Поэтому единственной возможностью для меня было просить Милюкова немедленно вручить телеграмму его величеству. Посоветовавшись с князем Львовым, Милюков согласился сделать это. На следующий день (25 марта) он сообщил мне, что, к своему сожалению, он не может исполнить своего обещания. Он сказал, что крайне сильно противятся мысли об отъезде императора из России, и правительство боится, что слова короля могут быть ложно истолкованы во зло и использованы для доказательства необходимости ареста императора. Я возражал, что в телеграмме короля нельзя вычитать никакого политического содержания. Вполне естественно желание его величества известить императора, что его мысли с ним и что постигшие его несчастья ничуть не изменили чувства дружбы и привязанности к нему со стороны короля. Милюков сказал, что он лично вполне с этим согласен, но что так как другие могут понять это иначе, то в настоящее время лучше не передавать телеграммы.
Впоследствии я получил приказание не делать никаких дальнейших шагов по этому вопросу.
Так как помимо княгини Палей и другие указывали на то, что ни я, ни правительство его величества не сделали того, что могли, для того, чтобы добиться отъезда императора из России, то я вкратце расскажу, что мы сделали на самом деле.
21 марта, когда его величество был еще в ставке, я спросил Милюкова, правда ли, как это утверждают в прессе, что император был арестован. Он ответил, что это не вполне правильно. Его величество лишен свободы, превосходный эвфемизм, - и будет доставлен в Царское под эскортом, назначенным генералом Алексеевым. Поэтому я напомнил ему, что император является близким родственником и интимным другом короля, прибавив, что я буду рад получить уверенность в том, что будут приняты всяческие меры для его безопасности. Милюков заверил меня в этом. Он не сочувствует тому, сказал он, чтобы император проследовал в Крым, как первоначально предполагал его величество, и предпочитал бы, чтобы он остался в Царском, пока его дети не оправятся в достаточной степени от кори, для того, чтобы императорская семья могла выбыть в Англию. Затем он спросил, делаем ли мы какие-нибудь приготовления к их приему. Когда я дал отрицательный ответ, то он сказал, что для него было бы крайне желательно, чтобы император выехал из России немедленно. Поэтому он был бы благодарен, если бы правительство его величества предложило ему убежище в Англии, и если бы оно, кроме того, заверило, что императору не будет дозволено выехать из Англии в течение войны. Я немедленно телеграфировал в министерство иностранных дел, испрашивая необходимых полномочий. 23 марта я уведомил Милюкова, что король и правительство его величества будут счастливы исполнить просьбу Временного Правительства и предложить императору и его семье убежище в Англии, которым, как они надеются, их величества воспользуются на время продолжения войны. В случае, если это предложение будет принято, то русское правительство, прибавил я, конечно, благоволит ассигновать необходимые средства для их содержания. Заверяя меня в том, что императорской семье будет уплачиваться щедрое содержание, Милюков просил не разглашать о том, что Временное Правительство проявило инициативу в этом деле. Затем я выразил надежду, что приготовления к путешествию их величеств в порт Романов будут сделаны без проволочки. Мы полагаемся, сказал я, на то, что Временное Правительство примет необходимые меры к охране императорской семьи, и предупредил его, что если с нею случится какое-нибудь несчастье, то правительство будет дискредитировано в глазах цивилизованного мира. 26 марта Милюков сказал мне, что они еще не сообщали об этом проектируемом путешествии императору, так как необходимо предварительно преодолеть сопротивление Совета и что их величества ни в каком случае не могут выехать прежде, чем их дети не оправятся.
Я не раз получал заверения в том, что нет никаких оснований беспокоиться за императора, и нам не оставалось ничего более делать. Мы предложили убежище императору, согласно просьбе Временного Правительства, но так как противодействие Совета, которое оно напрасно надеялось преодолеть, становилось все сильнее, то оно не отважилось принять на себя ответственность за отъезд императора и отступило от своей первоначальной позиции. И мы должны были считаться с нашими экстремистами, и для нас было невозможно взять на себя инициативу, не будучи заподозренными в побочных мотивах. Сверх того, нам было бесполезно настаивать на разрешении императору выехать в Англию, когда рабочие угрожали разобрать рельсы впереди его поезда. Мы не могли предпринять никаких мер к его охране по пути в порт Романов. Эта обязанность лежала на Временном Правительстве. Но так как оно не было хозяином в собственном доме, то весь проект в конце концов отпал.
* * *
После опубликования настоящей главы в "Revue de Paris" от 15 марта г. Милюков выразил протест против утверждения, сделанного в ее заключительной части.
Настаивая на всем мною сказанном, я хотел бы указать (добавлено 25 апреля 1923 г.), что я не поднимал вопроса о доброй воле Временного Правительства и не указывал на то, что оно намеренно ставило препятствия к отъезду императора. Напротив, я ясно указал, что именно ему принадлежит инициатива возбуждения перед нами просьбы о предоставлении императору и его семье убежища в Англии. Мы с своей стороны немедленно согласились на эту просьбу и в то же время побуждали его сделать необходимые приготовления для путешествия в порт Романов.
Больше этого мы сделать не могли. Наше предложение осталось открытым и никогда не было взято назад. Если им не воспользовались, то это произошло потому, что Временному Правительству не удалось преодолеть противодействия Совета. Оно не было, как я утверждал и повторяю, хозяином в своем собственном доме18.
Происхождение и цели миссии г. Гендерсона, на которую ссылается Милюков в доказательство перемены нашей позиции, объяснены в главе XVII.
Глава XXV.
1917
Восстановление порядка в Петрограде. - Подрыв дисциплины в армии. Временное Правительство. - Борьба между правительством и Советом. - Взгляды Керенского. - Выступление на сцену Ленина
Трудно сказать, сколько человек погибло во время "бескровной" революции, но, согласно большинству сообщений, число это не достигает тысячи. Наихудшие сцены разыгрались в Выборге и Кронштадте. В обоих этих городах не мало офицеров армии и флота было убито инсургентами. Петроград, благодаря принятым правительством мерам, быстро принял нормальный вид, и, несмотря на полное отсутствие полиции, повсюду господствовал порядок. Особенно это было заметно при похоронах жертв революции на Марсовом поле 5 апреля, когда бесконечные процессии проходили в полнейшем порядке с 10 часов утра до позднего вечера. В общем было лишь около 200 гробов, и когда каждый из них опускался в могилу, с крепости салютовали пушечным выстрелом. Однако при церемонии не было духовенства, и она была лишена какого бы то ни было религиозного характера. Хотя правительство, принимая власть, выпустило воззвание, приглашавшее одинаково как граждан, так и солдат составить объединенный фронт против врага и предлагавшее солдатам слушаться офицеров, однако его старания обеспечить энергичное продолжение войны были парализованы поведением Совета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Впоследствии я получил приказание не делать никаких дальнейших шагов по этому вопросу.
Так как помимо княгини Палей и другие указывали на то, что ни я, ни правительство его величества не сделали того, что могли, для того, чтобы добиться отъезда императора из России, то я вкратце расскажу, что мы сделали на самом деле.
21 марта, когда его величество был еще в ставке, я спросил Милюкова, правда ли, как это утверждают в прессе, что император был арестован. Он ответил, что это не вполне правильно. Его величество лишен свободы, превосходный эвфемизм, - и будет доставлен в Царское под эскортом, назначенным генералом Алексеевым. Поэтому я напомнил ему, что император является близким родственником и интимным другом короля, прибавив, что я буду рад получить уверенность в том, что будут приняты всяческие меры для его безопасности. Милюков заверил меня в этом. Он не сочувствует тому, сказал он, чтобы император проследовал в Крым, как первоначально предполагал его величество, и предпочитал бы, чтобы он остался в Царском, пока его дети не оправятся в достаточной степени от кори, для того, чтобы императорская семья могла выбыть в Англию. Затем он спросил, делаем ли мы какие-нибудь приготовления к их приему. Когда я дал отрицательный ответ, то он сказал, что для него было бы крайне желательно, чтобы император выехал из России немедленно. Поэтому он был бы благодарен, если бы правительство его величества предложило ему убежище в Англии, и если бы оно, кроме того, заверило, что императору не будет дозволено выехать из Англии в течение войны. Я немедленно телеграфировал в министерство иностранных дел, испрашивая необходимых полномочий. 23 марта я уведомил Милюкова, что король и правительство его величества будут счастливы исполнить просьбу Временного Правительства и предложить императору и его семье убежище в Англии, которым, как они надеются, их величества воспользуются на время продолжения войны. В случае, если это предложение будет принято, то русское правительство, прибавил я, конечно, благоволит ассигновать необходимые средства для их содержания. Заверяя меня в том, что императорской семье будет уплачиваться щедрое содержание, Милюков просил не разглашать о том, что Временное Правительство проявило инициативу в этом деле. Затем я выразил надежду, что приготовления к путешествию их величеств в порт Романов будут сделаны без проволочки. Мы полагаемся, сказал я, на то, что Временное Правительство примет необходимые меры к охране императорской семьи, и предупредил его, что если с нею случится какое-нибудь несчастье, то правительство будет дискредитировано в глазах цивилизованного мира. 26 марта Милюков сказал мне, что они еще не сообщали об этом проектируемом путешествии императору, так как необходимо предварительно преодолеть сопротивление Совета и что их величества ни в каком случае не могут выехать прежде, чем их дети не оправятся.
Я не раз получал заверения в том, что нет никаких оснований беспокоиться за императора, и нам не оставалось ничего более делать. Мы предложили убежище императору, согласно просьбе Временного Правительства, но так как противодействие Совета, которое оно напрасно надеялось преодолеть, становилось все сильнее, то оно не отважилось принять на себя ответственность за отъезд императора и отступило от своей первоначальной позиции. И мы должны были считаться с нашими экстремистами, и для нас было невозможно взять на себя инициативу, не будучи заподозренными в побочных мотивах. Сверх того, нам было бесполезно настаивать на разрешении императору выехать в Англию, когда рабочие угрожали разобрать рельсы впереди его поезда. Мы не могли предпринять никаких мер к его охране по пути в порт Романов. Эта обязанность лежала на Временном Правительстве. Но так как оно не было хозяином в собственном доме, то весь проект в конце концов отпал.
* * *
После опубликования настоящей главы в "Revue de Paris" от 15 марта г. Милюков выразил протест против утверждения, сделанного в ее заключительной части.
Настаивая на всем мною сказанном, я хотел бы указать (добавлено 25 апреля 1923 г.), что я не поднимал вопроса о доброй воле Временного Правительства и не указывал на то, что оно намеренно ставило препятствия к отъезду императора. Напротив, я ясно указал, что именно ему принадлежит инициатива возбуждения перед нами просьбы о предоставлении императору и его семье убежища в Англии. Мы с своей стороны немедленно согласились на эту просьбу и в то же время побуждали его сделать необходимые приготовления для путешествия в порт Романов.
Больше этого мы сделать не могли. Наше предложение осталось открытым и никогда не было взято назад. Если им не воспользовались, то это произошло потому, что Временному Правительству не удалось преодолеть противодействия Совета. Оно не было, как я утверждал и повторяю, хозяином в своем собственном доме18.
Происхождение и цели миссии г. Гендерсона, на которую ссылается Милюков в доказательство перемены нашей позиции, объяснены в главе XVII.
Глава XXV.
1917
Восстановление порядка в Петрограде. - Подрыв дисциплины в армии. Временное Правительство. - Борьба между правительством и Советом. - Взгляды Керенского. - Выступление на сцену Ленина
Трудно сказать, сколько человек погибло во время "бескровной" революции, но, согласно большинству сообщений, число это не достигает тысячи. Наихудшие сцены разыгрались в Выборге и Кронштадте. В обоих этих городах не мало офицеров армии и флота было убито инсургентами. Петроград, благодаря принятым правительством мерам, быстро принял нормальный вид, и, несмотря на полное отсутствие полиции, повсюду господствовал порядок. Особенно это было заметно при похоронах жертв революции на Марсовом поле 5 апреля, когда бесконечные процессии проходили в полнейшем порядке с 10 часов утра до позднего вечера. В общем было лишь около 200 гробов, и когда каждый из них опускался в могилу, с крепости салютовали пушечным выстрелом. Однако при церемонии не было духовенства, и она была лишена какого бы то ни было религиозного характера. Хотя правительство, принимая власть, выпустило воззвание, приглашавшее одинаково как граждан, так и солдат составить объединенный фронт против врага и предлагавшее солдатам слушаться офицеров, однако его старания обеспечить энергичное продолжение войны были парализованы поведением Совета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103