Но окажись его подозрения ошибочными, и он попал бы в глупейшее положение. К тому же он видел, что молодой человек не в состоянии убежать, и знал, что за домом наблюдают, а потому мог позволить себе пойти на риск. Бросив очередной взгляд наверх, посетитель шагнул в сторону, пропустил старого доктора в приемную, а сам остановился в дверном проеме, откуда мог следить за лестницей и входной дверью.
– Ну, в чем дело? – осведомился доктор Коппард.
– Боюсь, оно достаточно серьезно, если вы явились среди ночи.
Проницательный взгляд голубых глаз незнакомца остановился на лице старика.
– Я пришел не за медицинской помощью, сэр. Меня зовут Фулфорд. Я конный полицейский офицер этого района.
Он наблюдал за произведенным его словами эффектом.
– Если вам не нужен врач, мистер Фулфорд, почему вы пришли сюда?
– Сейчас объясню. Я хотел повидать доктора Шедболта в связи с расследованием… – Ощущение фантастичности ситуации появилось вновь.
– Послушайте, сэр, может, лучше я побеседую с доктором Шедболтом? Вы не имеете никакого отношения к этому делу, и я предпочел бы, чтобы вы держались в стороне.
– Это на ваше усмотрение. Но как я уже говорил, в таком случае вам придется ждать. Я чувствую ответственность за своего помощника, ибо вызвал его помочь мне срочно прооперировать очень трудного пациента. Операция сама по себе дело нелегкое, а тут еще пришлось иметь дело с полупомешанной женщиной, и Хамфри здорово досталось. Вы обратили внимание на его голову? Она лягнула его каблуком и притом ткнула ему в спину скальпелем. Это моя вина. Я не ожидал, что она так быстро придет в себя, и не сразу убрал инструменты. Но больше всего меня тревожит ушиб головы. У молодого человека может быть легкое сотрясение мозга, поэтому, как вы понимаете, я должен обеспечить ему полный покой.
Он допил чай и поставил на стол чашку. Несколько секунд мистер Фулфорд молчал, потом осторожно спросил:
– Насколько я понимаю, сэр, вы с доктором Шедболтом оперировали эту женщину всю ночь?
– Ну, не так уж мы медлительны и неуклюжи! Но пробыли у нее с восьми вечера. Она живет одна и, как я сказал, почти полоумная. Нам пришлось чуть ли не драться с ней, а после операции она схватила скальпель и ткнула им в Хамфри, так что мне пришлось повозиться и с ним. Потом Хамфри развел огонь, приготовил кашу, и мы ждали, пока старуха угомонится и заснет, что она с присущим ей упрямством согласилась сделать совсем недавно.
– И все это время, сэр, вы пробыли там с доктором Шедболтом?
– Вот именно. – Старик подался вперед, опираясь на трость.
– А не могу ли я для разнообразия спросить кое-что у вас? Какова цель этого допроса? Неужели для вас имеет значение, как мы с доктором Шедболтом провели время?
– Очень большое значение, сэр, хотя вас это касается только в той мере… Впрочем, давайте говорить прямо. Можете вы поклясться, что доктор Шедболт находился в поле вашего зрения, скажем, с десяти до одиннадцати?
– Если не в поле зрения, то в пределах слышимости. Он принес дрова и, как я уже говорил, сварил кашу. Слушайте, я пытаюсь быть вежливым, но мне выпала тяжелейшая ночь после достаточно трудного дня. Не могли бы вы выражаться яснее?
– Постараюсь. Ночью трое моих людей устроили облаву на ферме, где разгружали контрабандные табак, чай и спиртное. Владелец фермы был убит, а одного из моих ребят прикончил человек, который помогал с разгрузкой. Доктор Коппард, мне нелегко и неприятно это говорить, но я получил информацию из надежного источника, что с Нового года ваш ассистент доктор Шедболт был активным партнером в контрабандном бизнесе. Теперь вы, вероятно, понимаете, почему для меня так важны сведения о его ночном местопребывании. Возможно, сэр, учитывая серьезность обвинения, вы бы хотели изменить ваши показания?
– Я бы хотел изменить вашу манеру разговора, мистер Фулфорд. Что вы подразумеваете под «серьезностью обвинения»? Какого обвинения? И что означает ваше предложение изменить показания? Вы имеете в виду, будто я в течение последних десяти минут лгал вам? – Доктор обнаруживал все признаки разумного человека, в котором незаслуженная обида борется с чувством справедливости. – Согласен, что вы обязаны исполнять ваш долг, но это не дает вам права врываться в мой дом, безнаказанно обвинять доктора Шедболта и называть меня лжецом. Я не привык, чтобы мои слова подвергали сомнению, мистер Фулфорд, и если я говорю, что с восьми вечера мы с Хамфри были у миссис Нейлор, то ожидаю полного доверия.
Однако офицера оказалось не так легко обескуражить.
– Я не сомневаюсь в вашей личной честности сэр. Но я веду трудное и неприятное расследование, и предпочел бы побеседовать с доктором Шедболтом. Вы это запретили, поэтому прошу вас еще немного потерпеть мое присутствие. Полученная мной информация может быть правдивой хотя бы отчасти. Вы утверждаете, будто доктор Шедболт провел вечер и ночь в вашей компании. Но в другое время он мог помогать этому контрабандисту, Планту Дрисколлу?
– Насколько я понимаю, это зловещее ремесло требует личного присутствия. А я могу вас заверить, что за исключением визитов к пациентам или часового пребывания в кафе на другой стороне дороги – оттуда, кстати, его в случае необходимости всегда могли вызвать – парень не покидал вечерами этот дом в течение последних трех лет. Он усердно готовится к экзаменам, да и я, признаюсь, предпочитаю иметь его под боком в вечерние часы. Возможно, это эгоизм, но в моем возрасте мало привлекает необходимость отправляться по вызовам в темноте.
– Но он ведь ходит в кафе?
– Да, но вряд ли того времени, что он там проводит, достаточно, чтобы пускаться в сомнительные предприятия. К сожалению, Хамфри влюбился в одну из тамошних девушек – кажется, племянницу миссис Роуэн. Я говорю «к сожалению», так как он достойный юноша и не имеет других намерений, кроме брака. Так вот, когда речь идет о той девушке, то мы по одну сторону баррикад с миссис Роуэн. Я считаю, что мальчик еще слишком молод, чтобы жениться, а у миссис Роуэн есть другие планы для ее племянницы. Я пытался образумить Хамфри, а миссис Роуэн угрожала ему всем, кроме разве что убийства, если он не оставит девушку в покое, но вы знаете, как трудно бывает с молодежью. Впрочем, это не имеет отношения к делу, – суть в том, что я держу своего ассистента под наблюдением.
– Вы говорите, миссис Роуэн ему угрожала? В каких выражениях?
– Ну, обычная злобная бабья чушь. Мол, он пожалеет, если станет совать нос в ее дела, и так далее. Конечно, миссис Роуэн относится к Хамфри с подозрением – он живет у меня, а ей известно, какого я мнения о ее заведении. Я ведь был одним из тех, кто пытался закрыть ее кафе.
– Разве в таком случае она не воздерживалась бы от оскорблений в адрес вашего помощника из страха перед вами?
– О, только не миссис Роуэн! Она оскорбляла нас обоих и получала от этого удовольствие.
Он стукнул тростью по полу.
– Черт возьми, надеюсь, вы не собираетесь сказать, что вся эта суета – дело рук миссис Роуэн и вы явились сюда с этими недостойными предположениями из-за наветов этой сводни? Скажите, мистер Фулфорд, вы давно объезжаете этот район?
– Четыре месяца. Понимаю причину вашего возмущения, но я на службе восемнадцать лет, сэр, и из каждых трех произведенных мной арестов два сделаны на основании сведений, полученных от людей, скажем, сомнительной репутации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48
– Ну, в чем дело? – осведомился доктор Коппард.
– Боюсь, оно достаточно серьезно, если вы явились среди ночи.
Проницательный взгляд голубых глаз незнакомца остановился на лице старика.
– Я пришел не за медицинской помощью, сэр. Меня зовут Фулфорд. Я конный полицейский офицер этого района.
Он наблюдал за произведенным его словами эффектом.
– Если вам не нужен врач, мистер Фулфорд, почему вы пришли сюда?
– Сейчас объясню. Я хотел повидать доктора Шедболта в связи с расследованием… – Ощущение фантастичности ситуации появилось вновь.
– Послушайте, сэр, может, лучше я побеседую с доктором Шедболтом? Вы не имеете никакого отношения к этому делу, и я предпочел бы, чтобы вы держались в стороне.
– Это на ваше усмотрение. Но как я уже говорил, в таком случае вам придется ждать. Я чувствую ответственность за своего помощника, ибо вызвал его помочь мне срочно прооперировать очень трудного пациента. Операция сама по себе дело нелегкое, а тут еще пришлось иметь дело с полупомешанной женщиной, и Хамфри здорово досталось. Вы обратили внимание на его голову? Она лягнула его каблуком и притом ткнула ему в спину скальпелем. Это моя вина. Я не ожидал, что она так быстро придет в себя, и не сразу убрал инструменты. Но больше всего меня тревожит ушиб головы. У молодого человека может быть легкое сотрясение мозга, поэтому, как вы понимаете, я должен обеспечить ему полный покой.
Он допил чай и поставил на стол чашку. Несколько секунд мистер Фулфорд молчал, потом осторожно спросил:
– Насколько я понимаю, сэр, вы с доктором Шедболтом оперировали эту женщину всю ночь?
– Ну, не так уж мы медлительны и неуклюжи! Но пробыли у нее с восьми вечера. Она живет одна и, как я сказал, почти полоумная. Нам пришлось чуть ли не драться с ней, а после операции она схватила скальпель и ткнула им в Хамфри, так что мне пришлось повозиться и с ним. Потом Хамфри развел огонь, приготовил кашу, и мы ждали, пока старуха угомонится и заснет, что она с присущим ей упрямством согласилась сделать совсем недавно.
– И все это время, сэр, вы пробыли там с доктором Шедболтом?
– Вот именно. – Старик подался вперед, опираясь на трость.
– А не могу ли я для разнообразия спросить кое-что у вас? Какова цель этого допроса? Неужели для вас имеет значение, как мы с доктором Шедболтом провели время?
– Очень большое значение, сэр, хотя вас это касается только в той мере… Впрочем, давайте говорить прямо. Можете вы поклясться, что доктор Шедболт находился в поле вашего зрения, скажем, с десяти до одиннадцати?
– Если не в поле зрения, то в пределах слышимости. Он принес дрова и, как я уже говорил, сварил кашу. Слушайте, я пытаюсь быть вежливым, но мне выпала тяжелейшая ночь после достаточно трудного дня. Не могли бы вы выражаться яснее?
– Постараюсь. Ночью трое моих людей устроили облаву на ферме, где разгружали контрабандные табак, чай и спиртное. Владелец фермы был убит, а одного из моих ребят прикончил человек, который помогал с разгрузкой. Доктор Коппард, мне нелегко и неприятно это говорить, но я получил информацию из надежного источника, что с Нового года ваш ассистент доктор Шедболт был активным партнером в контрабандном бизнесе. Теперь вы, вероятно, понимаете, почему для меня так важны сведения о его ночном местопребывании. Возможно, сэр, учитывая серьезность обвинения, вы бы хотели изменить ваши показания?
– Я бы хотел изменить вашу манеру разговора, мистер Фулфорд. Что вы подразумеваете под «серьезностью обвинения»? Какого обвинения? И что означает ваше предложение изменить показания? Вы имеете в виду, будто я в течение последних десяти минут лгал вам? – Доктор обнаруживал все признаки разумного человека, в котором незаслуженная обида борется с чувством справедливости. – Согласен, что вы обязаны исполнять ваш долг, но это не дает вам права врываться в мой дом, безнаказанно обвинять доктора Шедболта и называть меня лжецом. Я не привык, чтобы мои слова подвергали сомнению, мистер Фулфорд, и если я говорю, что с восьми вечера мы с Хамфри были у миссис Нейлор, то ожидаю полного доверия.
Однако офицера оказалось не так легко обескуражить.
– Я не сомневаюсь в вашей личной честности сэр. Но я веду трудное и неприятное расследование, и предпочел бы побеседовать с доктором Шедболтом. Вы это запретили, поэтому прошу вас еще немного потерпеть мое присутствие. Полученная мной информация может быть правдивой хотя бы отчасти. Вы утверждаете, будто доктор Шедболт провел вечер и ночь в вашей компании. Но в другое время он мог помогать этому контрабандисту, Планту Дрисколлу?
– Насколько я понимаю, это зловещее ремесло требует личного присутствия. А я могу вас заверить, что за исключением визитов к пациентам или часового пребывания в кафе на другой стороне дороги – оттуда, кстати, его в случае необходимости всегда могли вызвать – парень не покидал вечерами этот дом в течение последних трех лет. Он усердно готовится к экзаменам, да и я, признаюсь, предпочитаю иметь его под боком в вечерние часы. Возможно, это эгоизм, но в моем возрасте мало привлекает необходимость отправляться по вызовам в темноте.
– Но он ведь ходит в кафе?
– Да, но вряд ли того времени, что он там проводит, достаточно, чтобы пускаться в сомнительные предприятия. К сожалению, Хамфри влюбился в одну из тамошних девушек – кажется, племянницу миссис Роуэн. Я говорю «к сожалению», так как он достойный юноша и не имеет других намерений, кроме брака. Так вот, когда речь идет о той девушке, то мы по одну сторону баррикад с миссис Роуэн. Я считаю, что мальчик еще слишком молод, чтобы жениться, а у миссис Роуэн есть другие планы для ее племянницы. Я пытался образумить Хамфри, а миссис Роуэн угрожала ему всем, кроме разве что убийства, если он не оставит девушку в покое, но вы знаете, как трудно бывает с молодежью. Впрочем, это не имеет отношения к делу, – суть в том, что я держу своего ассистента под наблюдением.
– Вы говорите, миссис Роуэн ему угрожала? В каких выражениях?
– Ну, обычная злобная бабья чушь. Мол, он пожалеет, если станет совать нос в ее дела, и так далее. Конечно, миссис Роуэн относится к Хамфри с подозрением – он живет у меня, а ей известно, какого я мнения о ее заведении. Я ведь был одним из тех, кто пытался закрыть ее кафе.
– Разве в таком случае она не воздерживалась бы от оскорблений в адрес вашего помощника из страха перед вами?
– О, только не миссис Роуэн! Она оскорбляла нас обоих и получала от этого удовольствие.
Он стукнул тростью по полу.
– Черт возьми, надеюсь, вы не собираетесь сказать, что вся эта суета – дело рук миссис Роуэн и вы явились сюда с этими недостойными предположениями из-за наветов этой сводни? Скажите, мистер Фулфорд, вы давно объезжаете этот район?
– Четыре месяца. Понимаю причину вашего возмущения, но я на службе восемнадцать лет, сэр, и из каждых трех произведенных мной арестов два сделаны на основании сведений, полученных от людей, скажем, сомнительной репутации.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48