– Недолет, – слышится с горки.
Опять подается команда, и раздается новый выстрел…
Володя взбирается на бугор и смотрит вдаль, где вспыхивают дымки разрывов. Как бьется сердце! Какую радость и восторг испытывают юнкера в эти минуты. Им кажется, что нет ничего на свете лучше артиллерии и нет ничего красивее и возвышеннее артиллерийской службы…
Если при атаке кавалерист должен думать, как врубиться в неприятельские ряды, а пехотинец – орудовать штыком, то в артиллерии дело обстоит совсем иначе. Здесь важна четкая и дружная работа всего коллектива. От сноровки и быстроты каждого зависит успех всех. Невнимательность наводчика может стоить жизни всему расчету. Только собранность, четкость, взаимопонимание, ловкость и умение каждого из батарейцев обеспечивают успех.
Так вышло и на этот раз. Орудия действовали отлично. Командир благодарит команду и, взмахнув шашкой, подает сигнал к снятию с позиций.
Батарея в том же строгом порядке возвращается в лагерь…
Боевые стрельбы помогли Владимиру увидеть и трудности, и красоту артиллерийской службы. Он понял: чтоб стать артиллерийским офицером, надо пройти серьезную школу. Но он был тверд в своем решении, и трудности его не пугали.
3
Юнкера, обучавшиеся в Михайловском артиллерийском училище, при случае любили сказать: «Мы – «михайлоны», – они гордились своим училищем. За ним давно упрочилась добрая слава. Офицеры, воспитанники Михайловского артиллерийского училища, отличались не только хорошим знанием артиллерийского дела, но и отличным воспитанием – не допускали грубости в обращении с солдатами, чего никак нельзя было сказать про офицеров пехоты и кавалерии. «Михайлон», встретив юнкера другого училища, всегда первым отдавал честь.
Хорошему воспитанию михайловцев способствовало то, что почти все курсовые офицеры в училище были с высшим академическим образованием. Большинство из них когда-то окончили Михайловское училище и оберегали его традиции.
Учеба в артиллерийском училище была поставлена лучше, чем во всех остальных военных училищах. Однако вопросам общего образования уделялось очень мало внимания. В классах преподавалась литература, но настолько скучно и бесцветно, что даже у Владимира Федорова, с детства любившего этот предмет, не было желания посещать эти лекции. Больше никаких общеобразовательных дисциплин не преподавалось. Зато обязательным предметом считалась несносная история православной церкви. Юнкера на лекции о православной церкви шли очень неохотно. Сам начальник училища генерал Демьяненко, прозванный Демьяном, принужден был, для острастки, высиживать на них два часа – от трубы до трубы.
Никаких развлечений в училище не проводилось, и юнкера выдумывали их сами.
В свободные часы, после вечерних занятий, юнкера очень любили «громоздить слона». Это всегда происходило в большом зале. В центре зала выстраивалась шеренга наиболее сильных юнкеров. Каждый клал руки на плечи впереди стоящему. На них взбирался второй ряд юнкеров, на тех – третий и так до пяти этажей. Затем по команде этот «слон» начинал медленно двигаться, издавая дикий рев.
Однажды, когда «слон» уже был построен и Володя Федоров сидел в третьем ярусе, в зал в сопровождении дежурного офицера вошел Демьян.
– Смир-р-р-но! – раздалась команда.
Юнкера нижнего ряда тотчас же опустили руки по швам, а верхние посыпались им на головы. Но тоже мгновенно вскочили и выстроились.
– Здравствуйте, господа! – приветствовал их Демьян с улыбкой. – Ну-с, не буду вам мешать! – И, все так же улыбаясь, удалился.
Начальство иногда даже поощряло эти развлечения.
– Пускай веселятся, – сказал как-то Демьян дежурному офицеру, – лишь бы не занимались «идеями».
Демьян старался отвлечь слушателей Михайловского училища от революционных настроений, которые волновали в то время учащуюся молодежь.
У «михайлонов» была давнишняя традиция устраивать в столовой товарищеские чаепития, называемые почему-то «собаками». Собирались деньги по 20–25 копеек с человека, и очередной распорядитель посылал «дядьку» (вольнонаемного служителя, чистившего обувь и платье) в лавку за продовольствием. Покупали обычно чай, сахар, ситный с изюмом, чайную колбасу и обязательно мороженую клюкву, которую особенно любили. Чаепитие проходило весело, с шутками и анекдотами, и заканчивалось обычно самодеятельностью или «громождением слона».
Устраиваемые в училище «собаки» укрепляли чувство товарищества и хоть немного окрашивали тяжелую, однообразную и сугубо казенную обстановку занятий.
Три года пролетели незаметно. Володя, как и его товарищи, окреп и возмужал. Все юнкера ждали торжественного производства в офицеры. Об этом дне каждый мечтал в течение всей учебы.
Шестого августа в ясное, солнечное утро на огромном военном поле выстроились необозримые соединения войск. Тут были почти вся гвардия и войска Петербургского военного округа: пехота, кавалерия, артиллерия. Над полем – торжественная тишина. Но вот раздается звук трубы, и начинается царский объезд войск. Все ближе и ближе слышны громовые раскаты «ура». Владимир смотрит внимательно, стараясь запечатлеть эту величественную картину. Он ждет, что окруженный пышными всадниками царь скажет что-то очень важное, значительное, но свита промелькнула и исчезла. Вдруг ударил оркестр, другой, третий. Начался церемониальный марш. Михайловцев в пешем строю ведут к царскому валику – земляной насыпи, где сосредоточивается вся свита во главе с царем. По соседству выстраиваются юнкера пажеского корпуса, Павловского, Константиновского, Петербургского юнкерских пехотных училищ. Далее идут Николаевское кавалерийское, инженерное и другие училища. Юнкера в волнении ждут слова царя. Царь появляется на валу. Он скучен, – очевидно, парад его утомил. Обведя усталым взглядом ряды юнкеров, он сонным голосом говорит:
– Господа, поздравляю вас офицерами.
Володя немного смущен, разочарован, но думает, что именно так и должен говорить царь.
Командиры обходят ряды и каждому юнкеру вручают приказ о производстве. Потом раздается команда, и михайловцы четким шагом идут к оставленным запряжкам батареи. Лошадей держат повеселевшие вестовые. Звучит знакомый голос командира, и батарея направляется в расположение училища. Фейерверкеры, подбадриваемые криками молодых офицеров, переводят коней с рыси в галоп, а потом и в карьер. Командиры тоже несутся вскачь. Они понимают нетерпение молодых офицеров, они сами были когда-то юнкерами.
– Гей, гей, гей! – кричат фейерверкеры. – Гони! Гони! Гони! – вторят им молодые голоса.
С коней летят белые хлопья пены, раздается глухой храп и стук тяжелых колес. Так влетает батарея в расположение лагеря. Володя вместе с товарищами опрометью бросается в барак и через несколько минут появляется в офицерском мундире.

Назначение в лейб-гвардию
1
В 1895 году, когда Владимир Федоров окончил курс в Михайловском артиллерийском училище, в России началось увеличение артиллерии. Было намечено формирование семидесяти пяти новых батарей. Это обстоятельство и помогло Владимиру выйти в гвардию, что было заветной мечтой каждого выпускника училища.
Владимир попал в лейб-гвардии первую артиллерийскую бригаду, куда было назначено сразу шесть человек, хотя до перевооружения артиллерии обыкновенно попадал один человек в два года.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144