит. Я хочу удивить их завтра. Нельзя ли нашему поезду «Констанция» проехать через Глостер? Мама все равно, кажется, не будет в состоянии никуда ехать завтра, да и нам завтра предстоит выгрузить шхуну. Вуверман купил у нас рыбу. Мы возвратились с Отмелей первые и продали рыбу по двадцати пяти долларов за центнер. Мы выдержали характер, пока он не дал настоящей цены: им нужна треска!
— Ты хочешь идти завтра на работу?
— Я обещал Тропу. Я буду смотреть, когда будут вешать рыбу. Вот квитанционная книжка! — Он вытащил засаленную записную книжку и заглянул в неё не без сознания собственного достоинства. — Осталось, по моему расчёту, всего девяносто четыре центнера!
— Найми кого-нибудь за себя! — предложил Чейне.
— Невозможно. Я всегда вёл счета на шхуне. Троп говорит, что я способнее Дэна по счётной части. Троп — человек справедливый!
— Но как же ты поедешь туда, если я не прикажу отправить «Констанцию»?
Гарвей посмотрел на часы. Было двадцать минут двенадцатого.
— Тогда я просплю до трех часов утра, а потом пойду на товарный поезд, на котором нам — рыбакам — разрешено ездить бесплатно!
— Это тоже способ. Но я думаю, можно будет доставить тебя и на «Констанции» не позже, чем если бы ты ехал с товарным поездом. Ложись спать!
Гарвей сбросил сапоги, растянулся на диване и заснул раньше, чем отец успел погасить электричество. Чейне долго смотрел на лицо сына, который спал, закинув одну руку за голову. Он думал, и, между прочим, ему пришла мысль, что он, пожалуй, был по отношению к сыну небрежным отцом.
— Никогда не знаешь, где найдёшь, где потеряешь, — сказал он. — Сын, пожалуй, подвергался большей опасности, чем утонуть. Но, кажется, этого не случилось, и я не знаю, как отплатить за все Диско Тропу!
Утром в окна повеяло свежим ветерком. «Констанцию» прицепили к товарному поезду, ехавшему в Глостер, и Гарвей отправился на работу.
— Опять он упадёт в море и утонет! — с горечью сказала мать.
— Ну, поезжай с ним и брось ему спасательный канат. Ведь ты никогда не видела, как он зарабатывает на хлеб! — сказал отец.
— Какие пустяки! Разве можно ожидать…
Они шли мимо магазинов, где были вывешены вощанки и другие предметы, необходимые для рыбаков, к пристани Вувермана, где стояла на якоре с развевающимся флагом шхуна Тропа. Все были заняты. Диско стоял у люка и смотрел, как Мануэль, Пенн и дядя Сальтерс работали у талей. Долговязый Джэк и Том Плэт наполняли корзинки рыбой, а Дэн передавал их. Гарвей стоял с квитанционной книжкой и записывал.
— Готово! — раздавались голоса в трюме.
— Поднимай! — кричал Диско.
— Ух! — говорил Мануэль.
— Вот как! — отзывался Дэн, принимая корзину.
Затем раздавался голос Гарвея, подсчитывавшего количество выгруженного товара.
Когда всю рыбу выгрузили, Гарвей прыгнул с шестифутовой высоты на палубу, чтобы поскорее вручить Диско счета.
— Сколько всего, Гарвей? — спросил Диско.
— Восемь шестьдесят пять. Три тысячи шестьсот семьдесят шесть с четвертью долларов. Вот если бы мне столько жалованья получить!
— Что же, Гарвей, ты стоишь такого жалованья!
— Кто этот мальчик? — спросил у Дэна Чейне-отец.
— Да как вам сказать, это в некотором роде добавочный груз, — ответил ему Дэн. — Мы его выловили из воды на Отмелях — он тонул, упав с парохода. Он был пассажиром, а теперь стал рыбаком!
— Что же, он зарабатывает себе на хлеб?
— Ещё бы. Отец, вот этот господин спрашивает, заслуживает ли Гарвей своё содержание. Да не хотите ли перейти на шхуну? Мы приставим сходни!
— Очень хотел бы. Не оступись, мамочка, осторожнее!
Женщина, которая неделю тому назад лежала беспомощная и больная, теперь быстро сошла по сходням на палубу шхуны.
— Вы интересуетесь Гарвеем? — спросил Диско.
— Да!
— Он славный малый. Вам рассказывали, как он к нам попал? Когда мы его взяли на шхуну, у него было, кажется, какое-то нервное расстройство. Теперь он здоров. Пожалуйста, войдите в каюту. Сегодня в ней беспорядок, но все же милости просим, загляните. Эти каракули на дымовой трубе — это наши памятные записи!
— Он спал здесь? — спросила м-с Чейне, садясь на сундук и разглядывая беспорядочно раздвинутые скамейки.
— Нет, он спал в носовой части шхуны. Гарвея, как и своего сына, я могу упрекнуть только в одном, что они иногда дрались, да ещё потихоньку таскали у повара пироги!
— Гарвей вёл себя хорошо, — сказал дядя Сальтерс, спускаясь по трапу. — К старшим, знающим побольше его, особенно в том, что касается земледелия, он относился почтительно, но иногда Дэн соблазнял его своим дурным примером!
В это время Дэн отплясывал на деке какой-то воинственный танец. Гарвей шепнул ему что-то утром.
— Том, Том! — громким шёпотом кричал Дэн в люк. — Приехали родители Гарвея. Они разговаривают в каюте с отцом, а он и не подозревает, кто они такие. Она — прелесть, а он — вылитый портрет Гарвея.
— Разве ты веришь его рассказам о запряжённой четвёркой коляске? — спросил Долговязый Джэк, вылезая из трюма, весь покрытый солью и рыбьей чешуёй.
— Я давно знаю, что это все правда, — отвечал Дэн. — На этот раз отец ошибся!
Они вошли в каюту как раз в то время, когда Чейне сказал:
— Очень рад, что у него хороший характер, потому что он — мой сын!
Диско раскрыл рот и с изумлением смотрел то на Чейне, то на его жену.
— Я получил от него телеграмму в Сан-Диего четыре дня тому назад, и вот мы приехали!
— В заказном поезде? — спросил Дэн. — Он говорил мне, что у вас есть особые вагоны!
— Да, в особом поезде!
Дэн торжествующе взглянул на отца.
— Он ещё рассказывал, будто бы катался в запряжённой четвёркой пони коляске, — сказал Долговязый Джэк. — Правда ли это?
— Очень может быть, — отвечал Чейне. — Была у него коляска, мамочка?
— Кажется, была, когда мы были в Толедо! — ответила мать.
— О! Диско! — Долговязый Джэк свистнул и больше ничего не сказал.
— Я вижу, что ошибся в своём суждении о Гарвее, — сказал Диско. — Я не оправдываюсь перед вами, м-р Чейне: я действительно думал, что мальчик не в своём уме, потому что он сказал странную вещь о деньгах!
— Он мне рассказывал.
— А ещё что-нибудь он вам говорил? Рассказал он вам, что я его раз ударил?
Диско бросил боязливый взгляд на м-с Чейне.
— Как же, — отвечал Чейне. — И мне кажется, что это принесло ему большую пользу!
— Я рассудил тогда, что иначе нельзя. Потом я жалел, но дело было сделано. Пожалуйста, не подумайте, что на моей шхуне вообще дурно обращаются с юнгами!
— Я этого и не думаю, м-р Троп!
М-с Чейне посмотрела на лица окружающих. Гладко выбритое, смуглое лицо Диско дышало железной волей. Лицо дяди Сальтерса обросло всклокоченной бородкой, как у настоящего фермера. Черты Пенна выражали растерянность и безумие. Спокойная улыбка озаряла лицо Мануэля. Долговязый Джэк чему-то страшно радовался. Шрам обезобразил лицо Тома Плэта. С виду все они казались грубыми, но сердце матери чутко, она подошла к ним.
— Скажите, — спросила она, едва сдерживая слезы, — который из вас спас моего сына, кого я должна благодарить, за кого молиться?
— Вот это лучше всякой благодарности! — сказал Долговязый Джэк.
Диско представил, как умел, весь свой экипаж м-с Чейне. А она что-то бессвязно лепетала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31