И будто бы с тех пор
запальный кабель подключают в последний момент, дистанционно, это
делал сам комендант космодрома из своей остекленной кабины
управления,- так что весь этот отсчет был просто блефом. Но как
там на самом деле, никто не знал.
- Ноль! - загремело в наушниках, и одновременно до Пиркса
донесся приглушенный, протяжный грохот, кресло слегка задрожало,
чуть сдвинулись с места искорки света в прозрачной оболочке, под
которой он лежал распростертый, уставившись в потолок - то есть
в астрограф, в индикаторы циркуляции охлаждения, тяги главных
дюз, вспомогательных дюз, плотности потока нейтронов, изотопных
загрязнений и еще восемнадцать других, из которых половина
следила исключительно за самочувствием ускорителя; дрожь ослабла,
стена глухого грохота прошла где-то рядом и таяла там, вверху,
будто в небе поднимали невидимый занавес; гром уходил все дальше,
как обычно, становясь все больше похожим на отголоски далекой
грозы; наконец наступила тишина.
Что-то зашипело, зажужжало - он даже не успел испугаться.
Это автоматическое реле включило заблокированные прежде
телеэкраны: если рядом кто-нибудь стартовал, объективы
закрывались снаружи, чтобы их не повредило слепящее пламя
атомного выхлопа.
Пиркс подумал, что такие автоматические устройства очень
полезны,- так он размышлял о том и о сем, пока вдруг не
почувствовал, что волосы встают у него дыбом под выпуклым шлемом.
"Господи, я же лечу! Я, я сейчас полечу!!!" - мелькнуло у
него в голове.
Он судорожно начал готовить рукоятки к старту - то есть
дотрагиваться до них в нужном порядке, считая про себя: раз, два,
третья... а где четвертая? - потом эта... так, вот этот
индикатор... и педаль... нет, не педаль... ага, вот она...
красная рукоятка, зеленая, потом на автомат... так... или красная
после зеленой?!
- Пилот Пиркс на АМУ-27! - прервал его размышления голос,
ударяющий в самое ухо.- Старт по радиофону по счету ноль!
Внимание - готов?
"Еще нет!" - порывалось что-то крикнуть устами пилота
Пиркса, но он ответил:
- Пилот Бе... пилот Пиркс на АМУ-27 готов... э-э... к
старту по радиофону по счету ноль!
Он чуть было не сказал "пилот Берст", потому что хорошо
запомнил, как тот отвечал. "Дубина!" - выругал он себя самого в
наступившей тишине. Автомат (и почему это у всех автоматов голос
унтер-офицера?) отрывисто лаял:
- До старта шестнадцать... пятнадцать... четырнадцать...
Пилот Пиркс обливался потом. Он силился вспомнить что-то
ужасно важное - он знал, что это вопрос жизни и смерти,- и
никак не мог.
-...до старта шесть... пять... четыре...
Мокрыми пальцами он стиснул стартовую рукоятку. Хорошо хоть
шероховатая. Неужели все так потеют? Наверное, все...- тут
наушники рявкнули:
- Ноль!!!
Его рука сама - совершенно сама - потянула за рукоятку и,
доведя ее до середины, застыла. Пророкотало. Словно эластичный
пресс упал ему на грудь и на голову. "Ускоритель",- успел он
подумать, и в глазах потемнело. Однако не очень сильно и лишь на
мгновенье. Когда зрение вернулось к нему - хотя разлившаяся по
всему телу тяжесть не отпускала уже ни на миг,- экраны, во
всяком случае те три, что были прямо перед ним, бурлили как
убегающее из миллиона кастрюль молоко.
"Ага, пробиваю облако",- догадался он. Теперь мысли текли
медленней, как-то сонливо, зато он был совершенно спокоен. Спустя
какое-то время им овладело чувство, будто он - всего только
зритель этой, немного смешной, картины: детина развалился в
"зубоврачебном кресле" и ни рукой, ни ногой; облака исчезли, небо
еще отдает синевой, но какой-то поддельной, словно подведенное
тушью, а на нем как будто бы звезды - или это не звезды?
Да, это были звезды. Стрелки сновали по потолку, по стенам,
каждая на свой лад, каждая что-то показывала, и за всеми надо
следить, а у него только пара глаз. Однако в ответ на короткий,
повторяющийся писк в наушниках его левая рука сама - снова сама
- потянула за рукоятку выбрасывателя ускорителя. Сразу стало
полегче - скорость 7,1 в секунду, высота 201 километр, заданная
траектория старта на исходе, ускорение 1,9, можно сесть, и вообще
- теперь-то все только и начинается!
Он медленно возвращался в сидячее положение, нажимая на
подлокотники и поднимая тем самым спинку кресла,- и вдруг застыл
в ужасе.
- Где шпаргалка?!
Это и была та невероятно важная вещь, которую он никак не
мог вспомнить. Он обшаривал глазами пол, словно вокруг и в помине
не было полчищ подмигивающих со всех сторон индикаторов.
Шпаргалка валялась под самым креслом,- он наклонился, ремни,
разумеется, не пустили, времени уже не было, и с таким чувством,
словно он стоит на самом верху высоченной башни и валится вместе
с ней в пропасть, он достал из наколенного кармана бортовой
журнал и вынул из конверта задание. Ничего не понять - где же,
черт подери, орбита Б-68? Ага, вот эта! - он глянул на
траектометр и начал входить в поворот. Даже странно - пока все
шло как надо.
На эллипсе Вычислитель благосклонно выдал данные для
поправки, он опять маневрировал, соскочил с орбиты, слишком резко
притормозил, в течение десяти секунд ускорение достигало 3g, но
ему это было хоть бы что, физически он был очень крепок ("будь у
тебя мозги как бицепсы,- говаривал Ослиный Лужок,- из тебя,
глядишь, и получился бы толк"); с поправкой вышел на постоянную
орбиту, по радиофону сообщил данные Вычислителю, тот ничего не
ответил, на его табло проплывали синусоиды холостого хода, Пиркс
прорычал данные еще раз - ну конечно, забыл переключиться,-
переключил радиофон, и на табло выскочила мерцающая вертикальная
линия, а все окошечки дружно показывали одни единицы. "Я на
орбите!" - обрадовался он. Да, но период обращения - 4 часа 29
минут, а надо - 4 и 26. Теперь он уже совершенно не соображал,
допустимо такое отклонение или нет. Он напрягал память, даже
подумал, не отстегнуть ли ремни,- шпаргалка лежала под самым
креслом, но черт его знает, может, в ней этого и нет,- и вдруг
вспомнил, что говорил им на лекциях Кааль: "Орбиты рассчитываются
с погрешностью 0,3 процента"; на всякий случай ввел данные в
Вычислитель: погрешность была в норме. "Ну, более-менее",-
сказал он себе и лишь теперь осмотрелся по-настоящему.
Сила тяжести исчезла, но он был привязан к креслу на совесть
и только ощущал необычайную легкость. Передний экран: звезды,
звезды и белесо-бурая полоска в самом низу, боковой экран -
ничего, лишь чернота и звезды. Нижний экран - ага! Пиркс с
любопытством разглядывал Землю: он мчался над ней на высоте от
700 до 2400 километров на разных участках орбиты - Земля была
огромная, заполняла целый экран, он как раз пролетал над
Гренландией - ведь это Гренландия? - пока он соображал, что
это, под ним была уже Северная Канада. Вокруг полюса сверкали
снега, океан был фиолетово-черный, выпуклый, гладкий, словно
отлитый из металла, облаков удивительно мало, точно по выпуклой
поверхности кое-где расплескали жидкую кашицу. Пиркс взглянул на
часы.
Он летел уже одиннадцать минут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
запальный кабель подключают в последний момент, дистанционно, это
делал сам комендант космодрома из своей остекленной кабины
управления,- так что весь этот отсчет был просто блефом. Но как
там на самом деле, никто не знал.
- Ноль! - загремело в наушниках, и одновременно до Пиркса
донесся приглушенный, протяжный грохот, кресло слегка задрожало,
чуть сдвинулись с места искорки света в прозрачной оболочке, под
которой он лежал распростертый, уставившись в потолок - то есть
в астрограф, в индикаторы циркуляции охлаждения, тяги главных
дюз, вспомогательных дюз, плотности потока нейтронов, изотопных
загрязнений и еще восемнадцать других, из которых половина
следила исключительно за самочувствием ускорителя; дрожь ослабла,
стена глухого грохота прошла где-то рядом и таяла там, вверху,
будто в небе поднимали невидимый занавес; гром уходил все дальше,
как обычно, становясь все больше похожим на отголоски далекой
грозы; наконец наступила тишина.
Что-то зашипело, зажужжало - он даже не успел испугаться.
Это автоматическое реле включило заблокированные прежде
телеэкраны: если рядом кто-нибудь стартовал, объективы
закрывались снаружи, чтобы их не повредило слепящее пламя
атомного выхлопа.
Пиркс подумал, что такие автоматические устройства очень
полезны,- так он размышлял о том и о сем, пока вдруг не
почувствовал, что волосы встают у него дыбом под выпуклым шлемом.
"Господи, я же лечу! Я, я сейчас полечу!!!" - мелькнуло у
него в голове.
Он судорожно начал готовить рукоятки к старту - то есть
дотрагиваться до них в нужном порядке, считая про себя: раз, два,
третья... а где четвертая? - потом эта... так, вот этот
индикатор... и педаль... нет, не педаль... ага, вот она...
красная рукоятка, зеленая, потом на автомат... так... или красная
после зеленой?!
- Пилот Пиркс на АМУ-27! - прервал его размышления голос,
ударяющий в самое ухо.- Старт по радиофону по счету ноль!
Внимание - готов?
"Еще нет!" - порывалось что-то крикнуть устами пилота
Пиркса, но он ответил:
- Пилот Бе... пилот Пиркс на АМУ-27 готов... э-э... к
старту по радиофону по счету ноль!
Он чуть было не сказал "пилот Берст", потому что хорошо
запомнил, как тот отвечал. "Дубина!" - выругал он себя самого в
наступившей тишине. Автомат (и почему это у всех автоматов голос
унтер-офицера?) отрывисто лаял:
- До старта шестнадцать... пятнадцать... четырнадцать...
Пилот Пиркс обливался потом. Он силился вспомнить что-то
ужасно важное - он знал, что это вопрос жизни и смерти,- и
никак не мог.
-...до старта шесть... пять... четыре...
Мокрыми пальцами он стиснул стартовую рукоятку. Хорошо хоть
шероховатая. Неужели все так потеют? Наверное, все...- тут
наушники рявкнули:
- Ноль!!!
Его рука сама - совершенно сама - потянула за рукоятку и,
доведя ее до середины, застыла. Пророкотало. Словно эластичный
пресс упал ему на грудь и на голову. "Ускоритель",- успел он
подумать, и в глазах потемнело. Однако не очень сильно и лишь на
мгновенье. Когда зрение вернулось к нему - хотя разлившаяся по
всему телу тяжесть не отпускала уже ни на миг,- экраны, во
всяком случае те три, что были прямо перед ним, бурлили как
убегающее из миллиона кастрюль молоко.
"Ага, пробиваю облако",- догадался он. Теперь мысли текли
медленней, как-то сонливо, зато он был совершенно спокоен. Спустя
какое-то время им овладело чувство, будто он - всего только
зритель этой, немного смешной, картины: детина развалился в
"зубоврачебном кресле" и ни рукой, ни ногой; облака исчезли, небо
еще отдает синевой, но какой-то поддельной, словно подведенное
тушью, а на нем как будто бы звезды - или это не звезды?
Да, это были звезды. Стрелки сновали по потолку, по стенам,
каждая на свой лад, каждая что-то показывала, и за всеми надо
следить, а у него только пара глаз. Однако в ответ на короткий,
повторяющийся писк в наушниках его левая рука сама - снова сама
- потянула за рукоятку выбрасывателя ускорителя. Сразу стало
полегче - скорость 7,1 в секунду, высота 201 километр, заданная
траектория старта на исходе, ускорение 1,9, можно сесть, и вообще
- теперь-то все только и начинается!
Он медленно возвращался в сидячее положение, нажимая на
подлокотники и поднимая тем самым спинку кресла,- и вдруг застыл
в ужасе.
- Где шпаргалка?!
Это и была та невероятно важная вещь, которую он никак не
мог вспомнить. Он обшаривал глазами пол, словно вокруг и в помине
не было полчищ подмигивающих со всех сторон индикаторов.
Шпаргалка валялась под самым креслом,- он наклонился, ремни,
разумеется, не пустили, времени уже не было, и с таким чувством,
словно он стоит на самом верху высоченной башни и валится вместе
с ней в пропасть, он достал из наколенного кармана бортовой
журнал и вынул из конверта задание. Ничего не понять - где же,
черт подери, орбита Б-68? Ага, вот эта! - он глянул на
траектометр и начал входить в поворот. Даже странно - пока все
шло как надо.
На эллипсе Вычислитель благосклонно выдал данные для
поправки, он опять маневрировал, соскочил с орбиты, слишком резко
притормозил, в течение десяти секунд ускорение достигало 3g, но
ему это было хоть бы что, физически он был очень крепок ("будь у
тебя мозги как бицепсы,- говаривал Ослиный Лужок,- из тебя,
глядишь, и получился бы толк"); с поправкой вышел на постоянную
орбиту, по радиофону сообщил данные Вычислителю, тот ничего не
ответил, на его табло проплывали синусоиды холостого хода, Пиркс
прорычал данные еще раз - ну конечно, забыл переключиться,-
переключил радиофон, и на табло выскочила мерцающая вертикальная
линия, а все окошечки дружно показывали одни единицы. "Я на
орбите!" - обрадовался он. Да, но период обращения - 4 часа 29
минут, а надо - 4 и 26. Теперь он уже совершенно не соображал,
допустимо такое отклонение или нет. Он напрягал память, даже
подумал, не отстегнуть ли ремни,- шпаргалка лежала под самым
креслом, но черт его знает, может, в ней этого и нет,- и вдруг
вспомнил, что говорил им на лекциях Кааль: "Орбиты рассчитываются
с погрешностью 0,3 процента"; на всякий случай ввел данные в
Вычислитель: погрешность была в норме. "Ну, более-менее",-
сказал он себе и лишь теперь осмотрелся по-настоящему.
Сила тяжести исчезла, но он был привязан к креслу на совесть
и только ощущал необычайную легкость. Передний экран: звезды,
звезды и белесо-бурая полоска в самом низу, боковой экран -
ничего, лишь чернота и звезды. Нижний экран - ага! Пиркс с
любопытством разглядывал Землю: он мчался над ней на высоте от
700 до 2400 километров на разных участках орбиты - Земля была
огромная, заполняла целый экран, он как раз пролетал над
Гренландией - ведь это Гренландия? - пока он соображал, что
это, под ним была уже Северная Канада. Вокруг полюса сверкали
снега, океан был фиолетово-черный, выпуклый, гладкий, словно
отлитый из металла, облаков удивительно мало, точно по выпуклой
поверхности кое-где расплескали жидкую кашицу. Пиркс взглянул на
часы.
Он летел уже одиннадцать минут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9