Я сказал бы даже, что через
предметы или какие-то места воздействовать можно гораздо сильнее, нежели
через близкого человека, ибо люди всегда в существе своем многословны или
многовыразительны, в любом случае они передвигаются лично, а предметы
статичны или же передвигаются с помощью своего хозяина, который их
обожает, или же хозяин передвигается мимо их неподвижности, а значит и
ваша просьба там, на своем месте, и каждый раз готова о себе напомнить!
Предметы немногословны и потому сохраняют определенное более или менее
настроение, а за многословностью или многовыразительностью людской легко
или гораздо легче не замечать просьбы! Но правильно обыграть предмет или
место - это особый дар, не каждому данный, и потому широкому кругу
повседневности легче воздействовать через людей.
Но через предметы или места - все-таки это здорово! Например: увязать
свою просьбу с любимой ложкой того человека, к которому просьба твоя
обращена, или, скажем, с кроватью, на которой он спит, с понравившейся ему
песенкой, мелодией... Вот почему я так редко, в последнее время моего
пребывания в земном теле, приглашал кого-либо к себе домой в гости:
понаследят везде, поперепачкают все словесами своими, а потом днями,
неделями, а то и годами будешь помнить Бог знает какую однажды высказанную
кем-то чепуху! Бывало, я даже выбрасывал подобные надоедливые вещи! И еще:
если есть такая возможность, то неплохо бы и менять время от времени место
жительства! И вот еще что я понял: ни в коем случае нельзя водить никого
на свете в святые для тебя места, даже упоминать о них не надо! В таких
местах ты черпаешь энергию созерцания и своего мышления, ведь если
наследят и перепачкают все и там, то вообще негде будет укрыться иной раз
и получить свежее подкрепление сил, осуществить передышку или принять
очистительное покровительство!
На предметы у меня не было времени, да и все они являлись в
существенном смысле недосягаемы для меня, предметы земли.
Итак, я внедрился в один из Викиных снов! Но сделать это было
невероятно трудно!
Вика была неимоверно и основательно к этому времени набожна!
На ночь она читала страшные молитвы, которые огнем обступали всю ее
квартиру, и даже к утру, когда огонь угасал, я все равно не мог, как ни
старался, пробраться к астральному телу девушки, потому что вся квартира
хоть и не была объята мощным пламенем молитвенности, но продолжала
являться передо мною непроницаемой, и все это из-за крестных знамений,
наложенных еще с вечера на стены, окна, пол и потолок, на все двери
квартиры. Вика исполняла свои божественные манипуляции исправно!
Я все мог видеть сквозь эти стены, пол и потолок, окна и двери, но
пройти, просочиться сквозь них мне не удавалось: каждый раз неведомая
преграда Викиной веры останавливала ход моего астрального воображения!
Но все-таки среди всяческого рода божественных построений улучил я
момент.
Мне посчастливилось, это было так: Вика прилегла на диване посмотреть
телевизор и незаметно уснула без крестов и молитв. Тут-то я к ней и
пробрался!
Вначале я обернулся перед ней ее мамой, живущей в деревне, и позвал
девушку прогуляться в астральный лес.
На поляне мы остановились. Вика подошла к своей маме, и обняла ее, и
поцеловала в щеку, и крепко прижалась к груди.
"Пора!" - подумал я и поспешил обернуться в свое, земное обличие!
Вика ничего не соображала, она приняла эту метаморфозу как должное и
тут же принялась со мною целоваться.
- Сереженька, - говорила она. - Я люблю тебя, миленький!
Мне тоже, по старой памяти, захотелось предаться страсти, и я познал
Вику, и мы наслаждались в томительно-нежных переливах воображения.
Потом я увидел, как Юра едет в автобусе домой, ему оставалось две
остановки и потом еще минут пять хотьбы, значит, мое время пребывания в
Викином сне ограничивалось уже десятью минутами.
- Хватит! - резко, неожиданно для девушки отрубил я и отклонил
таявшую Вику от себя, крепко держа ее за плечи.
- Ну, Сережа! - упрямо капризничала она.
- Слушай внимательно! - предупреждающе и довольно сурово сказал я и
встряхнул девушку за плечи. Она встрепенулась, опьяненная страстью, но
насторожилась.
- Это - не сон! - как можно внушительнее определил я для Вики. - Все,
что я буду говорить, запомни и слово в слово передай Юре! Ясно?
- Ясно... - пристально присматриваясь ко мне и словно что-то
вспоминая, покорилась она...
Вика рыдала, сидя на диване. Юра суетился возле нее: успокаивал,
подносил воду в стакане, становился перед девушкой на колени и целовал
мокрые от слез щеки.
- Я умоляю тебя, расскажи все по порядку, Викочка, я знаю, я
чувствую, что это серьезно. Ну перестань, родненькая, не плачь! Мы должны
ему помочь! Что он еще, сосредоточься, пожалуйста, что он еще сказал? -
уговаривал девушку Юра.
Наконец, мне это надоело, и я выдернул из Викиной головы, будто
серебристый волосок, мысль о жалости ко мне, и Вика тут же успокоилась,
словно актриса, выходя из роли и переходя на разговор с режиссером о
генеральной линии спектакля.
- Он сказал, - проговорила она рассудительно улыбнувшись, - чтобы ты,
Юра, не пугался встречи с какой-нибудь неожиданностью в твоей жизни или
таинственностью и не бежал бы рассказывать об этом всем, кому ни попадя, а
так же не вздумал идти на прием к психиатру при обнаружении необычного!
Словом, передал тебе Сережа, что бы ни происходило - это будет дело его
рук. И еще... - Вика призадумалась. - И еще он сказал: "Это все необходимо
для моего спасения, Астрал - действительно существует!" - это буквально
его слова!
- Повтори еще раз, - попросил Юра.
- "Это все необходимо для моего спасения, Астрал - действительно
существует!" - повторила девушка.
Чтобы ситуация не показалась странной при воспоминании о ней, по
крайней мере для Вики, за Юру я теперь был спокоен, я вернул серебристый
волосок мысли о жалости ко мне обратно в искрящуюся голову девушки, и Вика
снова, будто опомнившись, разрыдалась...
ПОСЕЩЕНИЕ
Сабинушка, зябко поджав ножки, спала в соседней комнате на
раскладушке. Наташа, медленно, на цыпочках мыла посуду на кухне...
Теперь у меня дома многое существенно изменилось: моя мама уступила
свою комнату, а сама перебралась в мою спальню. В ту же, мамину, комнату
перенесли и меня, точнее - мое земное тело, и уложили его на диван, и
отгородили легкой разноцветно ширмой. Так и вышло - из одной маминой - две
комнатки. В первой едва помещался диван с моим земным телом, в другой
комнате среди остальной меблировки настороженно проживала моя таинственная
семья: уже двухлетняя дочурка и Наташа, жена...
Вначале я приблизился как можно ближе к физическому плану, так
притиснулся к его плотным красочным формам, что меня увидеть конечно
нельзя было бы, но если бы кто-то, например, Наташа, вошел бы сейчас в
комнату, он наверняка бы ощутил теплоту моего зависшего воображения здесь,
посредине комнаты, возле Сабины.
Конечно, такая густота моих чувств значительно утяжеляла мое
психическое равновесие, и теперь оно существенно походило на чисто земное
состояние, состояние, когда человек может и выйти из-под собственного
контроля, и натворить чего-либо такого, в чем он потом будет раскаиваться
и сожалеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125
предметы или какие-то места воздействовать можно гораздо сильнее, нежели
через близкого человека, ибо люди всегда в существе своем многословны или
многовыразительны, в любом случае они передвигаются лично, а предметы
статичны или же передвигаются с помощью своего хозяина, который их
обожает, или же хозяин передвигается мимо их неподвижности, а значит и
ваша просьба там, на своем месте, и каждый раз готова о себе напомнить!
Предметы немногословны и потому сохраняют определенное более или менее
настроение, а за многословностью или многовыразительностью людской легко
или гораздо легче не замечать просьбы! Но правильно обыграть предмет или
место - это особый дар, не каждому данный, и потому широкому кругу
повседневности легче воздействовать через людей.
Но через предметы или места - все-таки это здорово! Например: увязать
свою просьбу с любимой ложкой того человека, к которому просьба твоя
обращена, или, скажем, с кроватью, на которой он спит, с понравившейся ему
песенкой, мелодией... Вот почему я так редко, в последнее время моего
пребывания в земном теле, приглашал кого-либо к себе домой в гости:
понаследят везде, поперепачкают все словесами своими, а потом днями,
неделями, а то и годами будешь помнить Бог знает какую однажды высказанную
кем-то чепуху! Бывало, я даже выбрасывал подобные надоедливые вещи! И еще:
если есть такая возможность, то неплохо бы и менять время от времени место
жительства! И вот еще что я понял: ни в коем случае нельзя водить никого
на свете в святые для тебя места, даже упоминать о них не надо! В таких
местах ты черпаешь энергию созерцания и своего мышления, ведь если
наследят и перепачкают все и там, то вообще негде будет укрыться иной раз
и получить свежее подкрепление сил, осуществить передышку или принять
очистительное покровительство!
На предметы у меня не было времени, да и все они являлись в
существенном смысле недосягаемы для меня, предметы земли.
Итак, я внедрился в один из Викиных снов! Но сделать это было
невероятно трудно!
Вика была неимоверно и основательно к этому времени набожна!
На ночь она читала страшные молитвы, которые огнем обступали всю ее
квартиру, и даже к утру, когда огонь угасал, я все равно не мог, как ни
старался, пробраться к астральному телу девушки, потому что вся квартира
хоть и не была объята мощным пламенем молитвенности, но продолжала
являться передо мною непроницаемой, и все это из-за крестных знамений,
наложенных еще с вечера на стены, окна, пол и потолок, на все двери
квартиры. Вика исполняла свои божественные манипуляции исправно!
Я все мог видеть сквозь эти стены, пол и потолок, окна и двери, но
пройти, просочиться сквозь них мне не удавалось: каждый раз неведомая
преграда Викиной веры останавливала ход моего астрального воображения!
Но все-таки среди всяческого рода божественных построений улучил я
момент.
Мне посчастливилось, это было так: Вика прилегла на диване посмотреть
телевизор и незаметно уснула без крестов и молитв. Тут-то я к ней и
пробрался!
Вначале я обернулся перед ней ее мамой, живущей в деревне, и позвал
девушку прогуляться в астральный лес.
На поляне мы остановились. Вика подошла к своей маме, и обняла ее, и
поцеловала в щеку, и крепко прижалась к груди.
"Пора!" - подумал я и поспешил обернуться в свое, земное обличие!
Вика ничего не соображала, она приняла эту метаморфозу как должное и
тут же принялась со мною целоваться.
- Сереженька, - говорила она. - Я люблю тебя, миленький!
Мне тоже, по старой памяти, захотелось предаться страсти, и я познал
Вику, и мы наслаждались в томительно-нежных переливах воображения.
Потом я увидел, как Юра едет в автобусе домой, ему оставалось две
остановки и потом еще минут пять хотьбы, значит, мое время пребывания в
Викином сне ограничивалось уже десятью минутами.
- Хватит! - резко, неожиданно для девушки отрубил я и отклонил
таявшую Вику от себя, крепко держа ее за плечи.
- Ну, Сережа! - упрямо капризничала она.
- Слушай внимательно! - предупреждающе и довольно сурово сказал я и
встряхнул девушку за плечи. Она встрепенулась, опьяненная страстью, но
насторожилась.
- Это - не сон! - как можно внушительнее определил я для Вики. - Все,
что я буду говорить, запомни и слово в слово передай Юре! Ясно?
- Ясно... - пристально присматриваясь ко мне и словно что-то
вспоминая, покорилась она...
Вика рыдала, сидя на диване. Юра суетился возле нее: успокаивал,
подносил воду в стакане, становился перед девушкой на колени и целовал
мокрые от слез щеки.
- Я умоляю тебя, расскажи все по порядку, Викочка, я знаю, я
чувствую, что это серьезно. Ну перестань, родненькая, не плачь! Мы должны
ему помочь! Что он еще, сосредоточься, пожалуйста, что он еще сказал? -
уговаривал девушку Юра.
Наконец, мне это надоело, и я выдернул из Викиной головы, будто
серебристый волосок, мысль о жалости ко мне, и Вика тут же успокоилась,
словно актриса, выходя из роли и переходя на разговор с режиссером о
генеральной линии спектакля.
- Он сказал, - проговорила она рассудительно улыбнувшись, - чтобы ты,
Юра, не пугался встречи с какой-нибудь неожиданностью в твоей жизни или
таинственностью и не бежал бы рассказывать об этом всем, кому ни попадя, а
так же не вздумал идти на прием к психиатру при обнаружении необычного!
Словом, передал тебе Сережа, что бы ни происходило - это будет дело его
рук. И еще... - Вика призадумалась. - И еще он сказал: "Это все необходимо
для моего спасения, Астрал - действительно существует!" - это буквально
его слова!
- Повтори еще раз, - попросил Юра.
- "Это все необходимо для моего спасения, Астрал - действительно
существует!" - повторила девушка.
Чтобы ситуация не показалась странной при воспоминании о ней, по
крайней мере для Вики, за Юру я теперь был спокоен, я вернул серебристый
волосок мысли о жалости ко мне обратно в искрящуюся голову девушки, и Вика
снова, будто опомнившись, разрыдалась...
ПОСЕЩЕНИЕ
Сабинушка, зябко поджав ножки, спала в соседней комнате на
раскладушке. Наташа, медленно, на цыпочках мыла посуду на кухне...
Теперь у меня дома многое существенно изменилось: моя мама уступила
свою комнату, а сама перебралась в мою спальню. В ту же, мамину, комнату
перенесли и меня, точнее - мое земное тело, и уложили его на диван, и
отгородили легкой разноцветно ширмой. Так и вышло - из одной маминой - две
комнатки. В первой едва помещался диван с моим земным телом, в другой
комнате среди остальной меблировки настороженно проживала моя таинственная
семья: уже двухлетняя дочурка и Наташа, жена...
Вначале я приблизился как можно ближе к физическому плану, так
притиснулся к его плотным красочным формам, что меня увидеть конечно
нельзя было бы, но если бы кто-то, например, Наташа, вошел бы сейчас в
комнату, он наверняка бы ощутил теплоту моего зависшего воображения здесь,
посредине комнаты, возле Сабины.
Конечно, такая густота моих чувств значительно утяжеляла мое
психическое равновесие, и теперь оно существенно походило на чисто земное
состояние, состояние, когда человек может и выйти из-под собственного
контроля, и натворить чего-либо такого, в чем он потом будет раскаиваться
и сожалеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125