Причем он должен сделать это даже в случае, если будет сомневаться в этом.
Иными словами, возникла у тебя тревожная мысль – будь добр ей подчиниться и выполнить все, что она требует. Если эта мысль возникает у Юры, например, когда он выходит из квартиры, то он должен подчиниться ей в этот момент; если позже, например, уже на улице, то, соответственно, на этой самой улице; а если на работе, то – на работе, точнее говоря, во время ухода с работы (чего бы это ни стоило), сразу и немедленно после возникновения этой тревожной мысли, необходимо вернуться домой и проверить – закрыта ли дверь, форточка, балкон.
Можно себе представить, что немедленное следование собственной тревожной мысли – это очень обременительное занятие, которого в обычном состоянии человек старается не допускать. С другой стороны, если он сразу начинает ей подчиняться, то в нем автоматически возникает недоверие к ней, потому что это требует определенных жертв в пользу данной тревожной мысли.
Таким образом, эта мысль становится нежелательной. Мозг, вынужденный терпеть теперь дополнительные нагрузки, при первой же своей попытке подумать тревожную мысль начинает остерегаться – зачем ему дополнительные нагрузки?! Вот тут-то мы его и подлавливаем, мы ставим его в неловкое положение, когда он пытается включить привычку тревожиться по тому или иному поводу! Это неловкое положение выступает в виде отрицательного подкрепления, которое нам и нужно. Несколько таких отрицательных подкреплений, и нежелательная привычка уходит сама собой.
Юра, надо отдать ему должное, хорошо уяснил, что от него требуется, и выполнил все. Когда в очередной раз при выходе из квартиры у него в голове привычно возникла мысль: «А закрыл ли я форточку?», он тут же пошел проверять форточку. Оказавшись в лифте, он задумался о том, закрыл ли он дверь, и лифт остался пустым, потому что Юра отправился проверять дверь, думая в этот момент: «Господи, ну какой же я дурак! Это надо же было оказаться заложником такого идиотского страха! Да кому она нужна, эта чертова квартира, там и воровать-то нечего!»
После, когда он вышел на улицу, у него возникла мысль: «Хорошо, что я все проверил». И это был подвох, своеобразная засада, которую устроил его страх, и Юра, к счастью, это понял и снова наказал себя. «Ах, значит, так! Значит, ты не уверен!» – сказал он себе и пошел снова «проверять» свои окна и двери, уже будучи в полной уверенности, что они закрыты даже сильнее нужного.
Привычка есть привычка, ее не выбросишь за окошко, а можно только вежливенько, со ступеньки на ступеньку, свести с лестницы.
Марк Твен
После этого тревожные мысли повторялись еще три или четыре раза, но всякий раз Юра был наготове – он шел и делал то, что они требовали, даже не раздумывая над тем, насколько они верны. Теперь у него сомнений не было – они были неверны, но важно было себя наказать, наказать свой мозг за то, что он смел так себя вести – думать тревожные мысли. И он наказывал, «...дабы глупость всякого, – как говорил в таких случаях Петр I, – видна была»!
Эффект не заставил себя ждать, со страхом было покончено. Впрочем, еще оставалась неврастения, ее парадоксальная фаза, которую мы и вылечили описанным выше в соответствующем разделе способом.
Задание: «Не спешите меня раздражать!»
Второй дополнительный симптом неврастении – это повышенная раздражительность. И это не странно, если у человека, что называется, нервы на исходе. Его мозг теряет способность защищаться от лишних и незначительных на самом деле раздражителей. В обычном состоянии такие раздражители автоматически отсекаются мозгом, а в неврастении оказываются почти неразрешимой задачей.
Искусство быть мудрым состоит в умении знать, на что не следует обращать внимания.
Уильям Джеймс
Помните басню И. А. Крылова про Моську и слона о том, как большой слон игнорирует выпады в свою сторону мелкой и скандальной собачонки? Именно так ведет себя здоровый мозг по отношению к слабым раздражителям. Но в состоянии переутомления ситуация меняется, здесь один большой и сильный слон превращается в большое количество маленьких и хиленьких слоников, на которых лай безобидной Моськи производит драматизирующее впечатление.
Если мы находимся в хорошей форме и нам наступают на ногу, мы, конечно, напрягаемся, но раздражение быстро улетучивается, потому что мы начинаем думать: «Ерунда, ничего страшного! До свадьбы доживет». Но в неврастении подобная защита не срабатывает (не может или не успевает сработать), мы выходим из себя, срываемся на крик, раздражаемся и потом еще долгое время не можем успокоиться. Мы начинаем переживать из-за того, что нам испортили туфлю, мы фиксируемся и на этой туфле и на чувстве боли в ноге, нам начинает казаться, что ущерб обуви непоправим, что боль не проходит, а, напротив, только усиливается и т. д.
Совершенно аналогичная ситуация может произойти с нами и на работе, и дома. Вот у нашего начальника возникли какие-то претензии к нашей работе, а мы, вместо того чтобы спокойно выслушать, в чем именно они заключаются, мчимся на свое рабочее место писать заявление об увольнении по собственному желанию. Или, в лучшем случае, выходим из кабинета с трясущимися руками, пьем успокоительное и долгое время после разговора не можем прийти в себя. Точно так же какая-то непреднамеренная грубость со стороны наших близких может в состоянии переутомления показаться нам «фатальной». Мы начинаем думать, что, мол, наши отношения с ними умерли, что раньше они были действительно близкими, а теперь нас ничто не связывает, что обида – «смертельная», а ситуация – «трагическая»...
Находясь в состоянии неврастении, мы спускаем на своих близких собак, ругаемся с сотрудниками, случайными встречными, совершенно незнакомыми людьми, продавцами в магазинах, с чиновниками, врачами, уборщицами и дворниками. Короче говоря, всюду и со всеми, потому что оказывается, что нам до всего есть дело. Близкие ведут себя не так, как они должны себя вести – нас не понимают, не прислушиваются к нашему мнению, не разделяют наших озабоченностей и т. д. Сотрудники по работе не хотят делать свое дело, перекладывают на нас свои обязанности, не соблюдают договоренности, не несут личной ответственности... Что уж говорить о чистоте дворов, о работе врачей и милиции, чиновников и жэковских слесарей! Наш гнев способна вызвать любая мелочь, его может спровоцировать даже выкрученная кем-то лампочка на нашей лестничной клетке.
Чем меньше мы уверены в себе, чем меньше мы соприкасаемся сами с собой и миром, тем больше мы хотим контролировать.
Фредерик Пёрлз
Впрочем, в аналогичных обстоятельствах мы можем ощутить и прилив отчаяния, которое, если рассматривать этот вопрос с физиологической точки зрения, есть не что иное, как агрессия, обращенная внутрь самих себя. У многих из нас, особенно если мы люди «хорошо воспитанные», отчаяние часто подменяет собой обычную для неврастении раздражительность. Суть у этих состояний одинакова, только в одном случае мы выплескиваем свои реакции наружу, даем им выход, а в других случаях они остаются у нас внутри, оседая тяжелым грузом.
Вот такая ситуация, и, конечно, она не слишком улучшает наше и без того плачевное душевное состояние. Повышенная раздражительность или чувство опустошающего отчаяния истощают наш мозг, в считанные минуты растрачивают все с трудом скопленные им силы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
Иными словами, возникла у тебя тревожная мысль – будь добр ей подчиниться и выполнить все, что она требует. Если эта мысль возникает у Юры, например, когда он выходит из квартиры, то он должен подчиниться ей в этот момент; если позже, например, уже на улице, то, соответственно, на этой самой улице; а если на работе, то – на работе, точнее говоря, во время ухода с работы (чего бы это ни стоило), сразу и немедленно после возникновения этой тревожной мысли, необходимо вернуться домой и проверить – закрыта ли дверь, форточка, балкон.
Можно себе представить, что немедленное следование собственной тревожной мысли – это очень обременительное занятие, которого в обычном состоянии человек старается не допускать. С другой стороны, если он сразу начинает ей подчиняться, то в нем автоматически возникает недоверие к ней, потому что это требует определенных жертв в пользу данной тревожной мысли.
Таким образом, эта мысль становится нежелательной. Мозг, вынужденный терпеть теперь дополнительные нагрузки, при первой же своей попытке подумать тревожную мысль начинает остерегаться – зачем ему дополнительные нагрузки?! Вот тут-то мы его и подлавливаем, мы ставим его в неловкое положение, когда он пытается включить привычку тревожиться по тому или иному поводу! Это неловкое положение выступает в виде отрицательного подкрепления, которое нам и нужно. Несколько таких отрицательных подкреплений, и нежелательная привычка уходит сама собой.
Юра, надо отдать ему должное, хорошо уяснил, что от него требуется, и выполнил все. Когда в очередной раз при выходе из квартиры у него в голове привычно возникла мысль: «А закрыл ли я форточку?», он тут же пошел проверять форточку. Оказавшись в лифте, он задумался о том, закрыл ли он дверь, и лифт остался пустым, потому что Юра отправился проверять дверь, думая в этот момент: «Господи, ну какой же я дурак! Это надо же было оказаться заложником такого идиотского страха! Да кому она нужна, эта чертова квартира, там и воровать-то нечего!»
После, когда он вышел на улицу, у него возникла мысль: «Хорошо, что я все проверил». И это был подвох, своеобразная засада, которую устроил его страх, и Юра, к счастью, это понял и снова наказал себя. «Ах, значит, так! Значит, ты не уверен!» – сказал он себе и пошел снова «проверять» свои окна и двери, уже будучи в полной уверенности, что они закрыты даже сильнее нужного.
Привычка есть привычка, ее не выбросишь за окошко, а можно только вежливенько, со ступеньки на ступеньку, свести с лестницы.
Марк Твен
После этого тревожные мысли повторялись еще три или четыре раза, но всякий раз Юра был наготове – он шел и делал то, что они требовали, даже не раздумывая над тем, насколько они верны. Теперь у него сомнений не было – они были неверны, но важно было себя наказать, наказать свой мозг за то, что он смел так себя вести – думать тревожные мысли. И он наказывал, «...дабы глупость всякого, – как говорил в таких случаях Петр I, – видна была»!
Эффект не заставил себя ждать, со страхом было покончено. Впрочем, еще оставалась неврастения, ее парадоксальная фаза, которую мы и вылечили описанным выше в соответствующем разделе способом.
Задание: «Не спешите меня раздражать!»
Второй дополнительный симптом неврастении – это повышенная раздражительность. И это не странно, если у человека, что называется, нервы на исходе. Его мозг теряет способность защищаться от лишних и незначительных на самом деле раздражителей. В обычном состоянии такие раздражители автоматически отсекаются мозгом, а в неврастении оказываются почти неразрешимой задачей.
Искусство быть мудрым состоит в умении знать, на что не следует обращать внимания.
Уильям Джеймс
Помните басню И. А. Крылова про Моську и слона о том, как большой слон игнорирует выпады в свою сторону мелкой и скандальной собачонки? Именно так ведет себя здоровый мозг по отношению к слабым раздражителям. Но в состоянии переутомления ситуация меняется, здесь один большой и сильный слон превращается в большое количество маленьких и хиленьких слоников, на которых лай безобидной Моськи производит драматизирующее впечатление.
Если мы находимся в хорошей форме и нам наступают на ногу, мы, конечно, напрягаемся, но раздражение быстро улетучивается, потому что мы начинаем думать: «Ерунда, ничего страшного! До свадьбы доживет». Но в неврастении подобная защита не срабатывает (не может или не успевает сработать), мы выходим из себя, срываемся на крик, раздражаемся и потом еще долгое время не можем успокоиться. Мы начинаем переживать из-за того, что нам испортили туфлю, мы фиксируемся и на этой туфле и на чувстве боли в ноге, нам начинает казаться, что ущерб обуви непоправим, что боль не проходит, а, напротив, только усиливается и т. д.
Совершенно аналогичная ситуация может произойти с нами и на работе, и дома. Вот у нашего начальника возникли какие-то претензии к нашей работе, а мы, вместо того чтобы спокойно выслушать, в чем именно они заключаются, мчимся на свое рабочее место писать заявление об увольнении по собственному желанию. Или, в лучшем случае, выходим из кабинета с трясущимися руками, пьем успокоительное и долгое время после разговора не можем прийти в себя. Точно так же какая-то непреднамеренная грубость со стороны наших близких может в состоянии переутомления показаться нам «фатальной». Мы начинаем думать, что, мол, наши отношения с ними умерли, что раньше они были действительно близкими, а теперь нас ничто не связывает, что обида – «смертельная», а ситуация – «трагическая»...
Находясь в состоянии неврастении, мы спускаем на своих близких собак, ругаемся с сотрудниками, случайными встречными, совершенно незнакомыми людьми, продавцами в магазинах, с чиновниками, врачами, уборщицами и дворниками. Короче говоря, всюду и со всеми, потому что оказывается, что нам до всего есть дело. Близкие ведут себя не так, как они должны себя вести – нас не понимают, не прислушиваются к нашему мнению, не разделяют наших озабоченностей и т. д. Сотрудники по работе не хотят делать свое дело, перекладывают на нас свои обязанности, не соблюдают договоренности, не несут личной ответственности... Что уж говорить о чистоте дворов, о работе врачей и милиции, чиновников и жэковских слесарей! Наш гнев способна вызвать любая мелочь, его может спровоцировать даже выкрученная кем-то лампочка на нашей лестничной клетке.
Чем меньше мы уверены в себе, чем меньше мы соприкасаемся сами с собой и миром, тем больше мы хотим контролировать.
Фредерик Пёрлз
Впрочем, в аналогичных обстоятельствах мы можем ощутить и прилив отчаяния, которое, если рассматривать этот вопрос с физиологической точки зрения, есть не что иное, как агрессия, обращенная внутрь самих себя. У многих из нас, особенно если мы люди «хорошо воспитанные», отчаяние часто подменяет собой обычную для неврастении раздражительность. Суть у этих состояний одинакова, только в одном случае мы выплескиваем свои реакции наружу, даем им выход, а в других случаях они остаются у нас внутри, оседая тяжелым грузом.
Вот такая ситуация, и, конечно, она не слишком улучшает наше и без того плачевное душевное состояние. Повышенная раздражительность или чувство опустошающего отчаяния истощают наш мозг, в считанные минуты растрачивают все с трудом скопленные им силы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40